Неужели ЭТО — МОЙ МУЖ!?
И мы с ним навсегда, и в горести и в радости, и вообще…
Губы красавчика касаются полной руки — и девушка ощущает, что щеки подозрительно теплеют. А его глаза все так же холодны и спокойны. Ему просто… все равно.
Безразличие.
Вот что страшно.
А еще пугает первая брачная ночь.
И когда она наступает, Лилиан гасит все свечи.
Молодой супруг натыкается на что-то в темноте, долго ругается, потом зажигает свечу…
— Не надо, — просит Лиля. Но куда там…
— Вы что — думаете, в темноте станете приятнее на ощупь?
Лиля мертвеет. А молодой муж продолжает убийственным тоном:
— Вы у меня желания не вызываете ни при свете, ни в темноте. Но я вынужден дать вам ребенка, а себе наследника. Так что лежите молча, дорогая супруга, и не двигайтесь. Так меня, может быть, не стошнит.
Дальше Лилиан почти ничего не помнит. Только унижение. И резкую жгучую боль внизу живота которая повторяется при каждом визите мужа.
Племенная кобыла не самого лучшего качества. Всего лишь.
Не человек. Не любимая.
Даже не жена.
Всего лишь сосуд для наследника.
Всего лишь…
И черное ледяное отчаяние.
Аля не сразу поняла, что это за сны. А когда поняла…
Человек состоит из трех компонентов. Тело материально. Разум мыслит. Душа дает… что она дает науке не ясно, но видимо, что-то важное.
Тело — Лилиан Иртон.
Разум и душа… Алины. Но — мозг-то в этом теле — Лилиан. Ее воспоминания, знания, навыки, ее моторика, ее рефлексы…
Происходило слияние двух личностей в одну. И Аля, поскольку была сильнее, живее, да просто привыкла поглощать и обрабатывать громадный объем информации, осваивала память Лилиан Иртон.
Несчастной толстушки, которая просто очень хотела обычную семью. Детей. Восхищения в глазах любимого.
И получала холодное презрение.
Аля мысленно пообещала себе, что супруг за все заплатит. И попыталась опять погрузиться в сновидения.
Номер не прошел.
Ночью десятого дня у нее был сон.
Она с отчетливой ясностью увидела ту аварию. Грохот, столб пламени, взметнувшийся к небу, горящий остов их машины…
А еще увидела родителей. Владимир Васильевич в парадной форме и Татьяна Викторовна, молодая и нарядная, смотрели на нее укоризненными взглядами. И явно были ей недовольны. Аля расстроилась. А потом поняла…
Ее воспитывали не так, чтобы она складывала лапки и помирала. Разве этого они от нее хотели?
Нет.
Они — умерли.
Аля — жива.
Чудом ей дан еще один шанс. И прожить эту жизнь надо так, чтобы родителям было не стыдно за свою дочь. Да, здесь нету Лешки.
И что?
Здесь вполне можно найти его реинкарнацию! Кто сказал, что она не может еще раз влюбиться?! Да еще как может! И можно родить детей! Верная Марта уверяла, мол, доктор сказал, что это просто несчастный случай, а детей она нарожать может хоть взвод…
Вот и будем!
Одним словом, вечером в кровати лежала одна женщина. Которая хоть и не понимала, что происходит вокруг, но старалась кое-как собрать данные, понять, где она оказалась, разобраться…
А вот утром там оказалась совсем другая особа. Которая, в любимом духе Владимира Васильевича, решила: «Если не прыгать, то и думать не надо!».
И принялась осуществлять свою мини-программу.
Двадцать дней.
Двадцать дней, как плыли каравеллы,
Встречных волн проламывая грудь;
Двадцать дней, как компасные стрелы
Вместо карт указывали путь
И как самый бодрый, самый смелый
Без тревожных снов не мог заснуть.
И никто на корабле, бегущем
К дивным странам, заповедным кущам,
Не дерзал подумать о грядущем —
В мыслях было пусто и темно.
Гумилевское «Открытие Америки» пришлось как нельзя более кстати. Вот только корабля не было. А так Аля именно что открывала для себя новый мир. И было не намного легче, чем первопроплывцам, первопроходцам и первопроходимцам.
Двадцать дней Аля изучала мир, в который попала. По ночам она разгуливала по дому, определяя, что и где. И прячась при первых же намеках на опасность. С утра — отсыпалась. Смотрела сны из жизни Лилиан Иртон, которых становилось все меньше. Они выцветали, блекли уходили в небытие, как и сама женщина. Ближе к вечеру Аля слушала рассказы верной Марты. И опять шла ночью на разведку.
Постепенно Аля узнала, что Иртон — так называлось поместье, в которое её забросило, так назывался и дом, Иртон-Кастл, был построен в форме буквы «Н», положенной набок. Двухэтажной буквы.
Выглядело это так. Центр «Н», то есть центральная перекладина, была самой большой и жирной. И отводилась на первом этаже под здоровущий холл, бальный зал, малый зал и столовую. В правом нижнем крыле были библиотека, кабинет хозяина дома, музыкальная комната для дам, охотничья комната для мужчин, комната для игр в плохую погоду, там же был выход в сад с огромной веранды… одним словом все для развлечения гостей. В правом верхнем крыле располагалась кухня. На первом этаже там были так называемые рабочие комнаты, например, комната для рукоделия. Там же располагался вход в погреб. Там же были все кладовки и склад всего самого ценного. Тканей, мебели… Там же, на втором этаже жили слуги. Комнаты в правом нижнем крыле на втором этаже были предназначены для гостей.
Левое нижнее крыло было поделено между галереей портретов, рыцарским залом, оружейной, на первом этаже и также комнатами для гостей на втором этаже. Левое верхнее крыло было полностью отдано на откуп семье. И первый, и второй этаж. Крылья дома не соединялись между собой. А на второй этаж вели четыре массивные лестницы из дерева, с красивыми перилами и очень удобные. Пожалуй, к ним не придрался бы даже английский лорд.
Но Аля придралась. По ее мнению, чтобы оценить всю красоту дома, надо было сначала хорошенько отмыть его. А то занавески нестираны, пыль витает, пауки вообще благоденствуют. И что с того, что потолки под пять метров высотой?! Что, приставные лестницы еще не изобрели!? Изобретем.
А еще потолки были в вековой копоти, стекла грязные и мутные, а из темных углов подозрительно попахивало сортиром. То ли кто-то не добежал, то ли и бежать не собирался.
Свинарник королевских размеров. И по-другому тут не скажешь.
А когда Аля добралась до местного туалета — ее вообще чуть не стошнило. Комната с дырой в полу. И все. Ни системы слива, ничего…
Просто дыра в полу — и каменная труба, выведенная в ров. Или в сад. Вобщем, наружу. Кошмар!
Она и нашла-то комнату по запаху. А запах был такой, что мухи на лету дохли. И девушка тут же пометила себе ликвидировать этот бардак.
Первым, что понадобилось Але, была библиотека. Благо, до замков и запоров тут особо не додумались. Единственный амбарный замок висел на двери коридора, в котором располагались склады и кладовки. И выглядел так, что девушка чуть не перебудила весь Иртон диким хохотом. Тоже мне — преграда. Да такой замок школьник шпилькой откроет!
Единственная проблема — не уронить эти пять кило металла себе на ногу. А то до конца жизни хромать придется.
Но кладовки ей были совершенно не нужны.
А вот библиотека…
Аля отлично понимала значение образования. И знала — без понимания местного письма и счета кто угодно обведет ее вокруг пальца. А это — непозволительная роскошь. Поэтому найдя библиотеку, она вздохнула с облегчением. Но — ненадолго.
Открыв одну из книг, она чуть не завизжала от ужаса.
Вторую.
Третью.
Твою мать!
Они же ВСЕ рукописные!!!
И все — на пергаменте!!! Вот все, блин!!!
Аля мысленно записала в свою программу бумагу и печатный станок, пусть даже самый примитивный. С наборными литерами и медленной скоростью. Ничего. Сойдет. И принялась обшаривать библиотеку, проглядывая все книги, попадающиеся под руку. Сначала на одной полке, потом выше, потом еще выше — сколько достанет. Стопка пергамента порадовала. Гусиное перо с чернильницей — огорчили. Надо будет найти кузнеца. Обязательно.