От всевозможных запахов съестного у меня чуть не закружилась голова, и про себя я решил, что готов терпеть его тарахтенье про искусство хоть до второго пришествия. Видимо, с Костюней происходило тоже самое.

Но Васек неожиданно сменил тактику. Теперь то, что он нес, пока мы сервировали столик на троих, было приближено к жизни и не отдавало нравоучениями.

— Нормуль, — удовлетворенно констатировал Васек, присаживаясь на стул и обкладывая белую палку колбасы двумя красными инжиринами. Костюня явно сбледнул, но воздержался от комментариев.

Когда мы удовлетворенные отвалились от стола после первого захода, Васек неожиданно положил мне руку на колено.

— Славочка, мы не могли бы выйти с вами на балкон. Мне, кажется, мы быстрее найдем с вами общий язык в этом деликатном вопросе. Дело в том, что у меня к вам с Костиком есть одна маленькая просьба интимного свойства.

Костюк нервно поперхнулся пирогом и злобно выпучился на меня. «Я предупреждал тебя, мать твою. Сам разбирайся с этим пидором», — читалось в его гневном взгляде.

— Да, конечно, — закивал я, тоже чувствуя что-то нехорошее, — только вы, Василий, не могли бы выражаться четче, а то мы с другом можем вас неправильно понять.

— Это с каким еще другом?! — взъелся Костюня. — В каком смысле я тебе — друг? Я нормальный, имейте ввиду! Вы, оба, блин.

Василий подлетел на месте и попер меня на балкон.

— Понимаете, Славочка. В России, когда я был ребенком, я очень любил купаться в ванной. Уточки плавают, шампунем вкусно пахнет. Там так расслабляешься, это так полезно для здоровья, особенно для кожи, способствует продолжению молодости, да и просто получаешь удовольствие, — начал он издалека.

— И? — напрягся я.

— А потом я переехал сюда. И все прекратилось. А сейчас в Испании кризис. У нас особенно тяжело найти работу. Мне еще повезло, что кроме русского я знаю пару-тройку других европейских языков. Знаете ли, буквально на всем приходиться экономить. Еда не в счет. Она здесь очень дешевая. Ну, по сравнению с… А коммунальные ресурсы стоят так дорого.

— И?

— А еще же хочется красиво одеться, достойно выглядеть, очень большие затраты на волосы. Ну, Вы же знаете, как это важно, особенно при определенного рода контактах, в которых иногда имеется потребность организма с учетом его врожденных особенностей. Я полагаю, что могу быть откровенным с вами и говорить на одном языке, и вам она отчасти знакома и свойственна…

— И?! — теперь уже совсем конкретно напрягся я. Все это, по моему опыту, начало откровенно смахивать на предложение о съеме на ночь и сексе втроем. — Вась, давай на ты и говори прямо, чего хочешь.

— Хорошо, Слава, — огромные голубые глаза Василиуса стали мечтательными и подернулись поволокой, — можно я…

А дальше я ждал чего угодно, только не этого.

— …выкупаюсь у тебя с Костей в ванне. Вам вода все равно бесплатная, а мне даже одно купание обойдется в астрономическую сумму. Я под душем обычно. Кое-как. Сто лет в ванной не лежал. Дайте одно полотенце, а потом попросите вечером у портье поменять. Они никогда не отказывают.

— Фу, ты черт, — откровенно расслабленно выдохнул я, — побудь пока на балконе. Я сейчас Костику обрисую ситуацию.

Когда я вернулся в комнату, Костюня вперился в меня взглядом так, как будто я только что на его глазах совершил грехопадение.

— Ну, и че он хочет?

— Ты не поверишь. Выкупаться в ванной. Говорит, у них вода стоит бешеные бабки. Такое вполне может быть. По Кипру и Греции помню. Вся Европа на воде экономит, а тут еще остров.

— Ааа … — ошарашено протянул Костик, приложившийся пока нас не было к риохе и заметно подобревший. — Ну, это. Пусть идет. Не зря ж пирожки припер. Ладно уж. Может, и пидоры тоже люди. Только пусть потом за собой помоет.

Обрадованный Васек метнулся оленем в ванную комнату и исчез там… на пару-тройку часов.

— Дорвался, — мрачно выдал Костюня, разливая вино по бокалам и лезя за очередным пирожком в бесконечный пакет. — Ну, вздрогнули.

В итоге мы «провздрагивали» до одиннадцати вечера и вместе с Васьком, который потом вернулся из ванны в одном полотенце. Костика это уже почти не напрягало, а про себя я тихо и молча позавидовал красоте тела Василия. Чего уж там говорить.

Положа руку на сердце, посмотреть на что было. Особенно, когда полотенце распахивалось, а один раз под предпоследний тост упало. Каким образом мой собственный организм не ответил обратной реакцией, я до сих пор не понимаю. Возможно, дело заключалось в излишней манерности и подчеркнутой женственности Васька, таких партнеров я всегда старался избегать после одного крайне неудачного опыта.

После долгой голодухи, а затем вкусной сытной еды я отрубился в двенадцать ночи под наполненную философией беседу Костюни и Василия об особенностях ориентального быта, за ходом которой я был уже не в состоянии следить.

А проснулся от того… что утром Костюня снова тряс меня за грудки и орал дурниной на весь номер:

— Слава, где мои трусы?!

— А я-то почем знаю, — заспанно прохрипел я, продирая глаза и замечая, что данная деталь туалета присутствует на Костике и теперь натянута чуть ли не до подмышек. — Вот же они, на тебе.

— Да, но когда я проснулся, их не было!

Ч. 9 Пердюмоконоль Василия. Часть первая. Ошибка резидента.

Почему Костюня так загоношился с трусами, я, честно говоря, не особо въехал. Но, наверное, я рассуждал уже с колокольни собственного жизненного опыта. Дело в том, что в двадцать три я поимел чудесный опыт пробуждения в подобном неглиже.

После капитальной пьянки я проснулся по утру в одной постели... с тремя роскошными полуобнаженными прелестницами отнюдь не тяжелого поведения и абсолютный голый. Сказать, что я испытал легкую степень охренения, значит, не сказать ничего. Ну, ладно, одна. Ну, со скрипом, две. Но чтоб отколоть такой номер сразу с тремя и такими(!) девочками, я не мечтал с собственного сопливого тинейджерства.