За дверью раздались тихие шаги, и Гремиона вздрогнула, быстро попятившись, почти против воли.

Перепрыгивая через несколько ступенек за раз, она вернулась в гостиную, ощущая, что сердце колотится о ребра, а спина покрылась прохладными мурашками.

Волнение дрожало под кожей и в груди, будто девушка только что забралась в берлогу к спящему медведю и выбралась оттуда целой и невредимой, едва не наступив зверю на нос.

Запоздало подумала, что можно было бы подсунуть график под дверь, но в таком случае она рисковала дать ему ещё больший повод быть высмеянной им. А на кой чёрт ей это нужно? Лучше оставить всё здесь.

И решительно вздёрнув подбородок, она бросила плотно сложенные пергаменты на журнальный столик, прислушиваясь к бумажному шлепку. Разворачиваясь и следуя к своей лестнице.

Он не слепой. Заметит, если захочет. А нет — так это и не забота Гермионы вовсе. Малфой не маленький мальчик, чтобы следить за каждым его действием.

Затем вернулась в свою комнату, и время сожрало четырнадцать дней учёбы и пребывания в Хогвартсе.

Две недели. Они по-прежнему не общались.

Это был их первый разговор с глазу на глаз. Который закончился брошенным небрежно: «Хватит за мной тащиться».

Малфой запретил подходить к нему на людях.

Будто она была прокажённой. Как будто ей это было нужно! Да она была только счастлива забыть о существовании этого заносчивого кретина. Что бы ни происходило в его чистокровной семейке, на него это не повлияло никак. Кем был, тем и остался — кучей аристократичного дерьма.

На совместных уроках, которых было достаточно много, он даже не смотрел в её сторону. Он вообще не смотрел. Ни в Большом зале, ни во дворе, будто её не существовало. Лишь привычные огрызания, если кто-то из гриффиндорцев стоял на пути или же случайно задевал его локтем.

С одной стороны, это радовало. С другой стороны, было странно.

Оказывается, к негативу тоже можно привыкнуть и замечать его отсутствие.

Привыкнуть? Это определённо не то слово. Было неправильно. Вот. Именно так.

Гермиона покосилась на торчащий из открытой сумки зачарованный дневник и вздохнула. Его упрямство его погубит. Его идиотизм и совершенно детское, показушное поведение. Но это не её ума дело.

То, что они живут теперь через стену, не даёт ей никаких причин обращать на него больше внимания. Если только не забывать накладывать море запирающих чар на двери. Хотя скорее Волан-де-Морт навестит Гермиону в спальне или в ванной комнате, чем Малфой.

Мерлин, одна эта мысль показалась дикой и отталкивающей.

Она подошла к прикроватной тумбочке и взяла с неё книгу по зельеварению. Профессор Снейп в своей любимой манере пообещал дать им контрольную на завтрашнем уроке по материалу, который они прошли только сегодня.

Опускаясь на постель и открывая учебник на нужной странице, Грейнджер попыталась вспомнить прошлогодние перебранки с Малфоем. Вспомнить, как они вели себя тогда.

Вот он, худой, с невыразительной фигурой и нелепо-белоснежными волосами вышагивает по коридору Хогвартса, а она идёт с Гарри и Роном ему навстречу. Завидев их, уголки его губ ползут вниз.

— Что вы здесь забыли?

— Заткнись, Малфой. Слабо молча пройти мимо? — огрызается Рон и тут же стушёвывается под взглядом слизеринца.

— Издеваешься, Уизли? Пройти мимо такой вони? Да у меня глаза слезятся от одного твоего вида.

— Какой же ты урод, — Гермиона хватает друзей под руки и тащит вперёд. А Малфой кривится лишь сильнее.

— Иди ты, Грейнджер.

Проходя около слизеринца, она уничтожает того взглядом.

— Беги, папочке пожалуйся.

Он кривится и уходит в противоположную сторону, бросив ещё какую-то гадость троице вслед.

И это казалось вполне нормальным, потому что практически ничего не значило.

Но... это бы ничего не значило и сейчас. Ничего ведь не изменилось. Они просто повзрослели.

Живоглот, скользнувший за хозяйкой из гостиной, мурлыкнул и устроился у Гермионы на животе, похлопывая пушистым хвостом по покрывалу. Девушка вздрогнула, осознав, что не прочитала ни слова, водя взглядом сквозь страницы учебника. Нахмурилась и постаралась сосредоточиться на правилах приготовления отвара из шкуры сероглаза.

Его глаза стали старше.

От этой мысли ей сделалось не по себе. В конце прошлого учебного года умер Люциус.

Увидев новость на страницах «Ежедневного Пророка», Гермиона ощутила острую, взрывную и совершенно нежданную жалость. Только лишь потому, что утрату родителя она... наверное, могла понять. Хотя бы примерно. Несмотря на то, что после того, как она собственноручно лишила своих родных памяти и после окончания битвы Дамблдор помог ей вернуть память. Вернуть её жизнь. И от этого становилось легче. У неё была настоящая любящая семья, за которую она готова была разодрать в клочья.

А смерть ублюдка-Люциуса...

Это могло раздавить Малфоя.

И мало того. Гермионе хотелось, чтобы это его уничтожило.

Однако нет. Он не был сломлен. Наоборот, по-прежнему самоуверен и жесток. Это читалось в ледяных глазах. Серых. Дождливых. Полных презрения до хрустальных краёв. И это действительно пугало. Потому что если смерть того, кто был для Малфоя всем, не разбила его, тогда что могло разбить?

Бессмертный враг — наихудший враг.

Она даже не заметила, как прошла её злость. Внезапно всё показалось идеально объяснимым. Да просто ничего не изменилось. Вот и всё.

Взгляд снова упал на дневники, и Гермиона решительно сжала губы. Она уже решила пойти и постучать к нему в спальню, или лучше дождаться его внизу. Не просидит же он до самой ночи у себя? Когда вдруг раздался негромкий хлопок двери.

Видимо, он спускался в гостиную.

Лихие бесенята в глазах Гермионы встали на рога.

Не подходить к нему на людях? Отлично. В их гостиной посторонних нет.

Захлопнув книгу по зельеварению с таким громким звуком, что Живоглот недовольно фыркнул и соскочил с её живота, девушка уверенно встала с кровати. В конце концов, она должна доказать себе, что ничего не изменилось. Что она по-прежнему может без проблем общаться с ним. В том смысле, что Малфой понимал под «общением» с гриффиндорцами. Что всё осталось так, как и было.

Всё гениальное — просто.

Да и в чём, собственно, проблема?! Их старостат — не причина себя накручивать. И если он отказывается от взаимодействия, то всегда можно донести декану. А Минерва уж точно позаботиться о том, чтобы на место Малфоя взяли кого-то более приятного и сговорчивого.

Да, конечно. Так она и сделает.

Ободрённая этим, Гермиона выхватила тетрадки из сумки, открыла дверь и быстро начала спускаться по ступенькам, прижимая к себе дневники и чувствуя, как слегка подгибаются ноги. Неясное и ненужное волнение съедало изнутри. Несколько злило и мешало игнорировать его.

Это просто Драко Малфой. Просто тот, с кем она знакома почти всю жизнь. С ним связаны самые... унизительные моменты её жизни, если быть точнее. И теперь нужно всего лишь отдать ему дурацкий дневник.

Она остановилась на последней ступеньке так резко, будто врезалась в невидимую стену.

Ну вот.

Малфой сидит на диване, листая пергаменты с очередными обновлёнными графиками ещё на две недели вперёд. Закинув длинные ноги на кофейный столик, чуть опустив голову. Начищенные туфли как раз там, где недавно ещё лежали бумаги.

Тот же самый.

Откуда в ней эта дурацкая уверенность, что в Малфое есть что-то, что заставляет опасаться его? Будто из его головы вот-вот полезут острые рога или кожа покроется шерстью. На диване сидит всё тот же мальчишка из воспоминания. Слишком громко говорящий и слишком криво ухмыляющийся.

Просто немного старше. Переполнен чем-то, что почти невозможно было определить. То ли усталость, то ли безнадёжная, затхлая тоска.

Гермиона не смогла заставить себя отвести взгляд сразу же и зайти в гостиную. Притаившись в тени лестницы и глазея на его профиль, она чувствовала себя немного... преступницей? Мерлин, да этого ведь всё равно никто не узнает. А в своих врагах нужно уметь замечать любые мелочи.