Кстати в 6 лет я сам присутствовал на операции по удалению аппендикса, простейшая, как мне объяснили. Было это в сельской больнице, где мой отец отбывал ссылку под Красноярском. Пришел мужик, сам пришел, разделся, намазали его йодом из ведерка. Маску приложили к лицу, заснул. Папашка мой героический резанул ему живот, руками там покопался как у себя в кармане, ухватился за что то потянул, еще раз резанул. Потом не глядя, через плечо трехочковый бросок прямо в ведро. Минут 20 всего развлечения, я за всем этим смотрел из угла операционной, сидел тихо как мышь под веником, было жутко интересно. Потом правда и мне довелось на себе испытать безжалостные руки хирурга. На дворе у нас была огромная поленница дров с хитро устроенными мною ходами. Мы там с одной девочкой играли в прятки. И вот как то я застрял в одном из поворотов и вся эта громадная куча дров завалила меня. Когда меня вытащили из под них, нос мы глядел прямо на правое ухо. Вправляли и зашивали почему то без наркоза. Может быть в воспитательных целях, не знаю, но жутко было больно.

      Из необычного мне там запомнилась ручная рысь. Жила за домом, пряталась на притолоке над дверью. Когда я заходил домой, она прыгала сверху на меня и валила на пол обхватывая при этом лапами и щекоча кисточками ушей. Ни разу не укусила, играла со мной как кот с мышью. И еще там было очень холодно. Потом, в армии, я понял что такое на самом деле холодно, но тогда мне казалось что мы живем за полярным кругом. А еще звезды, много-много. Наверно тогда меня прихватила всерьез и надолго романтика космоса и мечты о далёких галактиках. А потом мы вернулись в Москву. Лучше бы не возвращались, никогда.

      Врачи люди интеллигентные, казалось бы какие могут быть трения. Особенно образ доброго хирурга Жени Лукашина из «Иронии судьбы или с лёгким паром», но не в моём случае. Почти всё время я проводил с бабушкой и матерью. Они научили меня читать достаточно бегло и даже считать до 100 по-английски. Очень я любил куриные потрошки, которые бабушка приносила с рынка, бывало наварит целый таз, до чего же вкусные были. Долгие прогулки с ней же по берегу канала. Помнить себя я начал лет с пяти. В памяти застряли постоянные разборки дома на повышенных тонах. Отец с бабушкой или с матерью или с обеими сразу. Почему они не могли спокойно говорить для меня тогда было загадкой. Родители мои все чаще по вечерам запирались в большой комнате и ругались. Иногда отец бил мать, бил сильно, до синяков и крови. Я заступался как мог, но что я мог, крошечная сопля перед двухметровым мужиком.

      И вот в один из сентябрьских вечеров отец пришел с двумя бутылками вина и очень злой. Хирургам вообще пить нельзя, руки трясутся, но здесь отказала еще и голова. В тот вечер к нам в гости к бабушке пришла еще соседка, мы все сидели на кухне, смотрели телевизор. Меня отправили сразу спать и сказать с чего именно началось я точно не могу. Помню тот истошный визг соседки в открытое окно кухни, меня подбросило с кровати и я выбежал в коридор. Даже сейчас по прошествии сорока лет меня трясёт от того что я увидел. В конце коридора в проёме ванной стоял отец с кухонным ножом в руке, руки были по локоть в крови, на полу лужа крови, какие то тряпки. На зеркале кровавые смазанные отпечатки ладоней. На полу ванной лежала бабушка, ноги её чуть дергались. Вдруг она захрипела, дернулась и затихла. Как потом мне сказали у неё насчитали 23 ножевых ранения, 7 из которых были не совместимые с жизнью. Мать моя висела у него на другой руке, рыдая и как то тихо всхлипывая. Со словами «теща получила своё, теперь закончу с тобой», он потащил её за волосы в маленькую комнату. Соседка по прежнему была в ступоре и только истошно кричала во двор через распахнутое окно. В те времена в московских дворах все ещё знали друг друга, и игравшие во дворе в домино мужики уже бежали к нам на помощь. Помню я вцепился ему в руку и укусил, был отброшен ну кухню. Мать моя схватила большую куклу, бабушкин подарок, и защищаясь ей крикнула мне чтобы я открыл дверь. Побежал по длинному коридору, упал, поскользнувшись в крови, ужас, непередаваемый ужас пульсировал в голове. Только одна мысль - успеть, успеть. Отец бросил мать и рванулся за мной, но я уже открывал замок, мгновения, иногда решают мгновения. По инерции мы оба вывались на площадку, а там уже стояли два парня с первого этажа. Довольно профессионально скрутили его, связав руки ему его же галстуком. Он хрипел, извивался и сквозь зубы процедил - «ну что, сделал всё что мог пусть теперь мои коллеги попробуют сшить назад. Ненавижу галстуки» - это последнее что я слышал от него и больше уже никогда в жизни не видел его.

      Незадолго до этого в окно к нам ударился голубь, разбился о стекло, даже след остался. И еще, месяца за три до этого умерла у нас старая бабка в подъезде, моя бабушка помогала выносить гроб и зацепилась чулком за край и порвала его. Тогда она сказала – «похоже и я скоро». И вправду, на тоже кладбище в том же году. Мать моя выжила, но когда её выносила скорая из подъезда .. нет не могу даже описать. Короче я плакал не переставая полгода пока жил у соседки и мама была в больнице. Бабушка мне еще долго снилась, говорила что ей хорошо там и мы обязательно встретимся когда придет мой срок.

      Отцу дали расстрел, но потом заменили на 15 лет урановых рудников … там он и остался. Он и там умудрился убить еще двоих, зарубил их топором. Это мне уже рассказал участковый много позже. Мне не хотели говорить обо всём, но все же пришлось ответить на мои вопросы – почему. Отец мой до того случая сидел уже 2 раза. Первый раз по малолетке то ли кража, то ли разбой. Второй раз убил таксиста перед домом. Просто взял и убил когда подъехали к дому. Не захотел расплатиться за проезд. Вышел досрочно, сделав аборт дочке начальника лагеря, там в тайге. Ну и на закуску, был он наркоманом даже не знаю с каким стажем. Тогда в 60-х так просто купить на улице было нельзя, поэтому всё через больницы. Ну а если сам себе хирург и заведующий отделением. Всё чистое, не то что сегодняшний уличный шлак. Морфий, омнопон, промидол, еще даже не знаю что. Потом еще мать таскала для него по красным рецептам. Не раз видел ампулы дома, только тогда не знал что это. Вот такой коктейль он себе сделал в тот вечер. Один короткий вечер изменил всё, изломал и заморозил душу мне в одно мгновение. Тот теплый сентябрьский вечер я запомнил на всю жизнь. Зло вошло и поселилось во мне, вот так просто повзрослел сразу на 100 лет в один момент. Возраст человека видно по глазам, ни какими пластическими операциями это не скрыть. Глаза это же ведь зеркало души, это часть мозга. А мозг не закрасить и не замазать кремом. Я стал мальчиком шести лет с глазами старика и стал смотреть на окружающее через призму смерти, холодные глаза без детского блеска и радости. Собственно это меня и привело в конечном итоге к Переходу.

Иногда мы называем его смерть…

                                                                                                                                   Глава 2

      Летом мы с матерью поехали в Одессу, к знакомым. Все три месяца мы провели на берегу Черного моря. Незабываемо, к тому же стоит учесть, что море я увидел в первый раз. Помню как без устали взбегал на Потемкинскую лестницу, какой замечательный вид с неё открывался. Громадные, как мне тогда казалось, белые лайнеры в порту. Как они переговаривались между собой пароходными гудками, вечно не довольные чайки. Мерцающие на солнце плавники дельфинов. Запах йода, водоросли и галька на пляже. Мы даже совершили круиз вдоль берега на неделю. На пароходе был бассейн и всю неделю я не вылезал из него. Как же было чудесно в то лето, три месяца пробежали как один день. Чтобы не говорили, но при Союзе можно вот так было всё лето провалятся на берегу Черного моря почти за бесплатно. Сейчас же, для того чтобы отдохнуть две недели, люди начинают готовиться еще с зимы. Н-да, ну так вот, загорел я так, что по приезду в дворе ко мне сразу прилепилась прозвище негр. Загар держался очень долго, как бы я не терся мочалкой, сошел он только под новый год.