В другом городе пришлось задержаться. Дела сразу выруливать на нужную дорогу отказывались. Я дёргался, не мог думать ни о чём, кроме как о Матвее, и чуть не завалил все дела. В конце концов, мне удалось собраться и выкарабкаться из ситуации без особых потерь. Самое противное состояло в том, что я не только не смог поставить в известность Матвейку о своём местоположении, но и не сумел поздравить его с вручением диплома, которое состоялось на днях без меня. Было беспокойно, кошки скребли на душе. Меня преследовало чувство чего-то ужасного и непоправимого.

Домой я летел, торопя время. Не заезжая к себе, помчался к Матвею, взлетел на четвёртый этаж, даже не замечая ступенек и не запыхавшись; только сердце стучало в груди и гулко отзывалось в ушах.

Трезвонил я в дверь долго, пинал её со злости ногами, не веря, что сейчас мне никто не откроет. В конце концов, соседка, вероятно, не выдержав моих стуков и матюгов, выглянула и сердито проорала мне, как глухому:

- Нету его. Уехал.

- Куда? – сердце тут же ухнуло в пятки.

- Не знаю. Но вчера вышел с большой сумкой и уехал на такси.

Я сел на корточки, привалившись спиной к двери матвейкиной квартиры. Как искать упрямца? Куда он делся? Телефона не помню, данных Матвея не знаю. Я готов был разнести лестничную клетку в пух и прах. Какого хрена он рассказывал о своих болячках и детстве? Трудно было назвать хотя бы свою фамилию?

Я тихо зарычал и попробовал себя уговорить успокоиться. Нужно думать логически. Всегда можно найти выход, достаточно хорошенько пошевелить мозгами.

Матвей – инвалид с диагнозом, он наверняка стоит на учёте в поликлинике у невролога. Имя у него не такое распространённое. Значит, начинать поиски нужно именно там. Кстати, - я хлопнул себя по лбу, - у меня же знакомый работает в этом заведении хирургом, уж он-то не откажет протянуть руку помощи. Ему ничего не стоит зайти к коллегам в неврологический кабинет, медик медику всегда пойдёт на встречу.

Я решительно поднялся и помчался в медицинское учреждение. Я должен найти Матвея. Без этого парня мне не жить. Я не могу его потерять. Именно в тот момент я и осознал, что любовь – это не сказка и не миф, которая испарилась со временем, она существует, въедается в душу, и у неё нет жалости, она уже завладела мной, полностью подчинив себе. Моя же задача: сделать всё, чтобы быть с любимым рядом и подарить ему самое лучшее и дорогое в этой жизни.

Салфетка общая.

Пока я был в другом городе, мне с завидной регулярностью снился каждую ночь сон. Большая оживлённая улица, много прохожих, широкая проезжая часть полос в шесть, которую мне нужно перейти. Я иду вместе со всеми на зелёный цвет светофора. Все уже перешли, и я уже почти на другой стороне, и вдруг падаю. Загорается красный свет, нужно быстрее добраться до поребрика, а я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Лежу как бревно. Сейчас огромная масса транспорта двинется на меня, раздавит и поглотит под собой, а я ни на миллиметр не продвинулся к своей цели. Вокруг много народу и никто не обращает на меня внимания. Я изо всех сил пытаюсь хотя бы пошевелиться, мысленно представляю себе, что я уже там, на спасительном поребрике, стоит только перевалить своё тело и я уже под ногами прохожих. Не знаю каким образом, но я всё же оказываюсь на пешеходной дорожке, лежу и думаю, что мне нужно подняться. Только как? Ноги совсем не слушаются меня. И я ползу из последних сил. Через мгновение уже вижу себя стоящим и полным энергии. Странный, однако, сон. Я понимаю из него только одно, что своей цели достигну, выгрызу зубами своё в полном одиночестве, и никто мне не поможет.

На самом деле в моей жизни всё так и происходит, всего добиваюсь сам. Если надо будет, пойду по трупам: или пан, или пропал. По другому нельзя. Слишком много у нас конкурентов и желающих занять твоё место. И вот сейчас я понимаю, что мне нужно только одно – мой Матвей.

Сколько может продлиться наше счастье? Говорят, что пик любви длится год-два. Потом происходит привыкание, чувства становятся будничными и первый кризис происходит через три года. С моей первой любовью так и случилось. Но я не верю, что так будет с Матвеем. Я уверен, что настоящая любовь навсегда. Мой отец прожил с мамой пять лет и перед смертью шептал, что любит её. Мой дед всю жизнь прожил с моей бабушкой и в шестьдесят лет писал ей стихи – «От восхода до заката ты любимая моя». И я так хочу любить, чтобы чувства не угасали.

Я не терплю полутонов, всё должно быть ярко – либо это есть, либо этого нет. Я сужу о людях просто – этому меня научила жизнь. Это в молодости кажется, что в мире множество красок. На деле же всё очевидно – нет условно хорошего или плохого, чёрного или белого. С возрастом все условности стираются, может, поэтому после сорока лет труднее прощать и любить, а ценности становятся вечными. Я выбираю свой путь стать счастливым, и меня не волнует мнение окружающих о моей дороге к счастью. Мне наплевать, что скажут люди. Главное – просыпаться рядом с любимым, работать на себя и с желанием, быть успешным и ставить перед собой новые цели. Если же ты всю жизнь будешь оглядываться на других, стараясь каждому угодить и понравиться, то будешь топтаться на месте. И в конечном счёте, всё равно будут вокруг тебя недовольные. Каждому невозможно угодить, ведь сколько людей, столько и мнений. Так уж, имей своё и следуй ему неукоснительно. И жизнь будет прожита не зря.

- Везёт тебе, Витёк, - Егор вышел из кабинета невролога и протянул мне листок с данными Матвея. – Климова твоего здесь как облупленного знают. Кстати, на днях его в Крым отправили, санаторный комплекс «Саки». Он там каждый год лечится. Так уж, если хочешь своего ненаглядного увидеть, хоть сейчас пи**уй.

- Спасибо, - я нетерпеливо выхватил бумажку из мужской руки. – Век буду помнить. Да, и выпейте за его здоровье, - тут же сунул Егору бутылочку отличного коньяка. Мой давний друг понимающе улыбнулся. – Всё, я полетел.

И я летел на всех парах. Оставил дела на своего зама и рванул в Крым. У меня не было времени разглядывать все прелести курорта, я думал только об одном. Не нужно быть великим детективом, чтобы на рецепшине узнать в какой комнате отдыхает Климов Матвей Алексеевич. Я как раз явился в сончас. Стукнул требовательно в дверь и облегчённо выдохнул, увидев любимые глаза, пусть в них и было недоверие и холод.

- Ты? Зачем?

Я ничего не ответил, просто схватил в объятия Матвея и прижал к себе. Зачем слова? Их может быть много и они могут лишь всё испортить. Языку любви не нужны пустые звуки, достаточно красноречивого взгляда, и становится всё на свои места. Конечно, позже я объяснил многое Матвею, но это было потом. А до этого мы не вылезали из постели до вечера. Дорвались друг до друга с жадностью, словно сто лет не виделись. И заснули вместе.

Ночью мне приснился отец, именно таким, каким я его изучил по фотографиям. Я лежал на проезжей части на трамвайных рельсах, видел, как железный монстр едет на меня и не мог выдернуть из под колёс своё тело. И вдруг отец протянул мне руку, резко дёрнул меня, поднимая, и отвернулся. Трамвай, громыхая, промчался мимо. Я стоял и смотрел, как уходит в толпу отец. Хотелось его остановить. Но я понимал, что это невозможно, и просто глядел ему в спину. Было спокойно. С таким чувством я и проснулся.

У меня на плече тихо посапывал Матвейка. Я разглядывал его и думал, что это его место. И это не подлежит сомнению.

Сколько времени у нас впереди? Этого никто не знает. Сегодня есть человек, а завтра его нет. Конечно, хочется жить долго и счастливо. Но жизнь коротка. Всё, что у меня есть, я оставлю Матвею.

- О чём ты думаешь?

Я открыл глаза и посмотрел на парня.

- О тебе.

… Я люблю наблюдать за людьми. Прихожу сюда, устраиваюсь в самом конце длинной барной стойки, заказываю себе стопочку водки и изучаю посетителей. Наш клуб, в который я периодически захаживаю, не страдает от недостатка публики, да ещё и с завидным постоянством в нём появляются новые личности. Я сразу вижу, кто сюда впервые заглянул на наш «голубой огонёк». И не потому, что изучил уже весь контингент нашей тусовки. Новеньких видно по взгляду, робкому и любопытному, мечущимся по незнакомым лицам, по неловким движениям рук: их не знают куда деть, то ли пристроить на коленях, то ли опереться ими о барную стойку. Новички обычно нервничают, покусывают губы, оглядываются по сторонам, на лицах у них написано сомнение, - а правильно ли они сделали, что пришли сюда? Бывает, и прямо противоположное поведение: излишняя уверенность, нахальный взгляд, под которым пытаются спрятать страх, нарочито громкий смех при разговоре и небрежный выбор напитка; что дали, то и пьют, лишь бы сбросить напряжение. Я знаю, зачем человек идёт к нам. Желание разобраться, понять свою суть, тянет туда, где, возможно, собираются тебе подобные. Натурал или гей? Хочешь узнать правду? Приходи к нам. Мы всегда готовы помочь. Охотников до девственников достаточно.