как было встарь!
Государство проворонишь,
если сам жену не тронешь,
не удержишься на троне!
Умертви супругу,
царь!
Ворон Сна кружит по лесу,
прорывает сна завесу:
– Черти, ангелы
и бесы,
бестелесные балбесы,
пристяжные вышних сфер,
прилетайте ночью в Сузы,
где растит царица пузо!
Карр!
Она себе в обузу!
Умертви себя,
Эстер!..
XVII. Смерть Эстер
Ах, царица!
Что творится?!
Вьется звездная метель,
рвутся демон
с демоницей
из окна
в дверную щель.
Ворон каркает на троне,
бес тебя целует в лоб.
Домового ли хоронят,
иль тебе готовят гроб?
Прочь, астральные уроды,
паразиты наших грёз!
Ты – богиня,
ты при родах
умерла,
причем, всерьёз.
Узнаешь себя,
царица?
Здесь других усопших нет.
Ты – погибшая девица
десяти неполных лет.
Развороченное лоно,
видеть – Бог не приведи!..
… И приник новорожденный
к остывающей груди.
Это явь
и наважденье,
и подведенный итог…
Ангел Смерти
и Рожденья
в изголовье
и у ног.
XVIII. Посмертное признанье беса
Я с тобою возник
и с тобою исчез
давней полночью,
этой весной.
Я средь Божьих существ —
Одноразовый Бес,
ибо создан
для жизни одной.
У любого
живого,
в ком бьется душа —
будь он нищий последний
иль Крез,
у моллюска,
цветка,
стрекозы,
мураша
свой живет
Одноразовый Бес.
Дай вторую мне жизнь —
откажусь наотрез,
жребий твой —
есть мое бытиё,
я живу только раз,
Одноразовый Бес,
и живу
лишь во имя твоё.
XIX. Похороны Эстер
Пьет вино возница
в колеснице,
пьет вино ослица —
в дым пьяна.
Едут колесницы
по столице
полные закусок и вина.
Пей себе
от пуза,
ешь от пуза.
Где бы ни споткнулся —
там привал.
Похороны – высший праздник в Сузах:
умерла богиня —
карнавал!
Пей, ахеменидская столица!
Каждый шут, как детский плач, велик!
Через маски
проступают лица,
через лица
проступает лик.
Идолы с чертями
в каждой нише
пьют,
словно упиться можно впрок.
Заратустре
наливает Ницше,
Мордехаю —
Кафка в козий рог.
Коль вино кровавым бьет фонтаном,
почему не вырваться из пут?!
Воин Македонский
пьет с Аманом,
мертвецы с полуживыми пьют.
Наливайте, павшие герои,
напивайтесь каждый за троих!
Для чего евреи Храмы строят?
Чтобы после разрушали их!
Боги, боги,
бита ваша карта.
Пейте, дирижеры высших мер1.
Выпей,
триединая Астарта,
девочка Адаса
и Эстер.
Носятся за гробом
из столицы
на погост,
верней, наоборот
духи,
бесы,
черти,
демоницы,
ангелы всех видов и широт.
Круг за кругом,
лесом,
полем,
лугом,
хороводом во дворе тюрьмы…
Вьюга…
бесы…
вьюга…
бесы…
вьюга…
Кто за нами,
выкидыши тьмы?..
XX. Демоны капитала
Мудрым не мудрено
лить цикуту
в вино,
и смеяться,
и пить,
как Сократ.
Мир безумен
и прост:
всех несет на погост
экономика
высших
растрат.
Жди,
повапленный мир,
скоро кончится пир
поражений,
побед
и преград.
Сколько б ты ни скопил,
все пускает в распыл
экономика
высших растрат.
Наш кумир – мотовство.
Собери ничего
и отправься
в ничьи города.
И совсем не беда,
что идешь
в никуда,
и прибудешь туда
никогда…
Послесловие Майя Каганская. Разворачивая «Свиток Эстер»…
5-го марта 1953 года лучшую в мире музыку заставили оплакивать одно из худших созданий, когда-либо вдыхавших на земле кислород, – вождя и учителя советского народа и всего прогрессивного человечества – И. В.Сталина.
Но люди – не музыка, их не надо было заставлять. Плакали все. Рыдало прогрессивное человечество, и даже непрогрессивное, само себе удивляясь, смахивало с глаз непрошенную слезу. Плакали трудовые коллективы и кустари-одиночки, плакали племена, народы, нации и государства. Безбрежный мир был залит слезами – как лицо вдовы, только что узнавшей, что она овдовела. Календарь не помнит такого промокшего марта со времен мартовских ид, да и те, я думаю, были посуше.
И евреи плакали. Взахлеб, с причитаниями. Добро бы, лицемерили со страха. Так нет: плакали искренне, от всего своего сокрушенного сердца. И совершенно напрасно. Им бы радоваться, как никому другому: очередного Амана сплавили, а – мы, вот они мы, как есть живые.
Ровно через 60 лет вышла в свет небольшая книжка – стихотворная композиция Гр. Трестмана «Свиток Эстер»: двадцать фрагментов, в основном, – монологи, перебиваемые ремарками: описания, сообщения, нелирические отступления… Драматическая поэма, как предыдущий успех Трестмана – «Голем». Но! Эстер – значит, Пурим, а дата публикации – смерть Сталина…
В целом, следовательно, «пуримшпиль». Иной жанр – иной смысл… «Пуримшпиль»?
Как бы не так!
Есть у современников такое всеобщее захватывающее занятие, называется «деми-фо-ло-ги-зация». Произносится трудно, производится легко. Главное правило – игра на понижение. Как тут не увлечься? По-русски это когда-то называлось «срывание всех и всяческих масок», в первую очередь – чтимых.
В Израиле, например, где взрывное устройство – это часть быта, язык увековечил срывание и топтание масок расхожей саперной идиомой: «ленапец этамитос» – «взорвать миф».
Григорий Трестман пустился в отчаянно смелое предприятие: коллективному удовольствию от «ленапец этамитос» он предпочел фатальное одиночество мифотворчества.