На следующее утро, семья проснулась даже раньше, чем обычно. Предыдущим вечером они подготовили поход Уильяма, Клэрис и маленького Дэйви чтобы присутствовать на похоронах. Марк передал приглашение мистера Тодда, но от себя добавил: «Я не думаю, что вам стоит туда переться, Клэрис. Туда и обратно – это больше десяти миль. На твоем месте, с твоим-то животом, я бы дальше местного рынка вообще не ходил. Хоть этот ваш мистер Тодд и называется «Старшим Офицером», кто он, к черту, такой, чтобы отдавать вам приказы?»

Но для Клэрис было труднее всего сказать «нет». Она легкомысленно улыбнулась и махнула рукой: «Мистер Тодд совершенно прав. Если делать Маршрут вдоль шоссе Беамонт, то можно мно-о-ого насобирать. За такие деньги и десять миль не в лом протопать! Причем, самое лучшее время для сбора – сразу после пяти вечера. Чуваки с Кучи расползаются по салунам и барам. А в карманах – полно денег!»

Н-да, «полно денег», – подумал Марк. В среднем, взрослый мусорщик получал в день триста или триста пятьдесят долларов. Сколько это будет в долларах до Обвала? Два доллара и восемьдесят центов! Тогда на такие деньги и стакан пива сложно было бы купить. Конечно, сейчас выпивка относительно подешевела. Тридцать баксов – за стакан местного пива, сорок – за «шот» самогонки «Лунный Свет». Мутное местное пиво изготовлялось из заменителей ячменя и часто прокисало, а «Лунный Свет» вообще был сертифицированной отравой. Но это были мелочи, которые совершенно не мешали работникам свалки оставлять свои дневные заработки в бесконечных салунах, стратегически расположенных вдоль шоссе.

– Десять миль вам троим идти не надо, – сказал Майк, – Утром я вас довезу до самого кладбища на своем трицикле. Ну а после похорон – пойдете себе потихоньку. Хотя, конечно, и пять миль – дистанция немаленькая.

– Отлично! – Клэрис захлопала в ладоши, – Значит, мы идем?

– Майку надо быть на заводе до семи. Ты что, хочешь меня разбудить в пять завтра утром? – возразил Уильям, – И что, к чертям, мы будем делать на пустом кладбище с семи до десяти?

– А я знаю! Вообще не проблема! – сказала Клэрис, – Вместо кладбища, Майк высадит нас у Биржи, вот! Биржа работает с шести до девяти. А после девяти, пойдем на кладбище. Там это – рукой подать.

– На Бирже вы своим ведерком много не натрясете, – прокомментировал Майк, – Я там проезжаю каждый день: все места уже заняты другими инвалидами. Знаете, сколько их там? К тому же, у народа на Бирже не так много денег в карманах, по всякому. Они там сидят как раз потому, что они без работы.

Клэрис чмокнула Уильяма в ухо, – Ну, зайка, давай поедем. Мне на нашем местном рынке – так надоело! Пожалуйста, а… К тому же, наш Дэйви еще не был на шоссе Беамонт.

Она сказала «шоссе Беамонт» как до Обвала говорили: «Диснейлэнд» или «Шесть Флагов над Техасом», – подумал Марк. Ну да, она конечно имеет в виду этот маленький Луна-Парк. Там даже есть карусель с лошадками и электрические автомобильчики, на которых не только можно, но и нужно врезаться друг в друга. Хозяину приходилось запускать генератор на заднем дворе, но даже дорогой бензин позволял ему оставаться с прибылью. Дети есть дети, в конце концов. Даже если эти дети уже выросли и ходят с беременным пузом, как та же Клэрис.

До Обвала в жизни было куда больше развлечений. Марк и Мэри не любили сидеть дома по выходным. Они возили Уильяма и Майка по всем достопримечательностям (их младшие: обе дочери и сын Патрик, – родились уже после Обвала, и почти никуда не ездили). Центр космонавтики NASA, 35 миль. Музейный квартал Хьюстона, 20. Водный парк «Шлиттербан» в Галвестоне, 50 миль. И даже тот, знаменитый, громадный, «Шлиттербан» в Нью-Браунфелс,[43] и все достопримечательности Сан-Антонио, 190 миль от дома! Прокатиться с ветерком за пятьдесят миль было так удобно и просто, исключая, конечно, непрерывное: «А когда мы приедем?» с детских сидений сзади. Да и поездка за двести миль, в выходные, с остановкой на ночь в хорошем мотеле, была совсем несложным предприятием. Невероятно, что можно сделать, если у вас есть автомобиль. И полный бак бензина впридачу. А теперь, план путешествия маленького Дэйви выглядел примерно так: проехаться на грузовом велосипеде до местной свалки, побродить по шумной бирже труда, поприсутствовать на скучных похоронах незнакомых дяди и тети (однако тут нет худа без добра: там будет салют из винтовок и бесплатный ленч). Потом Дэйви будет собирать весь вечер милостыню со своим искалеченным войной отцом, потихоньку двигаясь из салуна в салун и из бара в бар. Наконец, мама ткнет пальцем в сторону мигающих цветных огоньков. Смотри, Дэйви, а вот – «Луна-Парк»! Наверняка они купят билеты на карусель. Маленький Дэйви будет ждать в длинной очереди. А дождавшись, он уцепится за гриву фиберглассового пони и будет нестись по кругу, наслаждаясь тысячами цветных лампочек. Ему понравится карусель. Все три с половиной минуты удовольствия!

– Ну ладно, пупсик, ты меня уговорила. Доставай мою форму. И мою долбаную медальку не забудь, – согласился, наконец, Уильям, – К сожалению, придется сегодня пропустить показ «Беглеца» по «SRTV». С Харрисоном Фордом и Томми Ли Джонсом! Я так люблю тот эпизод, где Депьюти Герард сносит мозги у мужика и говорит: «А я – не торгуюсь!»

– Ты этот фильм, зайка, смотрел примерно раз двести, – сказала Клэрис и поцеловала мужа снова, на этот раз – в губы.

– Но не с моей новой матрицей, пупсик, – засмеялся собственной шутке Уильям, возвращая жене поцелуй. «Новая матрица» – это была мазохистская шуточка, которую он для себя придумал в прошлом году. Уильям собирал пожертвования на рынке, и какой-то незнакомый инвалид, который оказался по совместительству знатоком истории техники, рассказал от нечего делать про телевизоры, как они были в самом начале развития, лет сто назад. «Этот чувак сказал, что тогда у телевизоров была четкость всего в тридцать линий. Там еще крутилась такая механическая штуковина с дырками – называлась: диск Нипкова. А изображение было черно-белым, вот. А потом мы стали считать, сколько у меня в левом глазу линий. Получилось, что где-то двадцать. Несколько хуже, чем у первого телевизора. Но зато – изображение полностью цветное! В общем, мы насчитали, что моя новая матрица в левом глазу легко дотягивает до четырехсот точек, то есть, в пересчете на привычные вам единицы: четыре десятитысячных мегапикселя. Негусто, прямо скажем. Но четыре десятитысячных – это гораздо больше, чем полный ноль, так ведь?»

Вдоволь нацеловавшись (если они начинали свои поцелуи, Клэрис просто физически не могла отцепиться от Уильяма как минимум пять минут), Клэрис отправилась наверх, чтобы приготовить парадную одежду. Приготовления заняли весь вечер. Майк и младшие дети сделали дополнительную ходку за водой и заполнили все канистры, чтобы не тратить время на это утром. Чтобы погладить свое платье и униформу Уильяма, Клэрис сходила одолжить утюг у миссис Конг, их соседки по тупичку. Электрические утюги никто больше не использовал, даже те, у кого дома еще было электричество. Электроутюг невозможно было запитать от солнечных батарей или ветряка, а домашние аккумуляторы садились мгновенно. Одолженный утюг был предметом особой гордости миссис Конг. Он был модифицирован по последнему слову техники, и имел стальную коробку для углей. Надо было развести огонь, дождаться пока угли хорошо прогорят, а затем – заложить горячие угли в коробку. Глаженье белья было самостоятельным искусством. Нужно было делать это не только быстро, но и так, чтобы не сжечь одежду и не устроить пожар в доме. Большинство предпочитало не связываться с такой сложной задачей, и отутюженную одежду носили только в особо торжественных случаях.