Она ловко спрыгнула с только что, похоже, угнанного скутера – слишком уж он отличался от остального транспорта банды. Виски блудница тщательно выбривала. Скуластое лицо ее с заметными надбровными дугами «украшал» макияж – нарисованные черной краской слезы.

– Здорово, лысик! – Приветствие она сопроводила гримасой, означавшей очевидно задорную улыбку.

Банда разразилась дружным хохотом. Карлик смеялся с протяжным повизгиванием, а шестипалый – со странным скрежетом, точно у него в горле проворачивались несмазанные шестерни.

– Лысик, давайка мне свои вторые глаза. – Девица протянула руку с намеком, что желает очки Заура. – И выворачивай карманы. Да и вообще раздевайся. Давай нам все, лысик.

Палач вытащил руку из кармана и провел ладонью, затянутой в перчатку, по своему изрытому шрамами черепу.

– Мне всего лишь нужен этот пистолетпулемет, этот «ингрэм», и я уйду с миром. – Он смотрел поверх бандитов, точно не к ним обращался, а к закрытым окнам. – Иначе случится непоправимое.

Ответом ему был новый взрыв веселья. Заура удивил смех девицы, похожий на перезвон колокольчиков и никак не вязавшийся с ее внешностью и повадками.

Смутить палача насмешками не такто просто, поэтому он продолжил:

– Покайтесь, пока не поздно. Оставьте гнусный промысел. Идите в монастырь и до конца дней замаливайте грехи.

На сей раз никто не засмеялся.

Девица шагнула обратно к скутеру и выкрикнула:

– Убейте его!

* * *

Если ночью тебя ведут по коридору, где на половине дверей висят таблички «Не беспокоить», но, судя по специфическим звукам, в номерах делают что угодно, но только не спят, поневоле решишь, что угодил в бордель. Пардон, в развлекательный комплекс повышенного комфорта и образцового обслуживания.

У одной из таких дверей нас остановили и еще раз обыскали – исключительно изза Милены. Вроде не девочка уже, но надо отдать ей должное – все еще привлекательна, чертовка, вскружившая мне голову много лет назад… Я заставил себя отвести взгляд от ее стройных ножек и круглой попки, которую откровенно лапал толстенный боец«азиат». Судя по багровым пятнам на щеках и яростному блеску глаз, Милена не в восторге от массажа ягодиц, однако ей хватило ума смолчать.

Раздался щелчок. Я уже заметил, что на двери нет отверстия ни для обычного ключа, ни для магнитного. Ручка есть – чтобы табличку повесить… Неужели замок открывается лишь изнутри?

Дверь отворилась сама собой.

Нас втолкнули в просторное помещение.

Едва ощутимо пахло хвоей. Жалюзи на всю стену, – такое громадное окно? Большой шкаф. Дубовый стол – хороший, основательный. На столе матовочерный ноутбук, закрыт, и потому сперва я принял его за толстый кусок резины. Есть еще стулья и чудный барчик с бутылками разной формы и прелестного содержания. Мы попали в рабочий кабинет шефа мелкой фирмы? И это ее босс – на черепе у него приметная широкополая шляпка – сидит за столом в шикарном кожаном кресле, которому далеко, конечно, до моего любимого диванчика?

Головной убор начальничка «азиатов» – до оябуна ^[4]ему так же далеко, как отсюда до Альфы Центавра – начал меня раздражать. Начальничек очутился тут раньше нас, а значит, есть какойто другой входвыход?..

Притаившийся в дальнем верхнем углу кондиционер бесшумно разгонял потоки холодного воздуха по всему помещению. Не кабинет, а морозильная камера. Милена в свое летнем платьице, не прикрывающем даже колени, зябко поежилась и одарила меня презрительным взглядом. Мол, Край, куда ты меня привез?! Впрочем, ожидать от тебя иного, Край, все равно что себя обманывать…

– Оставьте нас, – послышалось изпод шляпы.

Я обернулся. Дверь закрылась за вооруженными парнями сама собой. Небось стоит датчик движения. А когда я вновь посмотрел на начальничка, он навел на меня пистолет. Причем сделал это ловко – оружие будто само собой возникло у него в руке.

– Это «Дезерт Игл Марк девятнадцать», калибр двенадцать и семь? Отличный выбор! – Я профессионально улыбнулся, подмигнул и показал большой палец, как обычно делаю, когда в моем клубе загулявшее тело требует дорогущей бурды, по мне не стоящей и копейки.

Увы, мой оскал не произвел впечатления на начальничка. Он вообще никак на него не отреагировал – даже нос изпод своей отвратительной шляпы не высунул.

Вытащив из кармана бумажник, я сменил тактику:

– Вы хотите продать этот пистолет? Что ж, я с удовольствием рассмотрю ваше предложение, назовите цену…

Холеный палец начальничка лег на спуск.

– Кто не рискует, тот не пьет коньяк, верно, Край?

Был один человек в моем прошлом, который говорил так, но он…

Палец выжал свободный ход спускового крючка…

Из ствола вырвалось пламя.

А потом «азиат» – у него действительно были раскосые глаза – наконецто снял шляпу, сунул в губы сигарету и подкурил ее от зажигалки, внешне неотличимой от боевого оружия. Выпустив струю дыма, «азиат» хохотнул:

– Видел бы ты, Край, свою рожу! Ты чего, забыл? Ты ж мне сам эту зажигалку подарил.

Целый ящик таких игрушек я нашел среди развалин военной базы повстанцев. Это было во время моей почетной обязанности в банановом раю. Тогда я эти «пистолеты» чуть ли не всем встречным раздавал. Чингизу тоже перепало.

– Я думал, дружище, ты погиб.

Когда мы виделись в последний раз, расклад для него сложился крайне неприятный. Он попросту не мог обмануть смерть, но… Там, где прошла наша молодость, невозможное частенько становилось обыденным.

– Не дождешься, Край.

– Ничего, я терпеливый.

Однако постарел Чингиз: морщины у глаз и на лбу, седые виски… Ну да а кто стал моложе? Живем ведь год за три, если не за пять… Короче, если кто не понял: босс клуба «Азия» – мой сослуживец, которого я когдато спас на войне и который потом отплатил мне за это предательством. Вот почему мне показалась знакомой его наружность.

Встав изза стола, как ни в чем не бывало, будто не было у нас старых счетов, он шагнул ко мне с распростертыми объятьями. Я, как водится, прижался к нему, похлопал по спине. Ни дать ни взять встреча друзейоднополчан.

Все бы хорошо, но я не доверил бы Чингизу собственный драный носок. К тому же, сюда меня привела вовсе не ностальгия, но желание найти сына.

И Чингиз наверняка знает, зачем я здесь.

– А ты помнишь, Край, как мы… – начал он, и понеслось.

Я не без удовольствия поддержал его игру: отчего бы и не вспомнить годы молодые, когда водка была вкусной, точки – горячими, а кровь – чужой?

– Выпьем, Край? – Чингиз шагнул к бару. Он подчеркнуто демонстративно не замечал Милену, которая, скрестив руки на груди, то и дело фыркала.

В движении он почемуто напоминал мне тигра, вроде того, что в клетке у входа в клуб. От него исходила аура опасности, он в любой момент мог атаковать, но его чтото сдерживало. Что?..

– По стаканчику, Край?

– Разве только сока. У тебя есть сок свежевыжатого апельсина? В это время суток очень полезен сок свежевыжатого…

Сообразив, что я не желаю с ним не то что употреблять, но жить на одной планете, Чингиз скривился и процедил сквозь зубы:

– Если ты сейчас же со мной не выпьешь, я пристрелю тебя.

Подтверждая серьезность своих намерений, он вытащил изза пазухи пластиковый «Глок 17». Чтото слишком часто в последнее время на меня наводят оружие.

Я понимал, что это уже не бутафория, но удержаться было выше моих сил:

– «Игл» у тебя – зажигалка, а этот, наверное, водяной?

Все, перегнул палку. Чингиз сейчас выстрелит, вон как рожа враз покраснела.

– Перцовка есть? – выдал я за миг до того, как мои мозги расплескало бы по кабинету.

– А как же, – кивнул Чингиз, ставя пистолет на предохранитель. – Но пить будем сакэ.

Он налил, и мы бахнули по керамической рюмке рисового шмурдяка. Чингиз и раньше терпеть не мог пустой тары, и с годами эта привычка у него не атрофировалась: он нацедил вновь и тут же накапал по третьей – подряд, конечно, и не закусывая. Я вмиг захмелел. Уже забыл, какой мерзкий вкус у алкогольных напитков – дешевых, самопальных. Но мир вокруг стал светлее, и на душе полегчало. Если б еще предметылица не двоились и Патрик нашелся, ночка получилась бы славная, удалась бы ночка. А так я щурился, чтобы сконцентрировать взгляд. Мне и одной бывшей больше, чем нужно, а уж две – перебор конкретный. Особенно – если обе вякают о встрече выпускников интерната для дебилов.