Мери подставила мне напудренную щечку и погрозила проказливым пальчиком:

– Ну-с, Тед, надеюсь, ты нынче будешь крайне благонравен и крайне трезв. К обеду ожидается епископ с супругой и Дрейкотты тоже, так что прошу тебя – самые что ни на есть приличные манеры.

Не-гип-гип и не-ура.

– Вас это тоже касается, Оливер. Мы вас умоляем, никаких атеистических разговоров. – Сказано было так, будто это она устраивает прием в собственном доме.

– Он откуда же, с гор или из низин? – поинтересовался Оливер.

Вопрос озадачил Мери.

– Рональд из Рипона[138], Оливер. Рональд и Фабия, – по-моему, так их зовут.

– Насколько я понял, Оливер желает узнать, какой он церкви епископ – Высокой или Низкой, – пояснил я.

– Спасибо, любимый, – сказал Оливер.

– Да нет, ничего такого, – авторитетно провозгласил Макс, сноровисто ухватывая одной рукой сразу два хересных бокала. – Солидный сборник церковных гимнов для закрытой школы. Никаких глупостей.

– Смахивает на Манерную Мери, – сообщил я Оливеру.

– Угум… – Оливер с мечтательным выражением разглядывал свои ногти. – Жаль. Мне лучше всего удаются издевки над низкими помыслами. Травля епископов, – пояснил он Мери, – это одна из специальностей Матушки.

– Послушайте, Оливер, – взвизгнула Мери, – я абсолютно запрещаю…

– Что это ты тут запрещаешь? – В комнате появился Майкл: волосы гладко зачесаны назад, на манишке поблескивают сапфиры.

– Оливер грозится дразнить нынче вечером епископа.

– Правда? – Майкл взглянул на Оливера, который в знак ленивого приветствия поболтал кубики льда в своем бокале. – По-моему, это он вас дразнит, Мери.

– О.

– Впрочем, попробуй. Оливер, желаю удачи. По моим сведениям, Рональд увлекался в армии боксом. Не правда ли, Макс?

– Так мне рассказывали, Майкл. Так мне рассказывали.

Макс усвоил для обращения к Майклу особый тон. Тон этот оповещает весь божий свет об отношениях своеобразных и близких, о тайных узах, о свойственном только им двоим насмешливом отношении к миру. Как ты понимаешь, я от него просто на стену лезу. Я знал Майкла задолго до Макса и ему подобных. Тут срабатывают сразу и зависть (я сознаю, что Макс, собрат-бизнесмен, способен толково беседовать с Майклом о делах, а мне это не дано), и инстинкт самозащиты. Я чувствую себя совсем как Свинка из «Повелителя мух»[139], когда Ральф бросает его и отправляется с другими исследовать остров. «Но я же был с ним еще до всех вас! Я был с ним, когда он нашел раковину!» – хочется крикнуть мне.

В конечном счете затравить епископа не удалось. За обеденный стол нас уселось двадцать человек. Думаю, самое лучшее – это снабдить тебя списком присутствовавших, а ты в ответном письме сообщишь, нужны ли тебе дальнейшие детали.

Майкл и Энн Тед

Патриция

Макс и Мери Клиффорд

Роза (дряхлая австрийская тетушка Майкла, так и не произнесшая ни единого слова)

Оливер Саймон Дэвид

Рональд и Фабиа Норвик (епископ и епископесса)

Джон и Марго Дрейкотт

Клара (дочь Клиффордов – костлявая, с проволочной скобкой на зубах)

Том и Маргарет Пардом (местные землевладельцы)

Малькольм и Антония Уайтинг (местные интеллектуалы, это чтобы меня порадовать. Ха!)

ТВОЯ МАТЬ

Да, я решил, что ее стоит оставить напоследок. В первые минуты меня можно было свалить с ног соломинкой для коктейля. Твоя мать. Ребекка Баррелл, урожденная Логан. Собственной персоной.

За пять минут до того, как мы прошествовали в столовую – полным, как я полагал, личным составом, – раздался дребезг дверного звонка и на пороге возникла она. С багажом, с подарками для мальчиков, с полезными и продуманными дарами от «Фортнума»[140], коими горожане жалуют обездоленных деревенских кузин и кузенов – домодельными пирогами, булками из муки жернового помола, норфолкским медом, горчичным семенем и высушенной на сквознячке лавандой, – короче говоря, со всеми параферналиями, предвещающими долгое и приятное гощение.

– Бекc! – воскликнул, бросаясь ей на шею, Майкл. Затем он расплылся в предназначенной мне улыбке. – Ну-ка, поцелуй мою сестричку, Тед.

На круглом личике ее застыло выражение типа «я-знаю-что-на-тебе-грязные-трусы» – не без признаков, впрочем, припасенной на всякий случай улыбки. В последний раз мы виделись четыре года назад, на Рождество. Майкл, как я подозреваю, надеялся, что мы разыграем примирение, однако ничего из этого не вышло. Я был чрезмерно вскидчив, Ребекка – сварлива донельзя, и в итоге Гордыне Гарди, как выразился бы Оливер, слишком легко оказалось сплести ее пагубную паутину.

Итак, Джейн, ответь мне прямо: ведала ль ты, что Она из садов Филлимора[141] также прибудет сюда? Если да, то ненавижу тебя, ненавижу и еще раз ненавижу за то, что ты меня не предупредила.

За обедом мы сидели порознь – какое ни на есть, а утешение. Мне посчастливилось вести к столу Патрицию, и я уселся между нею и супругой сквайра, Маргарет. Саймон сидел на материнском конце стола, рядом с Кларой Клиффорд, и развлекал ее беседой, причем его ни разу не вырвало от вида кусочков пищи, то и дело застревавших в ее зубной скобе, – мне бы такое оказалось не по силам. Дэвид, старавшийся не прикасаться ни к чему мясному, но так, чтобы это не бросалось в глаза, сидел неподалеку от Майкла. Бедняге приходилось парировать смехотворные реплики Антонии Уайтинг, часть которых долетала и до меня.

– Мы с Малькольмом собираемся учредить Фестиваль поэзии и прозы Южного Норфолка. Надеемся, что спонсором станет «Джейз»[142] из Тетфорда. Малькольм опасается только, что его прозовут «Фестивалем прокладок». А вы об этом какого мнения?

Оливер – главным образом благодаря полученным от Мэри Клиффорд безмозглым наставлениям – повел себя хуже некуда. Разговор о фестивале напомнил ему эпизод из его жизни, и он приступил к пространному рассказу об эротических приключениях, сопровождавших его прошлогоднее пребывание на Венецианском кинофестивале.

– Вы просто не поверите, кто там прогуливается, ловя клиентов, взад-вперед по Дорсодуро, – сказал он. – Всего за неделю моя тыльная вульва стала что твой ветровой конус.

– А что такое тыльная вульва? – заинтересовался Дэви.

– Нас Венеция скорее разочаровала, правда, Том? – поспешила встрять Маргарет Пардом.

– Цены в баре «Гаррис»[143] оказались совершенно смехотворными. Просто скандал. За два «Беллини» приходилось платить…

– Был там один мальчик, – говорил Оливер, – работавший билетером в Академии. Я уломал его вернуться вместе со мной в «Гритти»[144], и что, вы думаете, от него получил? Прелестнейшее предупреждение. Видите ли, у него была такая толстенная… – Дверь отворилась, вошел, дабы убрать суповые тарелки, Подмор. Оливер оказался на высоте положения. Уж он-то не стал бы вести devant les domestiques[145] слишком вольные разговоры. Сделав кратчайшую паузу, дабы набрать воздуху в грудь, он сбоку прикрыл ладонью рот – словно желая оградить непорочность Подмора, и продолжал: – Такая толстенная Е-Л-Д-А. – Последнее слово было произнесено громким, отчаянным шепотом. Подбородок Подмора несколько дрогнул, Маргарет Пардом тихо взвизгнула, но Оливер был явно доволен своей светской находчивостью. – Это было так трогательно, – снова завелся он, едва удалился Подмор. – Джанни, ибо таково было его имя, взволнованно объяснил своим божественно хрипловатым итальянским голосом, что боится меня поранить. «Carissimo[146], – ответил я, – не сомневаюсь, что ты истинный монстр, но после того, что мне довелось изведать за эту неделю, тебе повезет, если ты хотя бы одной стенки коснешься. Это все равно что бумажный кораблик пускать по Большому каналу». Но что же я все о себе да о себе. Вы много путешествуете, епископ?