Для: Патриция Гарди, через Логан, Суэффорд-Холл, Норфолк

От: «Интерьеры Онслоу Лтд.»

Мой факс: 071-555 4929 Ваш факс: 0653-378552

Дорогая мисс Гарди!

В Вашем письме сообщается, что Вы могли бы рассмотреть возможность обращения к Т. Л. У. с тем, чтобы поднять вопрос относительно его недавних замечаний по поводу предмета, который мы с Вами обсуждали.

Мы с чрезвычайной настойчивостью рекомендовали бы Вам воздержаться от подобного шага. Т. не является экспертом в данной области и не осведомлен ни о каких деталях.

Надеюсь, это предупреждение поступит к Вам вовремя и сможет удержать Вас от совершения прискорбной ошибки.

В настоящий момент я лишена возможности участвовать в предложенном Вами совещании.

Письмо поступит к Вам в ближайшее время.

Ваша

Дж. С.

Для…………………….Джейн Суонн

Компания……………..Интерьеры Онслоу

№ факса………………..071 555 4929

От………………………..Патриция

№ факса…………………0653 378552

Страница……………………..1 из 1

Джейн!

Тьфу ты! Если твой факс означает то, что я думаю, я вляпалась. Вчера устроила Теду разнос. Обозвала его грязным, уродливым старым бородавочником. Трудно взять такие слова назад, тем не менее я только что поговорила с ним в утренней столовой.

Я сказала ему, что вела себя так абсурдно из-за того, что меня оставил Мартин, а на него набросилась, думая, будто он нападает на меня. Похоже, он это проглотил. Ощерился улыбкой, которую он считает галантной, и заляпал себе рубашку яичным желтком, – думаю, это знак прощения.

Тебе действительно следовало предупредить меня заранее. Так он действительно не знает, что происходит? И вообще, какое тебе дело до того, что он думает или во что верит? Надеюсь, он здесь не по заданию какой-нибудь газеты? Голова кругом идет. Хотя, если поразмыслить, Майкл объявил вчера вечером, что Тед пишет его биографию. Они часами совещаются о чем-то наедине. Что все это значит?

Самые бурные извинения, приезжай как можно скорее,

Пат.

Дэвид закрыл книгу и уставился на потолочную розетку. К одиннадцати стемнело достаточно, чтобы принудить куранты над конюшнями замолчать. С тех пор прошло два часа. Еще час, и можно будет идти. Пока же самое безопасное – при его-то взволнованности – дать телу расслабиться и постараться ни о чем не думать.

Он представил себе круг, внутри этого круга другой, а внутри другого еще один, и еще, и еще, и отправил внутреннее зрение стремительно пронизывать бесконечное кольцо колец, отыскивая в центре каждого светящуюся точку, которая в свой черед обращалась в новый кружок, содержавший все больше и больше кружков. Это походило на нырок в самую глубь вещей и отвлекало сознание от любых низменных, суетных мыслей. Дэвид позаимствовал эту технику из купленной во время прошлых каникул книги по йогической медитации, работала она превосходно, надо было только добиться крайней сосредоточенности, оставаясь в то же время полностью расслабленным.

В таком состоянии время летело удивительно быстро, и когда завершился второй час ночи, Дэвид понял это, даже не взглянув на часы у кровати.

Голый, он постоял, глубоко дыша, перед зеркалом. Ночь теплая, но чем-то прикрыть себя все же надо. Он выбрал футболку, просторные штаны от тренировочного костюма и пару кроссовок. Ни носков, ни трусов. Взяв с прикроватного столика фонарь, яблоко и завернутую в листок «Клинекса» баночку, Дэвид вышел из комнаты.

Горбатая луна – так ее вроде бы называют. Половинчатая. Достаточно светло, чтобы все видеть, достаточно темно, чтобы остаться незамеченным. В сущности, свет ему и не нужен. Сегодня, чувствовал Дэвид, он способен выполнить свою миссию и с завязанными глазами.

Кроссовки белели в темноте; в тени от дома, на скользкой черной траве – светлые пятна, раскачивающиеся вперед-назад. Взглянув в небо, он увидел пояс, мерцающий на талии Ориона, и Сириус, который катил, синея, к востоку. Шелест кроссовок по траве замирал в бархатистых глубинах ночи.

– Повсюду тишина, – шептал он себе, подлаживаясь под ритм бега и дыхания, – повсюду мертвый сон. Повсюду тишина… повсюду… мертвый… сон. Повсюду тишина… повсюду… мертвый… сон[183].

Ну вот он и на месте. Длинная тень часовой башни падала на конюшенный двор, теплый душок лошадиных грив овевал Дэвида.

Тихо, точно ночница, он подпорхнул к двери углового хранилища упряжи. Внутри его ожидал другой запах – аромат седельного мыла и жира для кожи, такой густой, что Дэвид закашлялся. Задержав дыхание, он нащупал деревянный табурет, просунул пальцы в дырку, прорезанную в центре сиденья. Когда он поднял табурет, что-то – сбруя, уздечка или мартингал, – тонко звякнув, упало на пол; впрочем, Дэвид понимал, что звук этот не достигнет ничьих ушей, кроме его да лошадиных, а лошади знали, что он собирается сделать, и одобряли это.

Он подошел к стойлу Сирени, сдвинул засов верхней половины двери. Сирень, будто ожидала его, прянула головой вперед, здороваясь.

«Привет, – сказал Дэвид – мысленно, не шевеля губами и не напрягая голосовых связок. – Я тебе яблоко принес».

Сирень приняла подарок, как лишившийся аппетита больной, который знает, что есть надо для поддержания сил. Пока она медленно жевала яблоко, перекатывая его от щеки к щеке, Дэвид стянул футболку и выскользнул из тренировочных штанов. А поскольку он показался себе смешным – голый, но в кроссовках, – то заодно сбросил и их и теперь стоял голышом в свете луны.

Он легонько подрагивал, ощущая, как ноги покрываются гусиной кожей.

«Ты готова, старушка? – спросил он, опять-таки беззвучно. – Я готов».

Он нагнулся, чтобы достать из кармана штанов обернутую в бумагу баночку. Обойдется и без фонаря.

Открыв нижнюю половину двери и войдя с табуретом в руке в стойло, он мягко подтолкнул Сирень назад, но та и не сделала ни одного движения в сторону двора. Дэвид неторопливо закрыл обе половинки двери, теперь они с Сиренью находились в полной темноте.

Сирень стояла очень спокойно, только легкая испарина и выдавала ее страшную болезнь. Она стояла молча, время от времени ударяя в каменный пол задним копытом. Дэвид вплотную приблизился к ней, тела их соприкоснулись, и он на ощупь двинулся к дальнему концу стойла. Жар, исходящий от крупа лошади, пробуждал в мальчике жар еще пущий, и когда он забрался на табурет, то почувствовал, как головка пениса проталкивается сквозь крайнюю плоть, как весь пенис поднимается, становясь прямее и тверже, чем когда-либо прежде. Дэвид выпрямился, оперся рукой о круп Сирени и задышал размереннее, прилаживаясь к ритму ее дыхания. У Сирени как раз была течка, значит, она не станет лягаться, как могла бы в другое время. Да она и так бы не стала – Дэвид знал, что Сирень с радостью примет его.

Когда он был совсем готов, когда осознал, что стал как бы единым целым с лошадью, Дэвид сунул два пальца в баночку и подцепил шматок вазелина. Другой рукой он отвел в сторону хвост Сирени. Та послушно подернулась и подняла хвост повыше, чтобы позволить Дэвиду работать обеими руками. Найти под репицей и анусом внешние губы труда не составило, проникнув в них, он нащупал головку клитора, а чуть ниже мягкую ткань внутренних срамных губ. Осторожно просунув внутрь палец, Дэвид отыскал то, что должно было, подумал он, представлять собою уретру, и ласково повел пальцем вниз, к нежным тканям под нею. Словно подтверждая его открытие, Сирень тихо выдохнула сквозь нос и пристукнула копытом.