С другой стороны, как отмечал А. Каппелер, украинская элита понимала подданство как протекторат с возможностью выхода. Россия, в свою очередь, понимала подданство в прямом смысле с возможностью самой широкой автономии и невозможностью выхода. Оба украинских гетмана, Б. Хмельницкий и И. Выговский, призывавшие русского царя, впоследствии выступят против России. 28-29 июня 1659 года И. Выговский совместно с татарами одержит победу над царскими войсками под Конотопом, после которой 5000 пленных – цвет русской дворянской поместной конницы – были обезглавлены на глазах гетмана казаками и крымским ханом. Казалось бы, недовольное «московским гнетом» население должно было с восторгом приветствовать победителя, однако всего через два месяца казацкая рада заставила Выговского сложить булаву, а выбранный гетманом Юрий Хмельницкий уже в октябре 1659-го вновь присягнул России, причем на условиях, сужавших автономию⁴⁵⁵.

По представлению украинских националистов и «либеральных» критиков, Россия должна была отвоевать у Польши Украину, подавить в ней бунт и гражданскую войну, установить самостийную государственную власть, при этом, судя по тону В. Липинского, отстранив от власти обанкротившуюся украинскую аристократию (что взамен – новая аристократия или парламентская республика в XVII веке, он не говорит). После этого функции России считались выполненными, и она должна была предоставить Украине независимость. Правда Б. Хмельницкий запросил еще от русского царя Алексея Михайловича установления жалованья казакам, которое в сумме выливалось в 1,8-1,9 млн. золотых – более половины годового бюджета Польши того времени – или около 400 тыс. российских рублей. В то же время максимальные доходы России с Украины в «страшные времена» петровской Малороссийской коллегии не превышали 130 тыс. рублей. То есть присоединение Украины к России обошлось бы последней в ежегодные затраты в 8-10% бюджета⁴⁵⁶.

Какие выгоды получала Россия? Как и ожидалось, сразу после воссоединения началась русско-польская война, которая длилась почти 13 лет, осложнив и без того непростые отношения между Россией и Польшей на столетия. Россия потратила значительные человеческие, материальные и финансовые ресурсы для подавления анархии на Украине и создания государственной власти. Россия в конечном итоге не получила из земельного фонда, переданного в распоряжение украинских старшин и казачества, ничего да еще и заплатила по Андрусовскому перемирию за «зачистку» украинских земель от польской шляхты миллион золотых⁴⁵⁷. Россия потеряла в пользу Украины свои лучшие русские земли в районе переселения украинцев – Слободской Украины. К концу XVII века все сборы с Украины (в том числе налог с торговли и промышленности), а также прежние «коронные земли» перешли в распоряжение гетмана и войсковой казны. Украина имела широкую автономию и несла весьма умеренное налоговое бремя (исключая периоды русско-турецких и русско-польских войн), использование налогов шло в первую очередь на нужды самой Украины. Деньги для развития и существования Российской империи собирались с русских крепостных, на Украине крепостное право было введено лишь при Екатерине II 125 лет спустя. Россия ради воссоединения пожертвовала даже своей государственной религией – наверное, уникальный случай в мировой истории,- проведя унификацию русской церкви, жертвой которой стали десятки тысяч русских священников и верующих, целые пласты русского народа – староверы, которые почти на два с половиной века были объявлены вне закона.

Почему же Россия пошла на воссоединение с Украиной? Очевидно, из-за слабости последней. Украина могла существовать лишь в составе Османской империи, Речи Посполитой или России. Предоставить Украине самостоятельность Россия тоже не могла, поскольку Украина в этом случае не могла вести свою независимую политику, становилась заложником соседних стран и очагом новых военных конфликтов. Да и на мирные настроения самой Украины с ее вольным 60 тысячным казацким войском навряд ли можно было полагаться. Объектом экспансии в данном случае неизбежно становилась Россия. Присоединение Украины в этом смысле было для России прежде всего защитной мерой. Был и другой путь – поделить территорию Украины между Турцией, Польшей и Россией, как позже поступили с Польшей. С прагматической точки зрения для России это был бы пожалуй оптимальный выход, поскольку позволял избежать огромных затрат и войн в долгосрочной перспективе. Но, по-видимому, идеологическая база братского народа сыграла в объединении далеко не последнюю роль¹.

Единство и само существование Украины было обеспечено только Россией, огромными человеческими и материальными жертвами с ее стороны. К XX веку, несмотря на искусственно культивировавшийся Западом сепаратизм Украины, консолидирующие силы между русскими и украинцами были достаточно прочны, по сути, это был единый народ. Академик НАН Украины И. Курас пишет: «По-видимому, нет в мире двух других государств, исторические судьбы которых переплелись теснее, чем судьбы Украины и России. Общие этнические и цивилизационные корни, которые прорастают в Киевскую Русь, долгосрочное пребывание в едином государстве, общее преодоление мировых катаклизмов, родственные экономические системы – это далеко не полный перечень наших глобальных связей…»⁴⁵⁸ Даже Ллойд Джордж утверждал: «Украины не существует. Она изобретена немцами. Это – малая Россия»⁴⁵⁹. Единство двух народов, ставших становым хребтом российской империи, безусловно, сыграло положительную роль в развитии их обоих.

С началом Первой мировой войны ситуация постепенно стала меняться. А. Тойнби справедливо писал уже в 1915 г.: «Россия присоединилась к битве на стороне свободных наций… и мы осуществим столь желаемое переустройство Центральной Европы на национальной основе за счет германского и венгерского шовинизма, у России не будет ни воли, ни силы далее сдерживать процесс приведения в порядок собственного дома… Россия положила свои руки на плуг истории, и она уже не может избежать своей участи». Но тут же А. Тойнби указывал, что «единство Российской империи соответствует интересам почти всех национальностей, составляющих ее». Тойнби отмечал главную угрозу: «Малороссийский элемент образует почти треть всей расы, и если он будет оторван от основной массы и создаст собственную орбиту притяжения, это в критической степени ослабит всю систему… братоубийственная борьба ослабит силу обоих фрагментов и повредит концентрации их энергии». Результатом будет в худшем случае крушение Российской империи, в лучшем – продолжительный политический паралич. Чтобы избежать этой катастрофы, малороссы должны отставить свой партикуляризм и абсорбироваться в неделимой общности «Святой России»⁴⁶⁰. Масарик, лидер чехов, уже после Октябрьской революции писал, что Восточная Европа нуждается в сильной России, чтобы не сдаться на милость Германии. Независимая Украина может превратиться в очаг конфликта⁴⁶¹.

^IТермин «братские народы» вызывает у украинских националистов шквал насмешек. Действительно, братство подразумевает взаимность, а не благотворительность.

Немцы отлично понимали, какую роль играет Украина в Российской империи. Не зря австрийский канцлер Берхтольд заявлял 17 октября 1914 г.: «Наша главная цель в этой войне – ослабление России на долгие времена, и с этой целью мы должны приветствовать создание независимого украинского государства». Методы, которые использовали австрийцы для достижения своих целей, основывались на геноциде интеллектуальной элиты общества. Так, специально для «русофильской» славянской интеллигенции был создан концлагерь Телергоф, в который отправили почти всю галицийскую интеллигенцию… в результате уже через несколько десятилетий исчез целый народ. «Православные прикарпатские русины, говорившие на одном из наречий русского языка, изменились до неузнаваемости,- пишет В. Шамбаров,- превратившись в «западэньцев» – ревностных униатов, ненавидящих «москалей» и считающих «ридной мовой» смесь украинского и польского»⁴⁶².