Девятнадцатилетнему звеньевому Валерию Гавришеву за получение высокого урожая было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Время летело быстро. Наступил день призыва Валерия в армию.

… Вот и снова вернулся Валерий в военную семью, памятную по детским годам. Новым отцом, заботливым и чутким, а когда надо — требовательным и строгим, стал для него подполковник Чернов. Знакомясь с солдатом, спросил:

— За что Звезду Героя полупил?

— За хлеб.

— Молодец! Так и служить будешь?

— Если получится…

— Не может не получиться у такого орла. А станет трудно — поможем…

И помогли.

Однажды подполковник сказал Валерию:

— У вас, знаю, отец был офицером. На вашем месте я поступил бы в училище. А?

Раздумывать Валерий не стал: сбывалась детская мечта.

И вот уже лейтенантом прибыл Валерий снова в часть. Подполковник Чернов удивился:

— Вырос-то, вырос!..

Он и другие старшие товарищи с дружеским участием стали помогать молодому офицеру в его новой роли командира и воспитателя.

Так шли годы. Валерий стал коммунистом, получил звание капитана. Жизнь многому научила его, на многое начал он смотреть глубже. По-новому оценил простых людей, с которыми свела его судьба: Гайшинец, сержант Князев, сибирские старики, подполковник Чернов… Да мало ли их, добрых, участливых, с широкой русской душой! Они отдавали ему тепло своих сердец, верили в него. Чем же отплатить им за все доброе, хорошее?

Быть таким же, как они! Честно исполнять свой долг.

Радовало Валерия и то, что после училища его направили в ту самую часть, куда пришел он рядовым солдатом!

Теперь он стал заместителем командира по политчасти. На плечи бывшего сына полка легла большая ответственность — воспитывать людей. А у них разные судьбы, несхожие характеры. И порой нелегко найти дорогу к сердцу человека. Но он находит — помогают не только знания, но и все пережитое.

Пришел как-то к Гавришеву командир взвода.

— Ума не приложу, что делать с Жуковым, — начал жаловаться он. — Недавно опять за самовольную отлучку сидел на гауптвахте. Сейчас отстранили от вождения машины. Беседовал с ним, а он твердит одно: не везет, судьба такая… Думаю, в трибунал надо дело оформлять. Сколько можно возиться с ним?

— В трибунал? — Валерий задумался. — Это мера крайняя. А мне почему-то не верится, что Жуков неисправим. Вы хорошо его знаете? Ведь он рос без родных, рано начал работать, техникум окончил… Трибунал! Нет, на это не пойдем. С Жуковым я сам еще побеседую.

Как-то в ленинской комнате капитан подошел к Жукову. Тот что-то писал.

— Письмо?

— Нет, просто черкаю. Некому мне писать-то, — ответил солдат.

Валерий оглядел его внимательно — красивый парень. Крепкий, плечистый.

— Так уж и некому, — сказал он дружелюбно. — Парень что надо. А автомобилист какой! В части мало таких. Вас любая девушка оценит. Неужели не дружили ни с одной?

Жуков смутился:

— Почему? Есть девушка. На фабрике работает.

— Значит, есть с кем поделиться мыслями, поговорить о жизни…

— Поговорить… — вздохнул солдат. — Служба-то моя кувырком идет. Теперь вот с машины сняли. А я не могу без нее.

— А почему же кувырком идет служба? — спросил капитан. — Не потому ли, что дисциплина у вас хромает на обе ноги? Машину вы любите, это верно, но забываете, что не будет хорошего специалиста из разболтанного солдата, который не хочет взять себя в руки. Не отсюда ли все ваши беды?..

Долго в тот вечер говорили они. Наконец капитан поднялся.

— А вернут ли водительские права — только от вас зависит. И это в ваших силах! Я поговорю с командиром, а вам вот что скажу: золотые у вас руки и шофер вы хороший. Не позорьте же больше себя, переломите свой характер. Ну, без отца и матери росли. А зачем этим бравировать? Я тоже сиротой остался с малых лет. Не в этом дело. Кругом людей хороших не перечесть, надо только их уважением гордиться, и все наладится…

По всему было видно, что разговор этот взволновал солдата, да и задел капитан его самую чувствительную струнку — самолюбие, так высоко оценил его способности.

Конечно, после одного разговора, пусть и самого душевного, человек сразу не меняется. От плохого не так-то легко избавиться. Но след от этой и других бесед остался… И хороший, добрый след. Сумел все-таки сдержать Жуков свое обещание, подтянулся с дисциплиной. И Гавришев сдержал обещание — по его ходатайству Жукова вернули на машину. Стоило с ним повозиться: ушел в запас отличником, первоклассным водителем…

Немало умелых, знающих свое дело воинов воспитал политработник Гавришев.

… В последний раз мы встретились с Валерием Гавришевым в Московском окружном Доме офицеров. На груди Гавришева виднелся ромбик: он окончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, а на плечах — погоны полковника. Опытный политработник, он делает то, что сделали для него добрые, славные люди: словно эстафету передает молодым тепло, которое впитал, и знания, полученные в академии, все то светлое, чистое, благородное, что дала ему Родина.

Ребята спорили. Молодая учительница никак не могла их утихомирить. Не ожидала она такой реакции, когда предложила ученикам назвать знакомых героев.

— Какие в нашем селе герои? Ни одного с Золотой Звездой, — сказал Ваня Горохов.

— И партизан здесь не было, не дошла сюда война, — добавил кто-то.

На задней парте подняла руку девочка. Туго заплетенные светлые косички ее топорщились на затылке.

— Можно мне, Мария Ивановна?

— Говори, Надя.

— Я не согласна, что нет у нас героев. А Петя Григорьев, из девятого?! Он мальчика спас, из проруби зимой вытащил. Сам потом болел, в больнице лежал с воспалением легких.

— Подумаешь! — Ваня Горохов махнул рукой. — И я бы полез, когда б увидел, что тонет… И не таких надо искать героев, а тех, у кого Звезда Героя Советского Союза есть, кто, как Матросов, амбразуру дота закрыл, или много фашистских танков подбил, или самолет из винтовки.

Надя не сдавалась:

— А мама говорит, что наши женщины столько за войну сделали и так натерпелись, что каждой орден вручить можно. Когда трактора на фронт забрали, то женщины сами в плуг запрягались…

Ребята зашумели еще больше. Выходит тогда, что всех героями объявить надо! Вот тетя Маша Донина: во время войны она была председателем колхоза. Одни женщины да старики работали, а колхоз первое место в районе занимал. На фронте два ее сына погибли. Горе не сломило ее. Только недавно на пенсию ушла. Но и сейчас покоя себе не ищет. Узнает, что нет у какой вдовы дров, бежит в правление:

— Что же ты, Василий Филимонович, под носом беду у человека не видишь…

— Завтра привезем, тетя Маша.

— Проверю!

Это тетя Маша во время войны такой порядок завела для всех ребят: «Зима пришла — учитесь, а летом работайте. Отцы — на фронте. Им помогать надо».

С тех пор так и повелось: школьные бригады из учеников старших классов работают наравне со взрослыми, младшие делают что полегче.

Особенно любят ребята сенокосную пору. Луга в колхозе заливные, травы высокие, цветами усыпаны. А под ними каких только ягод нет! Тарахтят косилки, а там, где кустарник, жикают косы. Направляющим у косарей идет комсорг восьмого класса, за ним — Петя Григорьев. А младшие школьники ворошат рядки, сгребают сено в копешки.

Рядом река. Поработав, ребята бегут купаться. Прыгают с крутого берега — кто ловчее…

В правлении уже сказали директору школы, что через два-три дня косить сено начнут. А в школе со времен войны традиция — тоже готовиться к сенокосу. Договорились, кого в какое звено поставить, кого направляющим, кого рядки ворошить…

Тут Мария Ивановна и предложила историю села написать, героев выявить, альбом сделать.

Тогда ребята и загалдели. Одно мнение: ничего интересного не найдешь…

Мария Ивановна оказалась в затруднении. В самом деле, где найти местную героику? Названия улиц, кажется, ни о чем не говорят: Балдов конец, Бораненковская… Спрашивала стариков, те объяснили: «В Балдовом конце много жило родни, и все по фамилии Балдовы, на Бораненковской одни Бораненковы жили…»