«…Подготовка и работа войсковых и оперативных штабов продолжают оставаться на исключительно низком уровне.
Командование, как правило, само штабной службы не знает, подготовкой своих штабов не занимается, работой их не руководит и контролировать ее не может.
Начальники штабов по-настоящему организовать работу штаба и руководить ею, и особенно в условиях, приближенных к боевым, не умеют.
Штабы как органы управления не подготовлены, организовать бой не умеют, с работой по управлению войсками в ходе боя не справляются.
Исполнители своих обязанностей не знают, необходимых штабных навыков не имеют, в работе в усложненных условиях не натренированы.
Безусловная правдивость, исполнительность и безупречная точность в работе, без которых немыслима работа какого бы то ни было штаба, как правило, отсутствуют.
Непосредственным контролем за действиями войск, проверкой и изучением получаемых донесений штабы не занимаются, в результате — неосведомленность их об истинном, положении и состоянии войск и нередко ложная информация командования и вышестоящих штабов.
Стремления своевременно, полно и правдиво информировать вышестоящие командование и штаб, самим непрерывно искать с ними связь нет.
Организовать и обеспечить управление войсками в бою надежной, прочной связью штабы не умеют.
Радио — надежнейшее средство связи — не используется в бою даже при отказе остальных средств связи и, как правило, бездействует.
Работа внутри штабов не организована. Взаимная информация между отделами и отделениями штаба отсутствует. Еще хуже с увязкой работы общевойскового штаба со штабами специальных родов войск и особенно авиационными.
Руководство работой тыла в бою общевойсковыми штабами упускается.
Содержание и техническое оформление всей документации исключительно низкое.
Донесения и сводки неправдоподобны, противоречивы, а иногда и лживы, действительной картины боя как на земле, так и особенно в воздухе и истинного положения своих войск и войск противника, не говоря уже о их состоянии, потерях и трофеях, не дают.
Поступающие в штаб донесение или сводка часто противоречат данным, поступившим от того же штаба ранее, и никаких оговорок о правдоподобности или лживости того или иного документа не делается.
Представление сводок, донесений и ответов на запросы несвоевременное и требуется немало повторных напоминаний и приказаний, чтобы получить их.
Документы после изготовления исполнителем и лицами, подписывающими их, не проверяются, отсюда постоянные неточности и искажения.
Контролем за своевременной и правильной передачей документов и за получением их адресатами штабы не занимаются…»
Ну, дальше Ворошилов предлагает меры по возможному улучшению ситуации, сложившейся со штабной службой в РККА, но мы их трогать не будем. Потому что ясно, что в один день такие «прорывы» не исправишь.
Это, по-моему, не приказ. Этот документ, как мне кажется, можно назвать совсем иначе. Например, так.
Приговор Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Можно было бы, конечно, предположить, что приказ этот имел некоторый политический подтекст. Я имею в виду стремление опорочить репрессированного маршала Егорова, бывшего, как известно, до января 1938 года начальником Генерального Штаба РККА.
Этому, однако, противоречат три существенных обстоятельства.
Первое. Со времени его снятия с высокого поста прошло уже более полутора лет. И должность эту всё это время занимал один из самых уважаемых Сталиным военных — командарм первого ранга Шапошников.
Второе. К Генеральному Штабу как раз претензий в этом приказе не предъявлялось.
Третье. Практически ВСЕ перечисленные в приказе пороки действительно проявились с первых же дней Великой Отечественной войны. Во всей вопиющей красе, так сказать.
И именно эта война подтвердила справедливость каждого слова этого беспощадно точного приказа.
Так что, давайте забудем наконец о песнях про непобедимую и легендарную.
Потому что вот это и была та самая Рабоче-Крестьянская Красная Армия.
Образца 1939 года.
Такая, какой она выглядела не с плакатов или поэтических страниц, а со страниц служебных документов, имеющих гриф «секретно».
Сталин, конечно же, читал эти приказы Ворошилова. И это, как минимум. Наверняка читал он и многое другое из того, о чём мы сегодня и не подозреваем. И силу Красной Армии оценивал, конечно, не по песне «Три танкиста…»
Преувеличивал эту силу, как это выяснилось вскоре, в Финскую уже войну, но преувеличивал, скорее, с позиции технократа. Он был твёрдо убеждён, что «будущая война будет войной моторов». И считал, в общем-то правильно, с одной стороны. Но и абсолютизировал, конечно, эту свою формулу. Поэтому, уделяя огромное внимание оснащению армии новейшим вооружением, полагал, судя по всему, что эти самые вооружения смогут возместить, до определённой степени, недостаточную выучку войск.
Это с одной стороны.
Но вот, с другой…
Нельзя забывать о том, что Сталин был, в первую очередь, управленцем высокого уровня. Поэтому, должен был понимать значение низкого уровня именно штабной работы для управления войсками, а значит, и для боеготовности армии.
Несколько лет назад я увидел случайно на канале «Культура» интересную передачу. Замечательный актёр Евгений Яковлевич Весник рассказывал о разных историях, приключившихся с ним и его знакомыми. Рассказал он, в числе прочих, и такую.
Где-то в шестидесятые годы ехал он в одном поезде с маршалом Тимошенко. Знаменитый маршал, узнав, что в поезде едет известный артист, пригласил его посидеть у себя в купе. Они и посидели. Судя по всему, хорошо и душевно.
Надо сказать, что Евгений Яковлевич воевал в корпусной артиллерии, так что о войне знал не понаслышке. Поэтому разговор получился интересный. В числе прочего, задал он маршалу такой вопрос.
«Товарищ маршал, а ведь немцы были намного сильнее нас. Как же так получилось, что мы войну всё-таки выиграли?»
На что маршал, помолчав, ответил: «А хрен его знает».
За буквальную дословность последних слов о пресловутом овоще я не ручаюсь, тем более, что произносились они, повторю, с экрана на канале именно «Культура». Но смысл ответа передаю точно.
Я знаю и другие версии этой истории. Но рассказал так, как видел собственными глазами и слышал собственными ушами. В исполнении автора.
Удивительно, что, встречая разные пересказы этой истории, я неизменно находил их в разделе курьёзов, юмора и сатиры. Вот, мол, какие дуболомы Красной Армией командовали. Тупыи-и-и. И через двадцать лет после войны так ничего и не поняли.
Дуболомов, конечно, хватало. Как среди генералов. Так и среди остального народа, кстати говоря. Что и показывает как раз то, что увидел этот самый народ в этой сценке один только юмор.
И не увидел ничего иного.
Обычная история. Слабый шахматист видит, что можно «убить пешку турой и туре за это ничего не будет». А мастер эту пешку почему-то «не бьёт». Наверное, потому что просто не видит такую роскошную возможность. Зевает.
И невдомёк ему, что мастер всё прекрасно видит, в том числе и то, чего не видит наш шахматный «гений». А именно, то, что через шесть-семь ходов это взятие обернётся для берущего поражением.
Но надо видеть самодовольную ухмылку этого «гения» в тот момент, когда он рассуждает про тупицу-мастера.
Точно такое же выражение лица можно наблюдать у тех, кто гыгыкает по поводу тупого Тимошенко.
Между прочим, говоря о реакции на вопрос маршала, забывается почему-то интерес вопрошающего.
А ведь надо было бы обратить внимание и на то ещё, что не только маршал не знал ответа на этот вопрос. Его не знал и старый фронтовик тоже.
Пусть и невысокого чина был младший лейтенант Весник, но войну видел вблизи. В отличие от гыгыкающих. И армию нашу знал изнутри. Мог сравнивать с немцами. И, как человек думающий, не мог не задаться вопросом. Причём, впечатление от невозможности найти на него ответ было таким сильным, что и через двадцать лет после войны этот вопрос не забылся. И все эти двадцать лет не мог на него найти ответ фронтовик. Да и после этих двадцати лет, после разговора с маршалом, он не найдёт его тоже.