Писатель не выражает своих идей в открытой публицистической форме. Они звучат в подтексте произведения и вытекают из фантастического сюжета, наводящего на серьезные размышления. Что же касается «научной» подоплеки, то он в состоянии был уловить лишь самый общий, поверхностный смысл новейших физических теорий.

— Каждое изменение состояния, — рассуждает Ксирдаль, — сопровождается излучением энергии и

205

разрушением вещества. Если это не может быть отмечено нашими приборами, то лишь по причине их несовершенства: ведь огромное количество энергии заключено в неизмеримо малой частице материи.

Не будем придираться к писателю. В практическом преломлении он понял главное: открытия ученых увеличивали не только созидательные возможности, но и потенциальные силы разрушения.

Будущее Мира и будущее Науки волновало всех передовых людей того времени.

Великий французский физик Пьер Кюри заявил в 1903 году при вручении ему Нобелевской премии:

— Нетрудно предвидеть, что в преступных руках радий может сделаться крайне опасным, и вот возникает вопрос: действительно ли полезно для человечества знать секреты природы, действительно ли оно достаточно зрело для того, чтобы их правильно использовать, или это знание принесет ему только вред? Я принадлежу к числу тех, которые считают, что все же новые открытия в конечном счете приносят человечеству больше пользы, чем вреда...

Справедливая мысль ученого-гуманиста живо перекликается с содержанием поздних романов Верна.

Вопрос, еще более тревожный в «век атома» — о науке, которая служит и добру и злу, миру и войне, — он рассматривает в научно-фантастическом плане, но сама проблема перестает у него быть только научной. Она неизбежно становится проблемой моральной и политической. Да, природу человек переделывает, и он это подтверждает на каждом шагу! Но еще важнее, чтобы человек научился переделывать самого себя, свою собственную природу!

Таков «конечный вывод мудрости земной», к которому приходит писатель на склоне дней.

Старость обострила его внутреннее зрение. Один из поздних романов — «Кораблекрушение «Джоната-

206

на» — открывает нам Жюля Верна — мыслителя. Он не питает уже никаких иллюзий относительно современных правопорядков. Он не верит в способность буржуазной республики устранить социальные бедствия, политические и уголовные преступления, которые порождаются неизбежно самим же общественным строем, независимо от доброй воли даже таких великодушных правителей, как Кау-джер, попытавшийся на островах Магальянес создать идеальное государство.

Кто такой Кау-джер? Одинокий скиталец, нашедший прибежище на отрезанном от мира клочке суши, на широте мыса Горн, где сливаются воды двух океанов и только в редкие дни не бывает бурь. Этот человек располагает неограниченными средствами, но довольствуется жалкой хижиной и добывает пропитание охотой. Он всесторонне образован, сведущ в медицине и так свободно владеет многими языками, что любой европейский моряк принял бы его за соотечественника. Настоящее имя и национальность Кау-джера неизвестны. Он беззаветно служит «самым обездоленным из людей» — индейцам Огненной Земли и архипелага Магальянес. Кау-джер на языке индейцев означает «друг», «покровитель». Его образ окружен ореолом таинственности. Последний из романтических героев «Необыкновенных путешествий», он походит на капитана Немо, а обликом — на русского князя-анархиста Петра Кропоткина, насколько об этом можно судить по иллюстрациям Жоржа Ру. Кау-джер не признает ни законов, ни власти. Прекраснодушный мечтатель, он способен противопоставить мировому злу лишь абстрактные идеалы свободы и справедливости.

И вот, когда на траверсе мыса Горн терпит крушение судно с переселенцами, Кау-джер силой обстоятельств вынужден им помогать и организует на острове Осте колонию. Но с чего начать? Прежде всего нужно добиться порядка, дисциплинировать разно-

207

шерстную толпу. Чтобы подчинить ее каким-то разумным требованиям, нужно сломить своеволие одиночек.

Происходит неизбежное: человек, не признающий законов, вынужден вводить законы, считающий безвластие высшим благом — должен применять власть; отвергающий правовые нормы — карать правонарушителей. Авторитет Кау-джера непререкаем, но его мучат укоры совести. Все, что он ни делает, противоречит его убеждениям. Ни одно начинание не обходится без применения власти и силы. В конце концов разочарованный Кау-джер слагает с себя полномочия и поселяется на уединенном островке. После всего пережитого осталось лишь чувство разочарования.

Немало разочарований пережил и сам Жюль Верн. Он убедился на историческом опыте в полнейшей неспособности буржуазного государства воплотить в жизнь демократические требования свободы, равенства, братства. Разуверился в идеях утопического социализма — в идеях Сен-Симона, Фурье и Кабе, вдохновлявших его в былые годы на создание наиболее оптимистических книг. Обманулся и в надеждах на способность науки изменить социальные и политические условия жизни.

В годы старости, совпавшие с назреванием мировой империалистической войны, он пришел к убеждению, что надежды на счастливую жизнь и свободное развитие народов в современных ему общественных условиях несбыточны. Но никакого иного пути для создания совершенного государства Жюль Верн указать не мог. Его мысль не сблизилась с научным социализмом.

И все-таки Жюль Верн остался Жюлем Верном! Даже в самые трудные годы жизни — трагического одиночества, переоценки ценностей — он не терял веры в Человека, его высокое назначение и его будущее.

В уста Кау-джера он вложил свои заветные мысли:

208

— Мы умираем, но дела наши продолжают жить, увековеченные теми силами, которые мы вызвали в себе. Мы оставляем на жизненном пути неизгладимые следы. Все, что происходит, предопределено предшествующими событиями, и будущее — не что иное, как неведомое для нас продолжение прошлого...

Он всегда думал о будущем и старался его приблизить в мечтах.

В 1902 году Жорж Мельес снял короткометражный фильм «Путешествие на Луну», объединив в сценарии два романа: «С Земли на Луну» Жюля Верна и «Первые люди на Луне» Уэллса. Фильм с успехом демонстрировался в мюзик-холлах и ярмарочных балаганах. Новорожденное искусство «синематографа» на глазах у писателя стало реальностью XX века. И кино было его «предвидимым будущим»!

Ньютон впервые установил два предела скорости, точно определяющие условия, когда сила земного притяжения может быть преодолена. Искусственными спутниками становятся снаряды, вырвавшиеся из жерла чудовищных пушек в романах «Пятьсот миллионов бегумы» и «Вверх дном». Спутником становится и золотой метеор, прилетевший из мирового пространства, до того как Зефирен Ксирдаль заставил его упасть на Землю.

От кругосветного путешествия за восемьдесят дней до кругосветного полета за сто минут — таковы пределы максимальных скоростей, с которыми имеют дело герои «Необыкновенных путешествий». Но если космическая скорость спутника была для писателя лишь абстрактной математической величиной, то после 1957 года она стала реальностью науки и техники XX века!

В истории научной фантастики Жюль Верн был и остался непревзойденным мастером конкретного технического прогноза, создателем нового вида романа,

14 Е. Брандис

209

вобравшего в себя и науку, и приключения, и фантастику. В последние годы творчества он подчинял все эти компоненты социально-политическим замыслам.