М. Бернес, Заслуженный артист РСФСР

19. XI. 1958. г. Москва.

На этом письме с подписью М. Н. Бернеса начертана резолюция А. И. Аджубея: «т. Шатуновскому. Аджубей»^{72}. Как видим, письмо было передано для ознакомления… одному из авторов пресловутого фельетона, построенного на сплошной лжи, которую Бернес деликатно называет «известными литературными излишествами». Просьба Бернеса не была удовлетворена — его письмо и не думали публиковать. Пришлось просить приема у Аджубея и повторять просьбу уже более твердо. Получив все заключения следственных органов, подтверждавшие его полную невиновность, он, естественно, хотел настоять на своем: восстановить свою общественную репутацию именно через ту газету, откуда, как он знал, прозвучал сигнал к его шельмованию. Потому что именно в молодежной «Комсомолке», с расчетом на большую доступность фельетонного жанра, его репутация была попрана, к тому же по затаенным личным мотивам.

Уважаемый товарищ Редактор!

Обращаюсь к Вам с просьбой напечатать на страницах Вашей газеты следующее письмо:

17 сентября в «Комсомольской правде» был опубликован фельетон «Звезда на „Волге“», в котором подвергалось критике мое общественное поведение. Я много пережил и передумал за эти месяцы. Я не могу принять безоговорочно все то, что написано обо мне в фельетоне. Как показала тщательная официальная проверка материалов, по которым написан фельетон, авторы его допустили известные литературные излишества.

Но не в этом дело. Я был бы зазнавшимся человеком, потерявшим чувство реального, если бы ничего не признал. Значит, в моем поведении было что-то неверно, коль скоро я дал повод для написания фельетона. Моя вина заключается в том, что на грубость и оскорбления со стороны работника ОРУДа я позволил себе ответить тем же. Считаю это своей досадной ошибкой.

Тридцать лет тому назад я начал свою самостоятельную жизнь с расклейки театральных афиш. И всем, что было мною затем сделано, я обязан своему народу, у которого я учился непрерывному творческому труду. Я всегда старался сохранить честь и достоинство советского артиста и никогда не претендовал на особое к себе отношение.

Поэтому я хочу заверить читателей «Комсомольской правды», моих зрителей-слушателей, которым я посвятил всю свою жизнь и мнение которых для меня дороже всего, что подобные ошибки повторяться не будут, что все свои силы и способности я отдам моему любимому делу.

М. Бернес. Заслуженный артист РСФСР, Лауреат Сталинской премии

8 декабря 1958 г.

Когда Бернес понял, что, защищая «честь мундира», редакция «Комсомольской правды» не будет публиковать его письма, он был вынужден писать в более высокие инстанции.

Копия: Оргкомитету Союза работников Кинематографии СССР

от Бернеса М. Н.

В связи с обсуждением моего вопроса на Коллегии Министерства культуры СССР считаю нужным сообщить следующее:

1. Случай, происшедший на концерте в клубе завода «Динамо», подробно обсуждался на заседании Секции художественной кинематографии Союза работников кинематографии СССР, и в моем поведении ничего неправильного или предосудительного найдено не было.

2. Фельетон «Звезда на „Волге“», опубликованный в газете «Комсомольская правда», в основном не соответствует действительности, правила уличного движения я не нарушил. Работник милиции задержал меня по ошибке. Работника милиции за собой я не тащил (этого, кстати, не показал даже сам он). Машиной я т. Аксенова не ударил и никакими обращениями к начальнику ГАИ и Министру я никому не угрожал. Я не претендовал на снисходительность за особые заслуги перед советской кинематографией.

Шестью различными автомашинами я владел неодновременно, а на протяжении двадцати лет. Двусмысленный намек насчет моих спутниц, которых якобы я сажал и высаживал, опровергается хотя бы тем, что одна из моих «спутниц» была мужчиной (т. Ларин), а вторая спутница — мой товарищ по работе, которая, заметив случайно меня в машине, просила подвезти ее.

Все сказанное выше подтверждается Постановлением прокуратуры г. Москвы, текст которого прилагаю.

Единственная моя вина заключается в том, что я был не сдержан в объяснениях с работником милиции. Правда, это было вызвано грубостью и оскорблением в мой адрес, но последнее не является для меня оправданием. Свое поведение я считаю ошибочным и осуждаю себя.

3. Что касается относящегося ко мне абзаца в статье композитора Свиридова, опубликованной в «Правде», считаю нужным отметить следующее:

Песню из фильма «Два бойца» — «Шаланды, полные кефали» и из кинофильма «Ночной патруль» я с эстрады не пел. Я исполнял песни: «Тучи над городом встали» — автор текста и музыки Арманд, «Вечерняя Ленинградская» — Соловьев-Седой, Чуркин, «Темную ночь» — композитор Богословский, песню «О Праге» — чешский композитор Мацуорек, песню «О Бухаресте» — композитор Табачников, песню «Нормандия-Неман» — композитор Фрадкин, автор текста Долматовский, «Москвичи» — автор текста Винокуров, композитор Эшпай, «Если бы парни всей земли» — автор текста Долматовский, композитор Соловьев-Седой, песню о молодых целинниках «Романтики» — музыка Мокроусова, текст Хелемского, и песню «Я люблю тебя, жизнь» — слова Ваншенкина, музыка Колмановского. Большинство из них написано для меня, по моей инициативе и по моим темам.

Все эти песни я считаю хорошими, патриотическими, достойными того, чтобы их пропагандировать с эстрады. Сообщая все эти обстоятельства, я хочу сказать: я работал в искусстве 30 лет, всегда и всюду во всей своей работе, как актер кино и театра, я свято соблюдал честь советского искусства и никогда, нигде не получал упрека в недисциплинированности и недостойном поведении.

М. Бернес

Приводимая копия письма не имеет даты, но, судя по всему, ответом на него было молчание, что еще раз подтверждает неприязнь к любимому народом певцу со стороны чиновничьего аппарата. Итак, провокация, названная Юрием Трифоновым «автомобильным недоразумением», имела место 11 сентября 1958 года. 17 сентября — двойной залп по Бернесу газет ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ. Уже через день, 19 сентября, было возбуждено уголовное дело не очень ловким «исполнителем» этого высочайшего заказа милиционером Аксеновым. После молчания Министерства культуры 3 марта 1959 года Бернес пишет последнее нижеприводимое письмо, на этот раз уже самому министру культуры. Легко подсчитать, что вся эта история длилась почти полгода.

Уважаемая Екатерина Алексеевна, тяжелые обстоятельства заставляют меня обратиться к Вам. Я коммунист, актер, десятки лет работавший активно и отдавший всего себя советскому искусству, вот уже около полугода нахожусь в положении человека, общественно изолированного, зачумленного — иначе не скажешь. Вот почему я и решаюсь обратиться в ЦК КПСС, к Вам за помощью.

17 сентября 1958 года одновременно в «Правде» и «Комсомольской правде» были подвергнуты уничтожающему разгрому: весь мой песенный репертуар, качество его исполнения и мое общественное поведение. Фельетоном в «Комсомольской правде» я был выставлен перед общественностью как лицо уголовное. В статье композитора Свиридова в «Правде» я был обвинен в возрождении воровской романтики, представлен как образец пошлости и даже сравнен с белоэмигрантом Лещенко^{74}.

Более двух десятков лет тому назад в фильме «Человек с ружьем» я сыграл роль комсомольца первых лет революции и спел ставшую широко известной песню: «Тучи над городом встали…». С тех пор в кино стали использовать мое умение по ходу роли исполнять по-своему патриотическую песню. Так, с экрана пошли в народ напетые мною песни: «Любимый город», «Темная ночь» и другие.