Было неспокойно и неуютно. Как от крошек в постели, как от стрелки на колготках, которую заметила уже по дороге: видишь, но сделать ничего не можешь; как от некстати облупившегося лака или сломавшегося ногтя, как… При том что в мозгах сидела одна установка: «Успеть!» — непонятно, куда уходили силы и время. И непонятно, куда я бежала: прямо? По спирали? По кругу? Я привыкла покорять новую, недостижимую ранее высоту. Но удержаться было все труднее. Не было спокойствия и уверенности в том, что, если остановлюсь, все это не рухнет. Надо было постоянно доказывать, что ты не лыком шита, что можешь и то, и это. Прежде всего себе.

Именно в тот момент, когда никого не хотелось ни видеть, ни слышать, когда хотелось побыть одной, наедине с собой, заверещал телефон. Позвонила знакомая. Даже не знакомая — виделись на каких-то светских мероприятиях. Но, как правило, разговор не клеился уже после: «Привет! Как дела, что нового?» Просто мы были очень разные. Я добивалась всего сама, а Наташка получала. От других. Она, по большому счету, сидела на шее у родителей и не очень-то торопилась зарабатывать сама. Она не унижалась ездить на метро — всегда ловила машину. Пользовалась косметикой «Буржуа» и курила отнюдь не самые дешевые сигареты. При этом постоянно ныла, что нормального места работы не найти, везде платят копейки, а редакторы — сплошные идиоты, только занимающие место, и непонятно, в чем заключаются их обязанности. Причем идиотами у нее были все, о ком бы ни заходила речь. Практически о любом нашем общем знакомом она говорила: «Я не понимаю, как можно быть таким тупым? Как вообще так можно жить?» И ее абсолютно не смущало, что «идиоты» — совершенно нормально и адекватно общаются между собой, но ее в свою компанию брать почему-то не очень хотят, более того — сторонятся. Стоило лишь сказать: «Мне вчера Наташка звонила», как собеседник тут же искренне начинал тебя жалеть. Общаться с ней было необычайно трудно даже мне, человеку в общем-то терпимому к закидонам других. Но и моего терпения и понимания иногда не хватало.

Именно это потребительское отношение к жизни — мне все должны! — в ней раздражало. На этот раз Наташка вылила на мою голову дикое количество совершенно ненужной информации. Под конец разговора она опять стала что-то канючить о своей неразделенной любви к одному одиозному телеведущему, известному столичному плейбою. При этом не давала вставить ни слова, так что «свернуть» разговор сразу не получилось.

— Что мне делать?

— Не знаю. Я тебе еще раз повторяю: я в этих вопросах не советчик. И потом, учись уже свои проблемы решать сама. Пригодится.

— Вредная ты.

— Извини, я не могу больше говорить. Пока.

Этот бессмысленный, утомительный разговор окончательно выбил из колеи. Я позвонила сестре. Все-таки давно не общались.

Со старшей сестрой мы виделись не часто и в основном по работе.

Лена, окончив телевизионное отделение журфака, какое-то время работала на телевидении, а потом, в начале девяностых, подалась в свободные художники. Тогда на это немногие решались. Люди, рожденные и воспитанные при советской власти, в большинстве своем ценили стабильность. Я не осуждала Лену, как многие: ушла с насиженного места, а как же ребенок? Но она ушла вслед за мужем, и это многое объясняет. Она ему верила, в их семье он был вожак.

Я знала не много об их отношениях. Знала, что познакомились они при забавных обстоятельствах: Лена, учась на журфаке, подрабатывала в библиотеке. Ее начальница, «синий чулок» с невыносимым характером, умотала всех. Но поставить шефиню на место никто не мог. Однажды она в очередной раз «достала» сестру, та «съела» обиду и, дождавшись, когда ненавистная начальница вышла, бросила ей в ящик стола дохлую мышь.

Юноша, сидевший у окна, видел эту сцену. Он уже не в первый раз приходил в библиотеку и давно положил глаз на симпатичную девушку. А уж после только что увиденного понял, что она — его суженая. Они познакомились и стали встречаться. Павел учился на режиссера-документалиста во ВГИКе. Их семья была также удачным творческим тандемом. Через какое-то время у них появилась дочь Сашка. Родители долго мудрили с именем, даже хотели назвать в соответствии со святцами, но в тот день именинницей была лишь Сосипатра. Решили не портить девочке жизнь и остановились на Александре, почитаемой на следующий день.

Все складывалось удачно, за ребят можно было только радоваться, но случилось непредвиденное. В конце девяностых Павел уехал в командировку в Испанию. Там его сбил шальной мотоциклист. Лена осталась одна с десятилетней дочкой на руках. От депрессии и более страшных неприятностей ее спасла работа — друзья очень вовремя подкинули халтуру. Да и живой, беспокойный характер сыграл свою роль. Она всегда напоминала мне маленькую лошадку: по-мальчишески стриженный затылок, чуть «вытянутый» профиль… О том, что ей не сидится на месте, говорить не приходится.

— Привет! Как дела? — Лена сразу сняла трубку. — Слушай, я как раз тебе собиралась звонить. Как ты относишься к «джинсе»?

— Спасибо, дела нормально. Что касается джинсы — наше кредо — всегда!

— Понятно. У меня есть одна знакомая дама, врач. Она разработала свои системы очищения организма от шлаков и прочего в том же духе. Суть ее теории в том, что все наши болячки — от паразитов, живущих в нашем организме.

— А я здесь при чем?

— Это надо «вкусно» написать. Я этого делать ужасно не люблю.

— А мое дело — это слово. Понятно. Но я могу только «по верхушкам» пробежать. Я, как ты понимаешь, не особо в этом сильна.

— Ясно. Скоро начнется грибной сезон. Вот ты и свяжи: грибы в лесу, грибки в организме.

Бр-р. Кошмар какой-то! Хотя почему бы не попробовать? На следующий день я сидела у сестры на кухне. Она предоставила мне материалы Надежды Ивановны, компьютер и кофе. Процесс пошел. Через полтора часа я оторвалась от монитора с воплем: «Ура мне!»

— Что ж, — сказала Лена, пробежав глазами текст, — очень даже душевно.

Я распечатала экземпляр для себя, чтобы при случае дописать запоздавшую мысль. Поболтав еще какое-то время, мы расстались.

Вечером раздался звонок.

— Привет. Я скинула Ивановне статью. Она настаивает, чтобы вставили ее кусок.

— Большой?

— Не очень. Цитирую: «Так же как человек в экстремальной ситуации в лесу забирается на дерево, свинушки, спасаясь от ядов и токсинов, залезают на пеньки».

— Что?!

В ответ я услышала ее смех.

— Сашка пришла. Она не видела, что я по телефону говорю. Только эту фразу услышала. И выдала: «Мам, или у меня глюк, или ты бредишь».

В итоге я переписывала этот текст несколько раз. Грибы начали мне сниться. Сначала благородные белые, подберезовики… Но когда пошли поганки и мухоморы, я взмолилась:

— Ребята, я соскакиваю!

Причем именно в этот период, где бы я ни появлялась, меня угощали грибами. В каждом (!) переходе мне встречались бабульки, продающие свежие и сушеные грибы. Это был кошмар! Как-то я пришла на презентацию, где угощали жюльенами. Первое, что возникло в голове: «Жюльен приготовили из шампиньонов. Шампиньоны накапливают кадмий. Избыток кадмия в организме приводит к онкологическим заболеваниям…» Стоп!!! Так не пойдет. С этим надо что-то делать. Причем срочно. Ведь при таком раскладе и с катушек слететь недолго.

Я еще немного помучилась, дописывая эту кошмарную статью. Хотелось разделаться как можно скорее, иначе грибы начали бы мерещиться мне повсюду.

В итоге я сдала текст, он нормально, без эксцессов, прошел.

Я уже стала забывать об этой истории. Но как-то, решив почитать в метро, я открыла газету. На первой полосе я увидела заголовок, напечатанный крупным шрифтом: «Маленький мальчик поганку нашел. Глючило так, что домой не пришел».

Речь шла о грибах-галлюциногенах. За что?! Просто наваждение какое-то. На обратном пути я увидела еще более захватывающую картинку. Было около восьми вечера, народ ехал домой с работы. В переходе стоял дедулька. У его ног — большая коробка, очевидно, из-под телевизора, доверху заполненная теми самыми грибами. На коробке большими корявыми буквами было написано: «Для гурманов». Милиционер, проходивший мимо и увидевший такое зрелище, застыл на месте. Он не мог себе представить, что в центре Москвы, вот так свободно, может продаваться незамысловатый «кайф». Такая откровенная наглость повергла его в ступор. Я не стала дожидаться развития событий и поспешила дальше.