— Да что мы все о проблемах? Они подождут. Как у тебя дела? Как с работой?

— На работе все хорошо. Вчера Димка вернулся. Мы помирились. Но на должность зав. отделом он не пошел. В благородство играет. Я так и не смогла его переубедить. Но в общем, все без эксцессов.

— Значит, шансов, что у тебя будет свободное время, практически нет?

— Похоже, так. Я же еще и в Агентстве начальствую. Свои проблемы тоже решать как-то надо. Звонила подруга из Питера, хотела остановиться у нашей общей знакомой. Но у той сейчас предсвадебная кутерьма, так что поживет эти дни у меня. Завтра в девять утра поеду встречать.

— И надолго она?

— Как я поняла, на неделю. Но она — девушка самостоятельная, за руку ее водить не надо. Все будет хорошо.

Морозов посерьезнел.

— А ты как?

— Ну что могло случиться за сутки? Я, кроме работы, ничего не вижу. — Он в очередной раз закурил.

— А то у тебя на работе приключений мало!

— Знаешь, все как-то наслоилось, что уже не вспомнишь, когда и где это было.

— Ладно, мне-то не рассказывай.

— С работой уже просто порой не ориентируюсь, где я. Ты не представляешь, какой глюк я словил по дороге в Ригу. Взял с собой книжку почитать. Через три часа поймал себя на том, что я все на пятнадцатой странице.

— Эк тебя как!

— Это еще не все. Я понял, что не просто читаю, а учу как роль! Нормально?

— Что тут скажешь? Отдыхать тебе надо.

— Я не против. Кто ж от такого откажется?

— Кстати, мог бы какие-нибудь дорожные байки рассказать.

— Имя твое — чудовище!

— Так и запишем…

— Рассказываю. Мы с театром летом были на гастролях во Франции. После спектакля зашел в один бар. Сижу за стойкой, никого не трогаю. Потихоньку разговорился с мужчиной, сидевшим рядом. Ему уже хорошо за шестьдесят было. Оказалось, бывший соотечественник. «Ну Москва, ну Центральный Академический… Вот в Саратове один актер был! Я на все его спектакли ходил». — «А как его звали?» У меня ведь отец там в свое время работал. — «Ты молодой, не знаешь». — «И все-таки?» — «Николай Сергеевич Морозов». — «Очень приятно познакомиться. Андрей Николаевич Морозов». Он чуть под стойку не упал. Тогда я еще раз убедился, что это не мир тесный, это прослойка узкая.

— И не говори.

— Я тебя не отвлекаю? Не задерживаю?

— Все нормально.

— Еще кофе?

— Нет, хватит. Спасибо. Мне позвонить сегодня Андрееву, или вы сами разберетесь?

— Думаю, сами.

— Вот и славно.

— Ты сегодня домой поедешь после работы?

— Да. Завтра рано вставать.

— Когда же мы теперь увидимся?

— Может, послезавтра.

— А я думал, завтра.

— Завтра я пока Алену встречу, пока все свои дела утрясу…

И тут я поняла, отчего Морозов стал хмур и насторожен. Похоже, ситуация с Сашкой повторялась. Но в отличие от него Морозов не станет «долбить по менингиту», а скорее всего поставит перед выбором. Или однажды просто уйдет. Вон он, хоровод поклонниц, только свистни! Да, с этим надо что-то делать. Причем срочно. Звать Морозова завтра к себе? Я буду замотанная, Алена с дороги… Да и не стоит лишний раз это афишировать. Как знать, чем еще все обернется. Как ни крути, за мужика и лучшая подруга глотку перегрызет…

— Ладно, солнце, я пойду. У меня спектакль скоро. Не пропадай.

— Хорошо. Я тебе завтра позвоню.

— Буду ждать.

— Счастливо!

— Удачи!

Он проводил меня до двери. Бабушка-вахтерша с недоумением и интересом наблюдала за нашим прощанием. Бог с ней. Не так уж много впечатлений в ее жизни. Я уходила почему-то с тяжелым сердцем. И не могла себе этого объяснить. Было ли это предчувствием чего-то или я просто накручиваю? Не знаю. Что ж, время покажет.

Встретив Алену и разместив ее в своих «апартаментах», я направилась по делам. Московская круговерть сначала слегка ошарашила питерскую гостью. Но постепенно к этому привыкаешь, хочешь того или нет.

Вечером мы болтали на кухне, отмечая Аленин приезд.

— Скажи, пожалуйста, какие у тебя отношения с Игорем Андреевым? — спросила она.

— Хорошие. А что?

— Вот. — Она положила на стол газету. — По возможности хотелось бы знать подробности этого проекта.

Я прочитала материал, написанный в лучших традициях столичной «желтой» прессы. Как всегда, ухватив где-то обрывки информации, все остальное додумали и переврали. Я отнеслась к этому спокойно, поскольку прекрасно знала «кухню». Насторожил меня единственный момент. О Морозове там не было ни слова! И это при том что у него, по словам Андреева, — главная роль. Вместо Морозова главную роль, оказывается, должен играть Феликс Антонов. Талантами он не блистал, но был неконфликтен, хорош собой, с продюсерами и режиссером не спорил. К тому же два дня назад Морозов говорил, что проект вот-вот прикроют из-за финансовых проблем. Что бы это значило? Зато Андреев там, что называется, заливался соловьем.

— Что-то не так? — спросила Алена, увидев, что эта статейка меня озадачила.

— Пока не знаю.

Утро началось с того, что позвонил Морозов. Он тоже увидел эту статью и был уверен, что это моих рук дело.

— Ты так думаешь?

— Но ведь ты же занимаешься прессой.

— Связываться с ними мне бы не приснилось в страшном сне. Между нами говоря, у меня там даже завязок нет.

— Рассказывай! Или, может, Андреев тебе накинул за этот пасквиль сотню-другую?

— Ты или бредишь, или не выспался.

— А как ты тогда все это объяснишь?

— Кто-то услышал обрывки информации, а остальное — додумали.

— А откуда узнали?!

— Я тебе не буду рассказывать обо всех тонкостях, но способов — масса. Да и времена сейчас такие, что все покупается.

— Это я и без тебя знаю.

— Убавь, пожалуйста, громкость. У меня пока еще все в порядке со слухом. Кроме тебя, меня и Андреева, «растрещать» мог кто угодно, вплоть до технического персонала.

— Ну-ну. — В его голосе еще слышалось недоверие, но было уже ясно, что Морозов засомневался в своих подозрениях.

— Я тебе вечером позвоню.

— Я буду поздно.

— Если ты мне говоришь, что будешь поздно, значит, это уже не поздно, а рано.

Простились мы сухо. Морозов явно затаил обиду. Это подтолкнуло меня к тому, чтобы провести свое независимое расследование.

Во-первых, предстояло узнать, кому это надо. Андрееву? Феликсу? Кому-то из «денежных мешков» или продюсеров? Ничего не понимаю. Вечером я позвонила своему старому знакомому, профессиональному «жучку».

— Женечка! Привет! Выручай!!!

— Привет. Что у тебя на этот раз стряслось?

Я изложила все, что знала.

— Да фигня все это. Опять писаки переврали. Что из-за этого бучу поднимать?

— Мне почему-то так не кажется.

— Да ладно, все это твои фантазии.

— Женечка, попробуй узнать, что там к чему. А если ты ошибаешься?

— Вряд ли.

— Ты представляешь, что потом можно будет замутить, если я окажусь права?

— Ну хорошо.

— Ты просто прелесть!

— Ладно тебе, зазнаюсь еще.

— Завтра вечером созвонимся.

— Завтра?!

— А ты думал, я тебе дам рассусоливаться? Фигушки!

— Хорошо, я постараюсь что-нибудь узнать.

— Я на тебя надеюсь.

Женька-«жучок» — это, можно сказать, друг семьи. Однокурсник мужа моей подруги. Как потом выяснилось. Нас она представила друг другу на своем дне рождения, но мы к тому времени уже были знакомы.

В журналистику каждый приходит своим путем. Женька окончил МГЮА — Московскую государственную юридическую академию, ему прочили неплохую карьеру юриста, но он сделал крутой вираж и занялся рекламой и пиаром. У него оказались очень неплохие организаторские способности, он был коммуникабелен, дипломатичен и умел держать язык за зубами. Да и подкованность в юридических вопросах еще никому не мешала.

Естественно, он познакомился с журналистами, кое с кем сдружился. Дружить с ним было нелегко. В отличие от клиентов друзьям он говорил правду в глаза, не всегда выбирая выражения. Но никогда не критиковал необоснованно. Если уж Женька что-то хвалил, можно быть уверенной на двести процентов — оно того заслуживало. Многие не выдерживали пристального взгляда его темно-карих, почти черных глаз. Мне первое время тоже было немного не по себе. О нем, высоком, спортивном красавце, грезили многие женщины, но он, ограничившись флиртом или недолгим романом, не давал затащить себя в ЗАГС. Его считали ловеласом, но Женька всячески открещивался от этого почетного звания.