— Ты здесь живешь? Твой дом далеко? Ты упала? Очень болит? Покажи мне ногу, я посмотрю, что можно сделать. Меня зовут Веслава, а тебя? — продолжала тараторить я, а девушка, успокоившись, благосклонно соглашалась:

— Живу, недалеко, меня зовут Сина, упала, ой, больно!

— Скажи мне, Сина, а в какой стороне твое село? — спросила я, осторожно водя рукой около больного колена. — Знаешь, с ногой у тебя ничего страшного; думаю, простой ушиб. Я сейчас тебе её полечу, и ты сможешь идти. Но вот о грибах, — я покосилась на корзинку, — на сегодня придется позабыть, и лучше бы сразу пойти домой, так как после моего лечения у тебя может начать кружиться голова. Ты не волнуйся, я тебя провожу.

— Кружиться голова? — удивилась девушка. — Почему? Я не ударялась.

— Потому что я заговорю твою коленку. Ну, зачарую, чтобы потом не болела и не распухла, понимаешь? Но потом ты, скорее всего, почувствуешь слабость и захочешь спать. Это нормально, бояться не стоит.

— Ты что, колдунья? — Сина настороженно отодвинулась. Теперь, сжавшись с комок, она испуганно таращилась на "злобную ведьму". Ну, ясное дело.

— Знахарка, — успокоила я девушку. Что ж, оказывается, предрассудки везде похожи. Чтобы заговорить простейшую рану, порой приходится потратить уйму времени, чтобы прежде хорошенько заговорить пострадавшему зубы. — Да не волнуйся ты так, я не причиню тебе никакого вреда. Ну, всё, не дергайся, хорошо? Расслабься! Вот, молодец.

Хвала Богам, мне удалось быть убедительной, и вскоре Сина прекратила свои бесплодные, но от этого не менее болезненные попытки отползти и закопаться в малиннике и дала мне заняться ее поврежденным коленом. Всё-таки полезная штука эти умиротворяющие чары! Заставив слегка оглушенную девушку разогнуться, я склонилась над нею. Сейчас быстренько обезболю пострадавшую конечность, разгоню намечающийся отек, нарежу из своей накидки полос и наложу фиксирующую повязку. Потом сбегаю за Степкой, и мы с ним потихоньку отведем охромевшую Сину домой. И уже к вечеру мне, возможно, удастся разузнать, где мы очутились и как отсюда выбраться. Да ясное дело — удастся!

Прекрасный план. Жаль, не сработал.

Всё произошло практически одновременно. Едва я приложила ладони к месту ушиба, как заросли кипрея на краю поляны зашевелились, и оттуда с опаской выглянула серая остроухая мордочка. А я-то, наивная, решила, что мой котик в кои веки послушался хозяйку и остался на берегу. Увидав меня, Степка было посунулся вперед, но внезапно застыл на месте. Густая шерсть на его загривке встала дыбом, уши плотно прижались к голове, и кот, беззвучно ощерившись, медленно попятился назад. И в тот же момент Сина стремительно прильнула ко мне. Обхватившие меня тонкие руки оказались неожиданно сильными, цепкими и очень длинными. Но самое удивительное было даже не это. С каждым мигом становясь всё длиннее и гибче, руки мгновенно оплели меня, словно вьюнок-повилика опутывает деревенский плетень. Рванувшись, я попыталась разорвать сдавившие меня смертельные путы, но не тут-то было! Я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, а изящные пальцы с остро отточенными ногтями крепко сдавили моё горло, едва позволяя дышать. Но самое главное — я больше не чувствовала своих магических сил! Совсем, будто их и не было, словно обвившееся вокруг меня существо разом выпило их из меня! Всё, что я теперь могла — так это беспомощно наблюдать, как прямо напротив моего перекошенного лица радостно засияли ставшие огромными глаза "милой" девушки Сины с быстро меняющимися зрачками, как раскрывается в торжествующей улыбке тонкогубый рот и обнажаются ровные зубы…. Оскалившись, Сина пронзительно завизжала.

Краем глаза я с облегчением успела заметить, как заросли кипрея закачались, смыкаясь за пушистым серым комком, а затем сильный удар взорвал мою глупую доверчивую голову, и день погас.

О, Боги Пресветлые! По-моему, это уже начало становиться дурной традицией — вновь мою бесчувственную и обездвиженную тушку куда-то отволокли и бросили приходить в себя на ледяной каменный пол. Этак и простудиться недолго.

Судорожно кашляя и растирая нещадно саднящее горло, я перекатилась на бок. Теплее и удобнее не стало. Вот уже в который раз за последние месяцы меня засунули в самый настоящий "каменный мешок". Сговорились они, гады, что ли?!

Как ни странно, очень скоро я поняла, что, в общем-то, не особо и пострадала. Странное существо (ибо человеком Сина явно не была; но что же помешало мне это сразу распознать? наверное, моя собственная глупость) не изувечило меня, не придушило и не отхлебнуло моей крови. Руки-ноги оказались на месте, шея цела, и все это хозяйство на первый взгляд вполне сносно работало. Магия? А вот с этим хуже. То есть, совсем никак! Каким-то непостижимым образом мои способности к волшбе были надежно заблокированы.

Усевшись около стены, я осмотрелась. Застенок, в котором я находилась, оказался довольно просторным и очень вонючим. Выложенные противными осклизлыми камнями стены освещались небольшой масляной лампой, и по темным углам толпились густые подрагивающие тени. Из мебели тут присутствовала только огромная лужа, расположившаяся прямо в самой середине пола, да небольшая бадейка гигиенического назначения у двери. Очень, очень уютно! Впрочем, вряд ли я могла рассчитывать на что-либо более комфортабельное. Старый Сивелий — а я не сомневалась, что именно он натравил на меня одного из своих монстров — явно решил продемонстрировать беглянке всю глубину своего негодования. Теперь, конечно, неплохо бы уточнить, что именно он собирается сделать с непокорной нахалкой, осмелившейся бросить ему вызов: всё-таки пустить на племя или принести в какую-нибудь жертву с особым цинизмом?

Мне, собственно, не нравилось ни то, ни другое. Хорошо, хоть Степка сбежал…. Я устало потерла лицо.

Вдруг тень в дальнем от меня углу заворочалась и слабо застонала. О, Боги! Мой застенок оказался двухместным!

Это был мужчина, избитый и израненный настолько, что на первый взгляд было непонятно, как он ещё не умер. На самом деле, он балансировал на границе между жизнью и смертью, то и дело соскальзывая за темную грань, но всё же чудом возвращаясь обратно. Грязен он был настолько, что практически сливался с окружающими нас камнями — немудрено, что я не сразу его заметила. А уж запах от него шел…. Ко всему прочему, рук и ноги узника оказались скованы очень прочной цепью, а ещё одна цепь, потолще, протянулась от украшавшего его ошейника до скобы, накрепко вбитой в стену. Сумасшедший злодей и убийца бросил его умирать от голода, жажды и ран — и вполне возможно, что в назидание именно мне.

В моем распоряжении не было ни заклинаний, ни целебных трав, ни зелий — ничего. Только способные чувствовать руки, да аура, силами которой я могла поделиться даже теперь. Без магии и трав я никак не могла ни исцелить раны несчастного, ни срастить сломанные ребра, ни вылечить отбитые внутренние органы, ни хотя бы уменьшить страдания. Всё, что мне оставалось — это разделить с незнакомцем свою собственную волю к жизни.

В какой-то момент мне показалось, что всё впустую, и узник умрет, несмотря на все мои старания. Но всё же я сумела оттащить его от грани, за которой не было ни боли, ни страха. Он отчаянно цеплялся за жизнь, этот скованный по рукам и ногам, до полусмерти избитый и израненный человек, неподвижно лежащей на мокром щербатом полу. Прильнув к нему, я по каплям отдавала свои силы, и он жадно пил их, словно пересохшая земля, что впитывает первый дождь после долгой засухи.

Наконец незнакомец задышал ровнее, перестал скрипеть зубами, его лицо разгладилось. Кряхтя и шипя от боли, я устало поднялась на ноги и, тихонько ругаясь сквозь зубы, начала разминать затекшие руки и ноги. Мужчина негромко застонал, перевернулся на бок и подтянул колени к животу. Заметив, что он начал дрожать от холода, я укрыла его своей накидкой.