— Как ты меня назвала?

— Как? Ал. По-моему, очень мило. А что такое?

— Ты посмела сократить моё благородное имя до какой-то собачьей клички?! Да ты знаешь, что я за это с тобой сделаю?!..

— Ничего. Потому что не дотянешься, — спокойно ответила я. — И вообще, — я поморщилась, — не начинай всё заново. Заканчивай давить меня своим интеллектом и прекрасным воспитанием — я их уже сполна оценила. И, надеюсь, ты не ждешь, чтобы я ломала свой язык о твоё невыразимо прекрасное, но совершенно непроизносимое имя?

Но Аллардиэль закусил удила. Он даже попытался встать и выпрямиться во весь рост, чтобы, должно быть, казаться внушительнее, но цепь была настроена по-прежнему серьезно и подобного баловства не допустила.

— Ты извратила имя Перворожденного! — продолжал бушевать нелюдь, подпрыгивая на полу, словно скворец в клетке. — Никто не имеет права сокращать имя эльфа, кроме его ближайших друзей или родственников!

— Ну, так давай решим, что я твоя близкая родственница, скажем, сестра! — с готовностью предложила я, наслаждаясь реакцией моего собеседника и вспоминая урок, который мне преподал Дар в самом начале нашего знакомства. Тогда именно я оказалась в положении больной, и Дар, который не только латал мою разорванную в клочья ауру, но и боролся с охватившей меня апатией, несколько раз целенаправленно доводил свою пациентку до белого каления, тем самым вызывая живительный всплеск эмоций.

Чего бы я сейчас только не отдала, чтобы услышать сейчас его ласковый насмешливый голос, называющий меня глупой гусыней!

Эльф, похоже, от моего предложения потерял дар речи. Он немного пооткрывал и позакрывал рот, а затем как-то уж совсем обреченно уткнулся лицом себе в колени и запустил длинные тонкие пальцы в свою спутанную шевелюру. А потом вдруг спросил совершенно нормальным голосом:

— Опять издеваешься?

Я кивнула.

— И буду продолжать издеваться, пока ты не закончишь со своими "перворожденными" штучками! И предупреждаю сразу: ломать свой язык о твоё корявое имя я не собираюсь. Кстати, ты тоже можешь звать меня покороче. По-родственному так. Сойдет Слава, Славка или что-нибудь ещё на твой выбор — я не обижусь. Ну, а теперь, когда мы определились с именами, давай, наконец, всё-таки позавтракаем!

Окончательно ошалевший Аллардиэль захлопал глазами и покорно принял из моих рук свою половину дикой утки. На этот раз я совершенно спокойно уселась рядом с ним, поставив между нами кувшин. Некоторое время в застенке раздавался только хруст костей на зубах, да хлюпающие звуки, с которыми благородный эльф прихлебывал пиво. Вскоре всё, что нам осталось — так это с сожалением разглядывать несколько жалких косточек, бывших когда-то довольно упитанной птичкой.

— Скажи, — спросила я, кое-что вспомнив, — а что, именно эльфов называют Перворожденными?

— Да, а что такое? — с подозрением покосился на меня нелюдь.

— Да ты знаешь, дело в том, что несколько дней назад я находилась в плену у одного чокнутого злодея, очень сильного колдуна-чернокнижника. Точно не знаю, где именно, поскольку он окопался где-то в иномирье. Так вот, в его мир кто-то пытался прорваться — или просто разрушить, наверняка не скажу. Мне, собственно, именно тогда и удалось оттуда удрать под шумок. Кто нападал — тоже не знаю. А вот колдуну это было отлично известно, и очень он на тех нападавших бранился, суля надрать, прошу прощения, их "перворожденные задницы". Это колдун так выражался, — торопливо пояснила я, видя, что мой собеседник начал в гневе раздувать ноздри. — Да, и ещё он обещал натравить каких-то своих "зверушек". А должна сказать, он вообще большой специалист по всякой нежити. Например, мортисов, если ты знаешь, что это такое, создал именно этот самый некромант. Так, может, это ваши эльфы на него напали, а он на вас змеевих и наслал, а? Ну, и меня за компанию изловили.

Аллардиэль совершенно по-простецки засопел.

— Нет, это не мы. Это, скорее всего, кентавры. Я слыхал, они воюют с каким-то чародеем. Их магам, в отличие от наших, удалось выжить и сохранить свою магию. Вот они-то и воюют. Колдун у них детей ворует, да нежить на их леса натравливает. Только не змеевих. Эти гадины всегда сами по себе, никто им не указ.

— А что, кентавры — тоже Перворожденные?

— В общем-то, строго говоря — нет, — нехотя сказал остроухий. — Но другие народы — и в частности, люди — считают их таковыми.

— А ещё кого считают? Гномов?

— Ты что, с ума сошла? — так и подпрыгнул эльф. — Гномы? Скажи ещё — орки! Или тролли, — Ал фыркнул и важно пояснил: — Перворожденными являются только эльфы и драконы!

— Драконы? — оживилась я. Как здорово! А то ведь некоторые самонадеянные личности умудряются считать их всего-навсего магическими животными! — С ними я знакома! А с некоторыми даже дружу.

— Вот только не надо тут басен рассказывать! — ехидно посоветовал Аллардиэль. — Чтобы драконы, да на людей внимание обращали? Только если в качестве закуски!

Я мечтательно улыбнулась, вспомнив красавицу Данару, сапфировую дракону, с помощью которой мне удалось удрать от ученика Сивелия, Владана, и от личей серого замка, а также ее гигантского супруга Кернунноса и друзей моего Горыныча, малых янтарных дракончиков.

— Не хотелось бы тебя огорчать, — насмешливо сказала я надменно задравшему нос Алу, — но если бы со мною сейчас был мой перстень Белого Дракона, то мы с тобой бы тут долго не сидели — сюда бы мигом пол их долины слетелось! — На прощание Данара потихоньку научила меня выполнять с помощью этого перстня призыв драконов.

— Ты владеешь перстнем Белого Дракона?! — изумился эльф. Я кивнула. — Но это совершенно невозможно! Как он к тебе мог попасть?!

— Долгая история, — проворчала я. Рассказывать зазнайке-нелюдю случившуюся минувшей весной историю не хотелось. В самом деле, будто оправдываюсь! — Смею только уверить, что ничего гнусного я для этого не совершала: драконят не ела, из драконьих яиц яичницу не жарила.

Ал смотрел на меня во все глаза, недоверчиво покачивая головой. Ничего ж себе! Выходит, эльфы знают, что из себя представляет этот самый перстень! А ведь даже не всякому дракону известны все его свойства… впрочем, вполне возможно, что ушастый о них тоже только догадывается. Да и похоже, он мне не очень-то поверил…

— Что ж, — бодро сказала я, ещё заглянув в пустой чугунок, — раз уж мы с тобой всё слопали, давай попробуем снять с тебя эти ужасные оковы.

Аллардиэль ошалело уставился на меня.

— А… как? Ты же говорила, что колдовать не можешь?

— Колдовать не могу, — покладисто согласилась я, задирая на глазах у изумленного эльфа просторную штанину, — а вот с этим предметом обращаться пока не разучилась. Ты что? Ножика испугался? Нет? Ну и отлично.

Замки и на ошейнике, и на кандалах, плотно обхватывающих запястья и лодыжки Аллардиэля, оказались на редкость примитивными — даже ребенок ржавым гвоздем откроет. С другой стороны, вряд ли наши тюремщики предполагали, что у заключенных вдруг сыщется этот самый гвоздь. И уж тем более, что хрупкая девушка пристроит над коленом ножны, в которых бессовестно спрячет узкий метательный кинжал с сильно заостренным лезвием. Так что, я управилась с несерьезными замками не менее лихо, чем профессиональный взломщик. Ну, или почти так…. Пришлось попотеть только над первым "браслетиком", соображая, куда именно следует надавить, и что поддеть. Эльф молча наблюдал за моими потугами, и только когда первый обруч всё-таки разомкнулся под моими пальцами и гулко звякнул о камни пола, он коротко выдохнул, а затем негромко спросил:

— Почему ты это делаешь? Я же вчера тебя убить хотел.

— И сегодня тоже, — согласилась я.

— И сегодня, — кивнул мой сокамерник. — Ты не боишься, что, освободившись, я всё же сделаю это?

— Нет, — коротко глянув на растерянного Аллардиэля, я принялась расковыривать замок на второй руке. — Кстати, ты кинжалом владеешь? Ну, в смысле, в бою?

— Само собой, — он пожал плечами, — я же воин и охотник. А что?