— Стало быть, перед тем, как в канал прыгать, шансов наделать серьёзных долгов у него не было?

— В моём заведении — точно нет. Ежели кому и должен по мелочи, то там не рубли — копейки. А он, выходит, сам прыгнул?

— Сам, — ответил я. — Вроде как поверил он в вашу байку про маяк петровский. Мол, проплывёт он под ним — и путь правильный увидит, и ещё какие-то блага урвёт. Какие, кстати?

— Да какие там блага? — искренне удивился Мартын. — Это ж маяк, Ефимка. Он только путь указывает. Ты ж сам кронштадтский, такие вещи знать должен.

Я кивнул и оглянулся. Купчик, забившись в угол, торопливо хлебал борщ. Ложка так и летала вверх-вниз. Должно быть, полученный утром от барышни двугривенный пошёл на другие цели. С этой мыслью я распрощался с Мартыном, и вышел из ресторана.

На улице опять моросило. Я поднял воротник плаща и быстро зашагал по мостовой. Поначалу возникла идея отправиться прямиком к Фроловым и побеседовать ещё раз с Катериной о её ночных визитёрах, чьи имена теперь были мне известны, однако я задумался, и ноги сами принесли меня на угол канала.

На первый взгляд, уже ничто не напоминало о недавней трагедии. Зеваки давно разбрелись. Вещи Андрея прибрали и доставили к нам в полицию. Вдали, сразу за воротами канала, ударил в небо и тотчас исчез луч света. Будто молния сверкнула снизу вверх. Кто-то наверху продолжал бороться с прожектором, найдя в лице светового прибора достойного противника по части упрямства.

И всё же здесь оставалось что-то ещё. Что-то крутилось у меня под самым носом, точно назойливый комар. Я это чувствовал нутром, но никак не мог ухватить. Остановившись там, где я впервые увидел Маргариту Викторовну, я ещё раз окинул взглядом всю панораму.

Разгадка должна была быть где-то рядом. Моё чутьё сыщика подсказывало мне, что чутью Вениамина Степановича можно было доверять, а ему вполне хватило рассказа об утреннем происшествии, чтобы уверенно заявить — здесь произошло убийство. Я такой уверенности по-прежнему не испытывал, но и сдаваться — как тот неведомый механик с прожектором — не собирался, а потому снова и снова прокручивал в голове моё утреннее купание, пристраивая по местам каждую мало-мальски значимую деталь.

Получалось, прямо скажу, с большим трудом, а потом меня и вовсе отвлекли.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Мимо проходила Катерина Фролова. Я окликнул девушку, и та остановилась.

— Ох, это вы, господин агент? — громко воскликнула она. — Ну как, нашли уже наши ложечки?

— Пока нет, но я близок к разгадке, — заверил я её. — И был бы ещё ближе, если бы вы честно отвечали на мои вопросы.

— Ох, скажите, пожалуйста! Это когда я вас обманывала?!

— Вы не обманывали, но и не договаривали, а молчание в нашем деле…

— Ох, да говорили вы мне это уже, — отозвалась Катерина. — Говорили. А я вам сказала…

— Помню, — тотчас остановил я её.

Катерина была девушкой бойкой и за словом в карман не лазала, умудряясь при этом так ничего и не ответить по существу. Вот и сейчас она задорно улыбнулась, готовая пронзить меня стрелами своего красноречия, но теперь-то я был готов.

— Вы, Катерина, утверждали, будто ваши, скажем так, ночные встречи с Золотовыми к краже не относятся.

На лице девушки появилось неподдельное изумление.

— Откуда? — прошептала она.

— Я, Катерина, всё-таки сыщик, — ответил я, постаравшись, чтобы это прозвучало не слишком самодовольно. — Так что я скажу вам большое спасибо, если вы сэкономите моё время и расскажете честно, но без интимных подробностей, о ваших отношениях с обоими Золотовыми и их отношениями между собой из-за вас.

— Ох ты ж, какой ловкий, — Катерина покачала головой. — Ну, по второму я вам сразу скажу, господин агент, что никаких между ними отношений по мне не было. Зачем мне скандалы? А по первому — так я ведь дама свободная.

Я изобразил понимающую улыбку:

— Это не по моей части. Но, извините, Катерина, есть у меня подозрение, что по второму вы, возможно, просто не в курсе.

— Ох, они сцепились? — Катерина удивлённо приподняла бровь.

Судя по всему, девушка ещё не знала о гибели Андрея Золотова, а я, по правде говоря, не хотел быть чёрным вестником.

— Давайте скажем так, — задумчиво произнёс я. — Не всё там гладко в семье, но моё дело — расследование уголовных преступлений.

— Уголовных? — протянула Катерина.

— Именно.

Девушка кивнула — не так, как Маргарита Викторовна, а чётко, основательно — и изобразила на лице серьёзность.

— Ох, хорошо, — сказала она. — Слушайте. Андрюша, конечно, прелесть, но вы же понимаете: он гол как сокол.

— А я слышал, что ему по завещанию родителей приличная сумма причитается, — возразил я.

— Ой, да он их уже давно проиграл. Плохо вы всё-таки работаете, господин агент, — Катерина подарила мне зубастую улыбку, но продолжила серьёзным тоном: — Так вот, беден Андрюша. А я ведь и так — кожа да кости. Поглядите, — и она прокрутилась передо мной, демонстрируя стройную фигурку, даже с поправкой на пальтишко из набивной ткани никак не попадающую под описание «кожа да кости». — Нет, я не против перекинуться парой слов с любезным собеседником, но жизнь предпочитаю строить на серьёзном фундаменте.

— Логично, — сказал я. — А Артём Поликарпович, стало быть, такой фундамент и есть?

— Совершенно правильно. Да и человек он неплохой. Эмоциональный очень, но в определённых случаях это очень даже на пользу. Если бы их обоих можно было склеить в одного человека, я бы мигом за него выскочила.

— Вот как? А скажите, Катерина, Андрей был в курсе ваших прагматичных взглядов?

— Практичных, господин агент, — поправила меня Катерина. — Да, он знал, что вначале богатство, потом я. Согласитесь, было бы нечестно скрывать такое. А теперь, если позволите, я спешу, мне на пристани рыбки обещали привезти. Рада была поболтать! — и она поспешила прочь, но уже на углу обернулась и звонко, на всю улицу, крикнула: — А ложечки наши всё-таки найдите!

Я усмехнулся и проводил её взглядом. Ещё один элемент мозаики занял своё место. Впрочем, он-то был довольно предсказуемым. Когда у юноши, который проводил вечера с девушкой, возникает отчаянная нужда в деньгах, первопричину установить нетрудно. Какое-то время я всерьёз размышлял, не мог ли Андрей в свете такой нужды польститься на «ложечки» старушек, но потом отбросил эту мысль. Тогда бы он действительно пошёл по кражам, вместо того, чтобы гоняться за призрачной аркой.

За воротами канала опять мелькнул луч света. На этот раз он был куда ярче. Должно быть, механик повернул прожектор, и свет ударил мне по глазам. Пожалуй, слово «врезал» будет даже ближе к моим ощущениям. Я отшатнулся и на миг вдруг увидел эту арку.

Аккуратно набросанная чёткими карандашными линиями — точь-в-точь как на рисунке из кармана Андрея — она поднялась вслед за лучом, упираясь в небо двуглавым орлом. Широкое основание сжалось, пытаясь втиснуться по берегам канала, но места ему всё равно не нашлось.

Справа ещё куда ни шло: встало основание, напрочь перегородив Соборную улицу, и упёрлось в ворота пожарной части, а вот слева вплотную к каналу примыкали армейские магазины. Их двери выходили прямо на канал, и там не то что основание арки, там столб фонарный воткнуть было некуда.

Словно возмутившись подобным отношением, арка стремительно уехала прочь. Основание исчезло за кирпичными корпусами, но вершину с двуглавым орлом я видел по-прежнему. Остановившись где-то на берегу, арка из нарисованной вдруг обернулась самой настоящей, белокаменной. Под орлом вспыхнул огонь, да так ярко, что, не ослепи меня вспышка прожектора, это бы сделал он.

Я моргнул. Видение пропало. Я помотал головой. Да уж, ночные дежурства под дождём да кофе на голодный желудок определённо не пошли мне на пользу.

Всё ещё под впечатлением от увиденного, я вернулся на Осокину площадь. Ветер так коварно изворачивался, что всё равно сумел надуть мне в ухо. Я остановился поправить воротник. Из дверей «Магазина посуды» выскользнул Золотов Артём Поликарпович. Не вышел, а именно выскользнул.