Костя резко открыл глаза и увидел тот же потолок, что и полчаса назад. Он задремал. Он задремал и ему приснился сон. Он видел сон о сексе. О сексе с Ларивым. И он… Он опять дрочил себе, как в прыщавой юности, как озабоченный нелепый подросток, не способный справиться с гормональными всплесками. И вслед за возбуждением накатила злость, штормовой волной смыв все решения не делать глупости и не говорить гадости. К чёрту!

- Что уставился? Помочь хочешь? Тебе ж не привыкать.

Лаврив сидел на кровати сонный и простуженый, кутался в одеяло и медленно моргал, как рыбёшка в аквариуме. И бледный как покойник, и растерянный от резкого отпора. Костя знал, что злость направлена не на него, она вообще не имеет адресата. Просто гадость, выходящая наружу, уродливая и неконтролируемая. Спрятанная давным-давно, разросшаяся до катастрофических масштабов и нашедшая, наконец, брешь. Чернобыльская АЭС.

Лаврив исподлобья посмотрел на Костю пару секунд, кивнул чему-то своему и опять лёг на кровать.

- Не шуми, пожалуйста, - едва слышно проговорил он и закопался в одеяло с головой.

И чему он там кивнул, мать его?! Тому, что не привыкать дрочить мужикам? Тому, что он не прочь помочь Косте?! Или что?

Подтянув штаны, Костя встал с кровати и пошёл в ванную, приводить себя в порядок. Реактор всё ещё дымился, но спасатели на самолётах уже прилетели. Волшебники в голубых вертолётах. Костя всегда считал сарказм отличным средством против меланхолии. Потом сарказм заменил и чувство радости. А сейчас стал ответом на всё, вне зависимости от Костиного желания.

Через полчаса начнётся семинар. Лавриву можно ставить прочерк. Тот явно никуда сегодня не пойдёт. Ну и чего ему дома не сиделось, придурку болезному? Что-то совсем плохо он выглядит. В обычное время Костя не отделался бы одним невнятным кивком, опять бы поругались. Лучше бы поругались. Заболевший Лаврив напрягал раз в десять больше, чем здоровый. Горячий, расслабленный и абсолютно безвредный. Что с ним таким делать, Костя не знал и боялся лишний раз представить. Уже попался…

- Парацетамол выпей и таблетку анальгина.

- Я в норме, - раздалось из-под одеяла. – Сколько времени осталось до начала?

- Полчаса, - Костя раскрыл чемодан и достал парадно-выходную рубашку. Критически осмотрел и остался доволен. – Не думаю, что тебе стоит идти.

- Я пойду. Сейчас выпью таблетку и пойду.

Лаврив на семинар, конечно же, не пошёл. Уснул. Костя не стал его будить и вообще старался не шуметь. Достал из внутреннего кармана чемодана пачку парацетамола и анальгина. Положил таблетки на тумбочку рядом со спящим Лавривым, налил стакан воды, чтобы тот запил. Задёрнул шторы и вышел из комнаты.

18.

На семинаре расхваливали площадки для размещения аукционов и котировок от «Сбербанка». Расхваливали от души, с энтузиазмом и пьяной радостью в глазах. Костя подпёр рукой подбородок и давил зевки. Уже пятый, а выступающие всё никак не заканчивали. На восьмом или девятом зевке предельно миловидная девушка проплыла по рядам и раздала яркие буклеты с коммерческими предложениями. Костя даже не открыл, потому что знал, что там внутри – получил на прошлой неделе по почте. И чего Лаврив так рвался на этот семинар? Комплекс отличника, не иначе. Везде надо быть, всё знать. Всех просканировать, победить, пережевать и выплюнуть. Пидарас-ботаник, смешно, ей-богу… Пидарас-ботаник в женских шмотках, ещё смешнее. И почему он такой не смешной? Слишком адекватный. Какой-то слишком «слишком»… И сарказм больше не помогает.

Косте было тошно. Хотелось встать, запулить в милую девушку буклетом, обложить всех матом и даже подраться с кем-нибудь определённо. Очень хотелось кому-нибудь врезать. Или не врезать. А просто встать и выйти. Вернуться в комнату, тоже завалиться спать. Утро вечера мудренее. Но Костя не успел смотаться. Его окликнула девушка из соседнего ряда. Знакомое лицо. Она помахала Косте ручкой и дружелюбно улыбнулась. Кажется, она была бухгалтером из филиала в Приозерске. Да, определённо она – Ольга. Ольга – Тридцать Три Романа. Так её звали в Управлении. Крутила служебные романы со всеми более-менее обеспеченными мужиками и успешно двигалась вверх по карьерной лестнице, буквально летела. А ноги у неё ого-го! Добежит до канадской границы и даже не запыхается.

Костя посмотрел на Ольгу и подумал - почему бы нет? Он теперь абсолютно свободен, открыт новому и прекрасному. Две ночи ни к чему не обязывающего секса с красивой девушкой, что может быть лучше? Вот именно, ничего.

Костя улыбнулся в ответ, что значило – «да». Они жестами договорились встретиться на ужине после семинара. Поэтому пришлось остаться ещё на часик. О драках и прочей ерунде Костя уже не думал, предвкушая неземное удовольствие. Будет целовать Ольгу столько, сколько ему захочется, и никто не назовёт его мудаком и пидарасом. Интуитивный Костя, конечно же, поведал, что дело не в ориентации, а в поведении, ибо у слова «пидарас» есть другое значение - почти то же самое, что и «мудак».

Он влетел вверх по лестнице на третий этаж, чтобы заскочить в номер и снять жёсткую, холодную рубашку, захватить денег и вообще… Почему-то в номер тянуло как магнитом. Прям даже чесотка какая-то началась, так не терпелось зайти в номер. Даже не из-за рубашки. Хотелось узнать, как там Лаврив, болеет или уже не очень, словно Костя обязан был о нём заботиться. Ну как о цветке в горшке на окошке. Он же сам не может, хилый.

Лаврива в постели не было. В ванной шумела вода, и слышался хриплый кашель. Значит, уже ползает. Можно немного расслабиться.

- Ты там жив? – Костя коротко стукнул в дверь ванной комнаты, обозначая своё присутствие, и присел на корточки около распахнутого чемодана, привалился спиной к кровати. Оля - девушка крайне требовательная к внешности партнёра. Нужно было постараться произвести приятное впечатление. Прям как экзамен: зачёт – незачёт.

- Что говорили на семинаре? – почти шепотом спросил Лаврив, выйдя из ванной. Костя отвлекся от мыслей о том, что он уже сто лет не пытался произвести на девушку впечатление и подзабыл, как это делается, и поднял голову. Стоящий у дверного косяка субъект не имел никакого отношения к планете Земля. Белый-белый, тощий-тощий. Гостья из будущего, мать его. В детстве Костя именно так представлял себе инопланетян. Только глаза не красные, а зелёные. Лаврив был в простой белой майке и таких же белых штанах. Спать, что ли, уже собрался? Костя нервно сглотнул и с трудом отвёл взгляд от созерцания инопланетного видения.

- Да фигню всякую. Хвалили Сбер и агитировали вступить в партию почитателей. Я отказался.

- Значит, я ничего не потерял, - Лаврив оттолкнулся от косяка и бесшумно прошёл к кровати, стал разбирать. Аккуратно складывал покрывало, потом так же аккуратно забрался под одеяло, помял подушку. – Ты не шуми, когда вернёшься. Я когда болею, плохо сплю.

- Может, тебе чего-нибудь принести? Сок апельсиновый, хочешь? Витамин С. Таблетки какие-нибудь... – Костя стоял посреди комнаты, размахивал руками и ни черта не знал, чего хочет добиться от Лаврива. Нужно было просто свалить к Оле и потрахаться с ней всю ночь напролёт, и так и эдак. Говорят, что она по-всякому умеет.

- Нет, спасибо. Я выпил парацетамол и анальгин. Больше не буду.

- Нафига ты вообще поехал? Болеешь же. Вызвал бы врача, посидел дома. Вдруг воспаление лёгких будет…

Лаврив приподнялся на кровати, подложил под спину подушку. Он смотрел на Костю, не моргая. Изучал как занятную букашку. Или чего он так смотрел внимательно?

- Заботишься обо мне? – в своей привычной вампирской манере усмехнулся Тутти-Фрутти.

Удар ниже пояса. Костя замер на миг, прекратил размахивать руками и, громко хмыкнув, вернулся к распахнутому чемодану. Порылся там, достал любимый серый джемпер, помял его в руках и засунул обратно. На скулах ходили желваки, и слюна во рту стала вязкая и противная, хотелось сплюнуть её в чемодан. Пидарас никогда не перестанет быть пидарасом, даже если будет подыхать от воспаления лёгких. Всё равно будет злорадствовать, сучка кудрявая.