Однако, лежа в постели, Холли все еще ощущала тепло его губ, предательская чувственная дрожь пробегала по позвоночнику, сладостная истома наполняла тело, жаждущее ласк Роберта.

Панический страх охватил Холли. Нет, только не это! Нельзя допустить возвращения прошлого. Не хватало еще снова влюбиться в него. Выходит, минувшие страдания ничему не научили ее. Неужели она не извлекла из прошлого никаких уроков? Неужели забыла ту невыносимую боль, которую он причинил ей своим уходом?

Наутро Холли разбудил негромкий, но настойчивый звонок стоящего на столике у кровати телефона. Окончательно проснувшись, она бросила взгляд на часы и пришла в ужас: уже начало десятого! Видимо, она не услышала, как прозвонил будильник.

Обычно Холли вставала гораздо раньше, но теперь размеренное течение ее жизни нарушилось. Накануне вечером, закрыв за Робертом дверь, она не сумела заодно выгнать его из своего сердца: всю ночь ее мучили яркие видения, вернувшие ее в прошлое, в те времена, когда они были любовниками, когда она верила в его любовь. Балансируя на грани сна и яви, она наконец задремала, и неудивительно, что под утро ее сморил глубокий, без сновидений сон.

Холли потянулась к телефону и охрипшим голосом назвала свое имя.

В трубке раздался встревоженный голос Джона:

— Холли, что случилось? Я только что звонил тебе на работу, и мне сказали, что ты еще не приходила. После вчерашнего…

Холли мгновенно напряглась. Откуда он знает, что Роберт заходил к ней поздно вечером? Откуда…

— Когда мы возвращались, ты была очень бледна, — продолжал Джон.

Внезапно она сообразила, что Джон понятия не имеет о визите Роберта. Он имеет в виду ее жалобы на головную боль. Почувствовав угрызения совести, Холли виновато пробормотала:

— Не беспокойся, Джон, все прошло, я чувствую себя гораздо лучше. Вчера поздно легла и утром проспала, вот и все.

— Я подумал, что мы могли бы вместе позавтракать, — предложил он.

— Нет, извини, я не могу. У меня в одиннадцать часов совещание по планированию. Не знаю, как долго оно продлится.

Это была чистая правда, и все же, положив трубку, Холли испытала сложное чувство облегчения и вины. Что с ней творится? Ей приятно говорить с этим умным, симпатичным человеком, находиться в его обществе, и тем не менее она радуется, что может отказать ему на вполне «законном» основании. Почему?

Холли не понимала себя. Собственные реакции ставили ее в тупик. Она все время нервничает, настроение беспрерывно меняется. Такая эмоциональная неустойчивость характерна для подростка, а не для зрелой женщины.

Спустив ноги на пол, Холли на минуту задумалась, по телу пробежала дрожь. Неужели ей суждено вновь пройти тот же мучительный путь? Нет, только не это! Она пережила разрыв с Робертом. Все кончено… кончено! Жизнь преподала ей жестокий урок, который она, казалось, хорошо усвоила, и вот теперь все может пойти прахом. Прошлое напомнило о себе, и она поддалась, заволновалась… проявила минутную слабость. Что ж, все это вполне объяснимо, но не более того. Это скоро пройдет, должно пройти… Ведь она стала другим человеком, разумным, уравновешенным; она взрослая женщина, а не ребенок. Именно женская интуиция и предупреждала ее сейчас о грозящей опасности. Нельзя позволить Роберту нарушить ее душевное равновесие, обретенное такой дорогой ценой.

Следует позаботиться о том, чтобы свести до минимума возможные контакты с ним. Люди, предрасположенные к какой-то наследственной опасной болезни, стараются не испытывать судьбу и тщательно избегают всего, что может спровоцировать смертельный недуг, не так ли? Поэтому лучше соблюдать осторожность, уклоняться от встреч с Робертом, не реагировать на его провокации.

Но с какой стати он будет ее провоцировать? С чего она взяла, что он захочет возобновить их отношения? Много лет назад он расстался с ней без сожалений, не правда ли?

Однако вчера он повел себя более чем странно: обнял ее… поцеловал, словно намекал…

На что? — зло спросила она себя, резко встала и направилась в ванную. Что находит ее сексуально привлекательной?

Нет, это невозможно. Наверно, он затеял какую-то очередную жестокую игру, правила которой ей непонятны. Самое разумное — не обращать внимания, сделать вид, что для нее он просто не существует. В конце концов ему надоест мучить ее и он обратит свои взоры на кого-нибудь другого, подыщет себе более сговорчивую жертву.

Долго искать не придется: Анджела Стэндард, например, будет счастлива, если он предложит ей стать его любовницей.

Хорошо, что совещание назначено на одиннадцать, время еще есть. Однако следует поторопиться. Приняв душ, Холли позвонила своей секретарше Элис и предупредила, что скоро выезжает.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Элис. — Звонил Джон, сказал, что вчера вы плохо себя чувствовали.

— Было чересчур много музыки и вкусной еды, мой организм не выдержал, — пошутила Холли. — Но сегодня все в порядке. Не волнуйся, к началу совещания я обязательно приеду.

Холли вернулась в спальню, чтобы поставить телефон на место, и, проходя мимо большого зеркала во всю стену, мимоходом оглядела себя. Волосы мокрые, спутанные, на лице никакой косметики… Она поморщилась и показала язык своему отражению.

Лето в этом году выдалось жаркое и солнечное. Холли много времени проводила в саду и хорошо загорела. Белокожая от природы, она боялась обгореть и старалась защищать лицо от вредного воздействия солнечных лучей.

Поддавшись внезапному и не вполне осознанному порыву, она сбросила с плеч полотенце и вгляделась в зеркало.

Тело у нее упругое и подтянутое — частично от физической работы в саду, частично от занятий аэробикой в спортивном клубе, который она посещала раз в неделю, чтобы снимать напряжение и поддерживать тонус.

Холли не была помешана на спорте, но считала, что каждый обязан заботиться о своем здоровье. Результат налицо: ее гладкая, без единой морщинки кожа словно светится изнутри, как у человека, соблюдающего разумную диету, волосы густые и пушистые, глаза блестят. Бедра в меру округлые, талия узкая, ноги длинные и стройные, а вот грудь, пожалуй, чуть полновата. Считая это недостатком, Холли предпочитала свободную одежду, скорее скрывающую, нежели подчеркивающую соблазнительные формы.

Холли относилась к своему телу как к совершенному природному механизму, о котором следует заботиться, чтобы он нормально функционировал, полагая, что здоровье и энергия важнее красоты, однако сейчас вдруг попыталась посмотреть на себя глазами мужчины. В юности она была не такая худая, как теперь, линии тела отличались большей округлостью и мягкостью. Помнится, Роберт очень любил касаться ее кожи, гладил ее кончиками пальцев, целовал… и не только в губы — в шею, грудь, живот, изгиб талии, внутреннюю поверхность бедер, где кожа особенно нежная и чувствительная. Он ласкал ее с таким самозабвением, словно никак не мог насытиться.

Она отвечала на его поцелуи, но более сдержанно, неуверенно, благоговела перед красотой его тела… перед ним самим.

Однажды он захотел прикоснуться губами к ее женскому естеству, но она запротестовала, шокированная таким предложением, и смущенно отстранилась, загоревшись жарким румянцем. Роберт тут же отпустил ее, не стал настаивать на своем, принуждать к тому, что отвергала ее природная стыдливость, и вместо этого стал целовать грудь, пока ее соски не отвердели и вся она не выгнулась ему навстречу, не помня себя от неудержимого желания.

До слуха Холли донеслось чье-то учащенное, хриплое дыхание. Она зажмурилась, но тут же открыла глаза, сообразив, что это ее собственное дыхание. В зеркале она видела, как вздымается от волнения ее грудь с набухшими, потемневшими сосками. Пытаясь совладать с чувственной дрожью, пронзившей ее обнаженное тело, Холли поспешно отвернулась, устыдившись своего внезапного возбуждения, не желая видеть своего раскрасневшегося лица, напрягшегося тела, откровенно жаждущего мужских ласк.