— Эти затраты окупятся, — деловито объяснила она. — Свадьба устраивается не только для молодых, но и для родителей. У отца жениха, да и у Ивана, среди коллег и знакомых много важных персон, от которых они зависят, — она сделала паузу и, немного замявшись, объявила Артёму: — Кстати, чтобы ты знал... У отца Саши — молодая жена, и матери на свадьбе не будет. Поэтому, ты уж извини, но и рядом со мной будет сидеть Иван. Иначе наш сват не согласится. А вас с Варей посадят среди почетных гостей.

Удар был столь неожиданным, что Артём даже растерялся.

— С твоим отцом я лучше обошелся. Ты уже забыла об этом? — хмуро спросил он. — У тебя во всем расчет, а где же твоя совесть? На место отца сядет академик, хотя он Аню почти не знает, а Сергея, который по сути ее вырастил, ты даже не пригласишь?

— В отличие от тебя, Сережа — сговорчивый, — ничуть не смутилась Надежда. — Он-то сразу утешился, когда я оставила ему квартиру со всей обстановкой.

— Так почему же ты от меня не откупилась, а наоборот, еще взяла деньги на свадьбу! — вспылил Артём. — Наверное, будешь только рада, если мы с Варей не придем в ресторан?

— Это дело твое, — жестко сказала Надежда. — Но знай: если не придешь, то навсегда потеряешь дочь!

— Последний вопрос, — взял себя в руки Артём. — Анечка знает о том, что мое место займет этот твой... Иван?

— Да, знает и вполне меня понимает, — с некоторым даже вызовом бросила ему бывшая жена. — А тебе раньше надо было думать!

Если Надежда хотела посильнее его оскорбить и унизить, то достигла своей цели. Только теперь Артём понял, что его первый семейный опыт окончился полной неудачей. Как ни прискорбно было, но он ясно сознавал, что любимая дочь Аня унаследовала расчетливую и бессовестную натуру своей матери.

К началу восьмидесятых брежневский застой, как шутили в народе, достиг «расцвета», то есть стал просто невыносим. Бессмысленная политика, разорившая богатейшую по природным ресурсам страну и державшая в бедности ее население, словно законсервировалась и по инерции продолжалась. Хотя США и их союзники в Европе называли СССР «империей зла», никакой угрозы от них не исходило. Было очевидно, что они озабочены только ростом военной мощи Советского Союза и экспансией коммунистических режимов, которые он упорно пытался насаждать на всех континентах, включая Америку.

Со стороны США и НАТО не было никаких провокационных акций против СССР, и их конфронтация ограничивалась противодействием подрывной деятельности у себя и поддержкой сил, борющихся с коммунистической экспансией, будь то Ангола, Афганистан или Никарагуа. Но брежневская пропаганда по-прежнему раздувала истерию о якобы капиталистической угрозе, рисуя образ США, как врага номер один, и советские атомные субмарины постоянно дежурили у берегов Северной Америки, пугая весь мир возможностью развязывания войны, означавщей конец света.

В то же время, борясь якобы за коммунистические идеалы, брежневское руководство совершенно открыто перестало им следовать. Буржуазное разложение среди высшего партийного руководства было для всех очевидным. Не только крупные чиновники и члены правительства, но и партийные лидеры любого уровня окружали себя роскошью на фоне скудной жизни простого народа, которому они были призваны служить. Ради получения «всех благ», повсеместно партийное руководство не гнушалось иметь дело с теневиками, а то и с криминальными элементами.

Практически перестали действовать законы. Обладавший властью, мог безнаказанно их нарушать, и это уже становилось нормой. Воцарилось «телефонное право», когда крупный партийный или государственный чиновник мог дать устное указание органам правопорядка нарушить закон, и оно беспрекословно выполнялось.

Вот почему за власть, за высокие посты, которые в условиях брежневского застоя давали возможность получать не только жизненные блага, но быть еще и неподсудным, повсюду шла ожесточенная борьба, — в ход шли любые средства — от очернительских анонимок, до шантажа и физического устранения деловых конкурентов и политических противников. Так могли поступить невзирая на лица. Ходили слухи, что неугодного партийного лидера Белоруссии убрали, устроив — якобы случайную автокатастрофу.

Ожесточенная борьба за власть продолжалась и в научно-исследовательском институте Артёма Наумова. Кроме вновь назначенного начальником Цветко и его заместителя Гальчука, другие заместители, секретарь парторганизации и большинство начальников отделов были отставными военными. «Гражданский» начальник этих людей не устраивал. При нем их положение было непрочным, так как из-за слабого знания специфики Аэрофлота они определенно могли ожидать замены более компетентными специалистами. Кроме того, военным необходим был «запасной аэродром», ибо в родственном институте ВВС постоянно шло увольнение руководящего состава по возрасту.

О том, что положение совсем непростое, Артём узнал от самого начальника института. Рабочий день уже закончился, и он собирался домой, когда Цветко вызвал его по селектору. У него в кабинете сидел Гальчук.

— Присаживайся! — кивнул Цветко. — У нас будет серьезный разговор. Начинай ты, Борис! — сказал он заместителю.

— Нам нужна твоя помощь, Артём, — доверительным тоном обратился к нему Гальчук. — Наша «военная партия» атакует Ивана Фомича по всему фронту. Надеются спихнуть. Завалили министерство протестами и жалобами. Даже в ЦК пишут анонимки. В чем только не обвиняют, — его голос прервался от возмущения. — Даже аморалку шьют из-за того, что второй раз женился.

— Наверное хотят, чтобы генерала какого-нибудь поставили, — понимающе улыбнулся Артём. — А в чем нужна моя помощь? Если надо разоблачить клевету о работе Ивана Фомича, думаю, что смогу.

— Нет, этого не требуется. Подлецы не понимают, что начальников ведущих институтов так просто не назначают и так сразу не снимают,— остановил его Цветко. — Сейчас их сигналам дадут должную оценку, хотя и не выбросят, — он мрачно усмехнулся, — на всякий случай. Но на первых порах поддержка мне обеспечена.

— Ивану Фомичу дадут время, чтобы справился с обстановкой в институте, — пояснил Гальчук. — Так что год, в крайнем случае — полгода, у нас есть на то, чтобы, как говорится, пошерстить эту публику и поставить на ключевые посты людей компетентных и порядочных.

— Я объявлю конкурс на замещение всех научных должностей и избавлюсь от этой шайки на законном основании, — с многозначительной усмешкой сказал бывший партизанский разведчик. — Культурно и без всякого шума.

— В моем отделе только два старших научных сотрудника из отставников, и оба — хорошие специалисты. Разве стоит гнать всех без разбора? — усомнился Артём, однако счел нужным заверить: — Но само собой, как член ученого совета я проголосую против ставленников бывшего начальника, они только мешают нам работать.

— Тут простой поддержки мало. От тебя требуется более эффективная помощь, — объяснил Гальчук. — В отделении ремонта начальники всех отделов — отставники, и возглавляет его бывший полковник. Оттуда, в основном, и исходят все кляузы, хотя направляет их секретарь парткома.

— Уж не предлагаете ли вы мне возглавить парторганизацию? — стараясь снять напряжение, пошутил Артём. — Вряд ли такое поймут наши сотрудники.

— Зато они поймут, если ты возглавишь отделение ремонта авиатехники, — отрезал Гальчук. — У тебя большой авторитет в нашем коллективе, тебя хорошо знают в министерстве и на ремзаводах, и ты вот-вот станешь доктором наук!

— Так дайте же сначала мне им стать! — взмолился Артём. — Я все понимаю и готов служить общему делу, но мне сейчас никак нельзя ссориться с военными коллегами. Если я займу место полковника, который к нам пришел с руководящей должности в НИИ ВВС, об успешной защите мне нечего будет и думать! Наверное, будет лучше, если по конкурсу я возглавлю ведущий отдел в отделении ремонта. Полковник меня знает с хорошей стороны и активно противодействовать не будет. Время еще есть. А как только защищусь — я в полном вашем распоряжении! Думаю, в отделении ремонта мне удастся способствовать наведению порядка.