- Лана, ты знаешь, что я не могу остаться, хотя хотела бы этого больше всего на свете. Держись, и позаботься о младших. – С этими словами женщина обняла девочку, подхватила на руки грудного малыша и, не оглядываясь, направилась к гравилёту.

Мартин проводил её взглядом.

- Прошу прощения, не могли бы Вы… - обратился он наконец к руководившей малышами девочке. Он почему-то не смог обратиться к ней на «ты» - такой она в тот момент казалась взрослой, серьёзной и ответственной. Девочка, поняв всё без лишних слов, кивнула ему в ответ, показав глазами на сооружённое  из брошенных вещей подобие ложа, где в данный момент спало несколько малышей. Стараясь двигаться тише, чтобы не разбудить Майкла, Мартин осторожно опустил его рядом с какой-то маленькой девочкой. Малыш пошевелился во сне, смешно пошевелил пухлыми губами, и повернулся на бок, подпихнув под щёку пухлый кулачок. Мартин, чувствуя, что его сердце вот-вот разорвётся от горя и отчаяния, какое-то время молча стоял и смотрел на сына, подавляя желания снова схватить его на руки и крепко прижать к себе. Решение было принято. Мартин зачем-то снял с себя куртку и осторожно укрыл Майкла. Это был совершенно ненужный жест, жалкая и нелепая попытка защитить – сейчас в ангаре было тепло, а от космического холода, который вскоре должен наступить, тонкая куртка всё равно не спасёт.

Проглотив стоявшей в горле ком, он резко развернулся и решительно двинулся в сторону трапа. Матвей смотрел на него, приоткрыв от изумления рот; Мартин молча развернул старшего сына в сторону люка и слегка подтолкнул, не дав прозвучать готовому сорваться у него с губ вопросу. Сержант молча снял идентификационную информацию с коммуникатора и посторонился, пропуская отца с сыном внутрь корабля, взгляд его был нейтральным, не выражающим ни одобрения, ни осуждения.

Грузовой отсек корабля, спешно переоборудованный для перевозки пассажиров, был заполнен людьми. Мартин подошёл к сыну. Тот стоял, уставившись в иллюминатор, так, как будто наблюдал что-то интересное, а не пустую бетонную стену с переплетением неизвестного назначения труб и кабелей.

- Почему – я? – спросил он наконец без всякой интонации в голосе.

- Что? – откликнулся Мартин.

- Почему ты выбрал меня? – Матвей повернулся к отцу, посмотрел на него своими серыми серьёзными глазами. – Ведь Майкл тебе нужнее, чем я. И ты был ему нужнее, чем мне.

- Майкл ещё совсем маленький. Он не поймёт, что произошло. В отличие от тебя…

- Ты уверен? Ты правда думаешь, что проснувшись он не будет плакать и звать тебя? И ты не будешь чувствовать себя предателем, потому что Майкл не сможет понять, что его предали?

Мартин внезапно почувствовал, что хочет ударить сына. Залепить ему пощёчину, чтобы заставить замолчать. Это было странным и необычным желанием – он никогда не поднимал руку ни на кого из своих детей.

- А ты, как бы ты поступил на моём месте?

Матвей оставив этот вопрос без ответа, отвернулся к иллюминатору.

- Если ты считаешь, что я сделал неправильный выбор, ты бы мог вызваться и остаться вместо брата.

- Я не хотел оставаться вместо него, - неохотно признался наконец он. - Я люблю Майкла, но я бы не смог. Мне было очень страшно. Я был уверен, что ты оставишь меня и улетишь. Ведь ты всегда любил Майкла больше, чем меня.

Мартин не нашёлся, что ему ответить. Сидевший неподалёку пожилой мужчина поймал беспомощный взгляд Мартина и слегка покачал головой.

- Не вините себя, - сказал он едва слышно. – Какой бы выбор в этой ситуации Вы не сделали – в любом случае это был бы неправильный выбор.

Мартин вдруг понял, как он должен поступить. Выбраться из корабля, найти Майкла, прижать к себе, и согревать своим дыханием – до тех пор, пока оба они не превратятся в куски мёртвой обледеневшей плоти. Пробираясь между заполнившими зал пассажирами, он двинулся к выходу из отсека. Дорогу ему перегородил уже знакомый ему космодесантник, уже успевший избавиться от шлема, керамики боевых доспехов и устрашающего автомата.

- Вернитесь на своё место, гражданин.

- Но я только хотел…

- Я понимаю. Но что бы Вы не задумали – всё равно уже слишком поздно. Команда уже герметизирует люки, взлёт через две минуты.

Мгновение помолчав, десантник добавил:

- Если Вам будет от этого легче, то Ваш сын остался жив. Во всяком случае, он тоже покинет планету.

- Как? – только и смог произнести  Мартин.

- Эта дама с собачкой, с которой Вы так мило беседовали… Она отдала свою собачонку какой-то девочке и взяла Вашего малыша. На нашем корабле уже поднимали трап, и они полетят на другом.  Они стартуют через пять минут после нас.

- Значит… Я смогу увидеть Майкла?

- Возможно. Лет через шесть, когда прибудут корабли спасательной экспедиции. Наш корабль отправляется на орбитальную станцию, а тот, другой — в пояс астероидов. В любом случае, к тому моменту, когда вы встретитесь, ребёнок уже успеет Вас забыть.

- Понятно… - произнёс Мартин. – Спасибо, сержант.

Боль не прошла, она лишь слегка притупилась.

Мягкий, почти не ощутимый телом толчок свидетельствовал о том, что гравилёт тронулся с места в посадочном ангаре. Предстоял долгий путь от умирающей планеты к космической станции. Не было ни предупреждения о старте, ни знакомых по старым фильмам приказа занять места и пристегнуть ремни. Мартин не слишком разбирался в технике, но знал — не будет ни перегрузок, ни невесомости.

Мартин пробрался через набитый людьми отсек к сыну. Тот по прежнему стоял, глядя перед собой, возле  иллюминатора, хотя створки того при старте наглухо закрылись. Мартин положил руку на плечо сыну и едва сдержал желание отдёрнуть руку – мышцы мальчика, сведённые спазмом эмоционального напряжения, казались твёрдыми как камень.

- Матвей, тот сержант сказал…

- Я всё слышал. – Лишённым всяких эмоций голосом откликнулся мальчик.

Мартин сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить:

- Послушай меня, Матвей. Я был не слишком хорошим отцом, теперь я это понимаю. Но сейчас всё изменилось. Мы не скоро увидим Майкла, теперь мы знаем об этом. Очень велика вероятность, что мы не окажемся на одной станции с мамой и сестрой. Мы не встретимся ещё несколько лет, и вряд ли у нас будет даже возможность с ними поговорить. Мы по-прежнему одна семья, но  вместе, рядом друг с другом, остались только ты и я.

Мартин немного помолчал, потом продолжил:

- Знаешь, нам предстоят нелёгкие годы. Придётся экономить всё: свет, воду, еду и даже воздух. Нельзя будет бегать, прыгать, играть в шумные игры. Но мы справимся, верно? Мы же мужчины, и нас двое. Я буду заботиться о тебе. Разговаривать с тобой и играть. Если разрешат, я буду отдавать тебе часть своей еды – ведь ты же растёшь. И ещё, мы будем часто – каждую свободную минуту! - вспоминать маму, сестру и брата. И ждать того дня, когда все мы снова будет вместе…

Мартин продолжал говорить, чувствуя, как уходит напряжение из тела сына, и как внутри его самого расправляется скрученная стальная спираль.

Гравилёт уносился в просторы космоса, прочь от обречённой планеты.