– Черт, дай вспомнить. Футболистов?

Пайпер покачала головой.

– Качок.

– Заучка.

– Очень даже, – она гордо улыбнулась. – Я люблю литературу, искусство, и все, о чем предупреждал мой отец, что не будет оплачивать мои счета. Но он все равно меня поддерживал.

– Не знал, что у Мэдди есть сердце.

– Он тоже не знает об этом. Он надеялся, что я найду хорошего мужчину и выйду замуж сразу после колледжа, – вздохнула она. – Он ожидал, что у меня будет большой дом, семья и дети... но не так скоро.

– И ты не вышла замуж за отца Роуз?

– Боже, нет. Джаспер был ошибкой. Он был высокомерным, популярным, эгоистичным президентом братства. Но он преследовал меня, и он был единственным, кто когда-либо это делал. Но он встречался со мной только потому, что думал, что будет выглядеть лучше с хорошенькой девственницей под руку. Я была слишком наивна, чтобы понять его игру. И вот однажды... упс.

– Maмамама, – пробормотала Роуз.

– Ты сказала это, фрикаделька.

– Итак... – я попытался выразиться деликатно. – Ты залетела.

– Мой отец был в ярости. Он платил за все – за колледж, за мою квартиру, за еду, за книги. Отдалился от меня в тот момент, когда я отказалась выйти замуж за Джаспера. Он сказал, что даст мне работу, и я согласилась, но...

– Ты ничего не знаешь о футболе.

– Бинго. Но он сказал, что я достаточно умна, чтобы научиться. Я бросила все, начала работать, родила ребенка, а теперь... – она пожала плечами. – Вот к чему мы пришли.

Роуз сначала улыбнулась матери, но потом повернулась и одарила меня дразнящей улыбкой. Банан сделал свое дело. Она схватила кусочек фрукта, раздавила его в пальцах и протянула мне руку. Когда я не пошевелился, она пискнула и запрыгала на барной стойке.

– Она делится с тобой, – объяснила Пайпер. – Она не делает это для кого попало. Я бы сказала, что ты прощен.

Она делится со мной?

Я не мог оставить ребенка в подвешенном состоянии, но не хотел подходить слишком близко. Роуз ничего не поняла, уронила банан мне в руку и завершила момент тихим ворчанием и улыбкой.

Она взяла себе еще кусочек и предложила маме. Пайпер проглотила его с фальшивыми причмокиваниями. Роуз это понравилось.

Почему двадцатифунтовый сгусток энергии чувствовал себя в безопасности, прикасаясь ко мне? Будучи рядом со мной? Поделившись со мной бананом?

Я съел кусочек банана, чтобы сделать ребенка счастливым.

– Она... – я не знал, что сказать.

– Потрясающая, – прошептала Пайпер. Она прочистила горло. – И становится такой большой. Мне кажется, что она уже взрослая.

У нас были разные определения взросления.

– Я много работаю, – сказала она. – Вынуждена. У меня есть няня, но она дорогая. И моя работа держит меня вдали от дома больше, чем может позволить мой бюджет.

– Из-за меня?

– Ну, мистер Хоторн... скажем так, вы не очень хороши ни для одной из наших карьер в данный момент. Ты еще хуже для моей личной жизни.

– Не может быть все так плохо. Тебе понравилось джакузи.

Она не клюнула на приманку.

– Но теперь ты понимаешь. Я не могу валять дурака в джакузи с плохишом-полузащитником. Я должна думать о своем ребенке. Она на первом месте.

Боже. Теперь я чувствовал себя полным мудаком. Ее ребенок не имел никакого отношения к тому, что произошло в джакузи, но все было связано с моим сопротивлением быть проданным. Несправедливо, что моя вражда с агентством разлучала Пайпер с ее ребенком.

Год назад это не имело бы для меня значения. Черт, неделю назад мне было бы насрать. Но сейчас? Я только что съел кусочек смятого банана, поданный мне хихикающим ребенком, который смотрел на меня без страха.

Мне никто никогда так не доверял.

– Смотри, – я глубоко вздохнул. Ненавидел то, что собирался сделать. – Я еще раз поговорю с Мэдди.

– Ты сделаешь это?

– Да. Нет смысла так много работать. Если Мэдди так сильно хочет торговать, он может тратить свое время, трахаясь со мной.

Я думал, это хорошие новости. Пайпер это не убедило.

– Почему бы тебе просто не согласиться на сделку? – спросила она. – Это отличная возможность для тебя... и твой единственный шанс продолжать играть.

Роуз потянулась ко мне. Я не доверял себе, чтобы взять ее протянутую руку.

– Это было бы самой большой ошибкой в моей карьере. В моей жизни.

– Опять драматизируешь?

– Ты знаешь, какая команда хочет меня больше всего, – сказал я. – Айронфилд отдали бы их левое яичко, – я остановил себя прежде, чем ребенок узнал бы от меня что-нибудь похуже. Двадцать минут в моем присутствии, и я уже был худшим влиянием в ее жизни. – Айронфилд отчаянно хочет подписать со мной контракт.

– Но разве это не хорошо? Они выиграли чемпионат в прошлом году.

И если я не хочу обменять будущие чемпионские кольца на кастеты, я и близко не подойду к этой команде.

– Им известна моя репутация. Хуже того, они знают, на что я способен на поле боя – законно или нет. Они хотят, чтобы я был в их команде, но не в качестве стержня их защиты, – выдохнул я. – Они торгуются за меня, потому что хотят, чтобы я причинял людям боль.

Глаза Пайпер расширились.

– Чтобы ты…

– Они хотят, чтобы я был зверем. Не игроком, а животным. Чудовищем. Они попросят меня нарушать правила. Играть грязно. И самое худшее... я знаю, что могу. Я знаю, что смогу. Я трачу каждую минуту каждого дня, пытаясь контролировать свои мысли и действия, но во мне есть ярость. Если я перейду в Айронфилд, они будут ожидать, что я стану злодеем. Я стану опасным, диким и полным ненависти. Я не хочу становиться таким мужчиной, красавица.

– Коул…

Я не дал ей договорить.

– Я поговорю с Мэдди. У тебя есть дела поважнее, чем проводить со мной каждую свободную минуту. Я снова буду работать с ним. Тебе нет смысла упускать время со своей маленькой девочкой.

Пайпер обняла ребенка, удерживая ее на барной стойке. Такое естественное, заботливое и любящее движение, а она даже не осознавала, что делает это.

– Коул, это очень великодушно с твоей стороны.

– Если у нас есть дела, почему бы не заняться ими в рабочее время?

– Это правда.

– Или за ужином.

Пайпер подняла бровь.

– Прошу прощения?

– Ты слышала.

– Ты... приглашаешь меня на свидание?

Это было проще, чем просить ее остаться.

– Не будь самонадеянной, красавица. Теперь, когда ты знаешь, почему я хочу остаться с «Монархами», мы можем обсудить мои варианты за ужином.

– О... Конечно.

– А потом мы обсудим мои планы в джакузи.

Она закатила глаза, но мне понравилось, как она ухмыльнулась. Роуз потянулась к ней, и она посадила ребенка на бедро и закинула на плечо сумку с подгузниками. Сваливает. Пытается придумать причину сказать «нет»... или, может быть, что она наденет, когда скажет «да».

– Мы можем поужинать, – Пайпер выгнула бровь. – Но это будет чисто профессионально.

– Конечно.

– Я серьезно, Коул.

– Ты не веришь в меня.

– Я не могу ввязываться ни в какие... сложности.

– Я прослежу, чтобы меню было очень простым.

– Хорошо, один ужин, – она одарила меня дьявольской улыбкой. – Тогда... возможно, в джакузи.

Я воспринял это всерьез, но Пайпер умела дразниться. Я последовал за ней к двери, но только Роуз оглянулась. Она помахала мне нескоординированным взмахом пальцев.

Я никогда не думал, что буду прощаться с ребенком, но помахал рукой, когда дверь закрылась.

Я тут же набрал номер Мэдди.

Я сказал себе, что звоню, чтобы агентство отстало от моей задницы. Решил, что будет легче договориться с Пайпер, если я сделаю ей одолжение и освобожу ее от ответственности за посягательство.

Но настоящая причина была не в этом.

Я сделал это, чтобы помочь ей.

Я сделал это, потому что ребенок дал мне кусок банана.

Я сделал это, чтобы сделать Пайпер счастливее.

Мэдди ответил после второго гудка.

– Коул! Приготовил чековую книжку? Лига хочет двадцать пять тысяч штрафа за чистый удар. Я уже подаю апелляцию, не волнуйся…

– Я звоню не насчет штрафа, – сказал я.

– О! – он слишком разволновался. – Пайпер там? Она говорила с тобой о торговле?

– Да.

Он рассмеялся, фальшиво и снисходительно.

– Молодец. Я знал, что ты, в конце концов, подпишешь отказ. Тебе нравится усложнять нам жизнь, большой парень.

– Я не согласен.

– Но…

– Все кончено, Мэдди. Я не соглашусь на сделку. Я остаюсь с «Монархами».

– Коул…

– Прекрати посылать сюда Пайпер. Я понимаю, что сделка важна, но тебе больше не нужно заставлять Пайпер и ее ребенка приходить ко мне домой. С этого момента, если у тебя будут проблемы с моими решениями, ты будешь иметь дело со мной.

– Ребенка? Она принесла ребенка?

– Да, потому что ты заставил ее разобраться со всем этим дерьмом после работы, – и эта мысль все еще выводила меня из себя. – Так послушай меня, Мэдди. Это последний раз, когда я говорю, что это херня. Я заплачу штраф. Я не согласен на сделку. И ты больше не отправишь сюда Пайпер. Понял?

– Я прошу прощения за поведение моей дочери, Коул.

Он вообще слышал, что я сказал?

– Это не имеет значения.

– Ей не следовало приносить ребенка.

– Дело не в ребенке…

– Если она не объяснила тебе, насколько важна эта сделка, значит, она плохо выполнила свою работу. Я надеялся, что она передаст серьезность этой сделки, и очевидно, что она только доставила тебе неудобства.

– Это не…

– Не волнуйся, Коул. Я позабочусь об этом.

– Позаботишься об этом?– такое дерьмо никогда не звучало хорошо. – Что, черт возьми, ты собираешься делать?

– Я ее уволю.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Не волнуйся. Я возглавлю твое представительство и начну с обжалования штрафа. Посмотрим, сможем ли мы его снизить. Спасибо, Коул. Я буду на связи.

– Послушай меня, сукин ты сын…

Звонок прервался. Я снова набрал номер, но Мэдди переключил меня на голосовую почту.

Я вышел из себя, но не стал пробивать кулаком стену. Я не кричал. У меня даже не было желания ехать в агентство и врезать этому ублюдку по носу.

Меня охватило новое чувство, такое же всепоглощающее и болезненное, как и гнев.

Сожаление. Страх.

Паника.

Это... приведет к неловкому разговору за ужином, когда я увижу Пайпер.