Это... не очень хорошо.
Он уронил электронику к моим ногам.
– Вы... – я пожалела, что заговорила. Этот человек не нуждался в объяснениях. Он был из тех, кто рвал на части собственный дом, когда это его раздражало. – Вы не открывали свою дверь.
Голос Коула был тяжелым скрипом гравия и раздражения.
– Я был в тренажерном зале. В подвале. Тренировался. Не слышал стука, пока…
Он наступил на дверной звонок, размазывая пластик под каблуком.
Я поняла.
Я подняла подбородок и изобразила уверенность. Обычно я могла быть достаточно жесткой, чтобы отговорить свою малышку лизать электрические розетки, но я надеялась, что смогу сбить спесь с эгоистичного альфа-мужчины, ублюдочного спортсмена.
– Простите, что прервала Вас. Я из вашего спортивного агентства…
Коулу было все равно.
– Ты не Мэдди.
– Пол Мэдисон, Мэдди, мой отец. Я Пайпер Мэдисон.
Я улыбнулась. Коул – нет. Вот тебе и профессиональный тон. С каких это пор футболисты стали тяжелее магистерских диссертаций?
– Мой отец попросил меня встретиться с Вами по поводу вашего контракта…
– Не интересует.
– О, но…
Бегемот вернулся в свой дом. Я отскочила, когда дверь захлопнулась перед моим носом.
Что. За. Черт.
Никаких приветствий. Никаких представлений. Никаких любезностей.
Я постучала в его дверь и вернулась во времена какой-то сумасшедшей феодальной эпохи?
Коул посмотрел на меня – один взгляд, который был таким же агрессивным, как ощущение от него, а затем так сильно ударил дверь, что весь его особняк заворчал.
Что это за напыщенный, невоспитанный, самовлюбленный человек?
Неудивительно, что папа прислал меня. Как будто приносить ему кофе и убирать его офис было недостаточно деморализующим, он подставил меня! Он знал, что Коул будет так себя вести.
Я не позволю диве обороны Коулу Хоторну добиться своего, когда пришла помочь его карьере.
Я сжала кулак и ударила по раме. Окна дребезжали, но я не останавливалась, пока стекло чуть не вывалилось в фойе.
Дверь открылась. Если возможно, Коул был еще менее приветлив на этот раз.
– Убирайся с моей собственности.
Нет, пока не получу то, зачем пришла сюда.
– Мой отец прислал меня с документами для вашего контракта. Когда вы подписали контракт с «Этвудскими Монархами», вы и команда договорились о взаимной торговле. Вы не можете быть проданы, если вы не согласитесь на продажу, – я подняла папку. – У меня здесь отказ от претензий. Подпишите это, и «Монархи» начнут процесс торговли.
– Я уж сказал тебе... – он говорил медленно, не для того, чтобы запугать меня, а как будто каждое слово затачивало его зубы. – Меня это не интересует.
Безумное отчаяние охватило меня. Шестнадцать месяцев прерывистого сна завершились этим утром, когда я налила две столовые ложки соли в кофе. Мой спуск в безумие, лишенное сна, продолжался, пока я шла к карьере – и личному самоубийству.
Я вошла в дверь и не дала ей закрыться.
Коул не двинулся. Его насмешка превратилась в угрозу.
Я мало что знала о футболе, но я усвоила один очень ценный урок, работая в этой отрасли.
Некоторые игроки были забавными. Другие кокетливыми. Большинство из них были джентльменами.
Коул Хоторн не был ни одним из них.
Монстры существовали в мире. Что будет, если нам повезет? Они оставят на нас отметины. Что, если нам не повезет? Если он взбесится? Никакого желтого флажка не хватит, чтобы остановить такого зверя, как он.
Коул улыбнулся, чтобы обнажить зубы.
– Ты принимаешь неверные решения, девочка.
Я не была маленькой девочкой уже какое-то время, с тех пор, как сделала тест на беременность в тесной библиотеке между занятиями в колледже.
– Вам нужно подписать отказ, мистер Хоторн, – сказала я. – Торговля пойдет на пользу вашей карьере. «Монархи» больше не защищают Вас от Лиги. Эта сделка позволит Вам подписать контракт с командой, которая готова рискнуть за Вас. При правильном контракте мы сможем достать Вам больше денег и немного места для маневра.
– Место для маневра? – Коул стоял совершенно неподвижно, травя меня взглядом. – Я похож на человека, который извивается?
Что я должна была ответить на этот вопрос?
– ... Нет?
– Вот ты похожа на женщину, которая не прочь поизвиваться.
– Прошу прощения?
– Ты ведь агент, не так ли? Ты будешь извиваться, как червяк в грязи, за десятую часть процента.
Я не была настоящим агентом, скорее, прославленным офисным сусликом. Но даже если бы я продала свою душу дьяволу и заманила собственных клиентов, я бы ни за что не стала извиваться и трястись ради такого ублюдка, как он.
– Вы ничего обо мне не знаете, – сказала я.
– Мне все равно.
Его пристальный взгляд говорил об обратном. Я скрестила руки немного туже.
– Я пытаюсь Вам помочь.
– Я никогда никого не просил о помощи. Никогда не нуждался в этом.
Я могла в это поверить.
– Подпишите отказ, чтобы вы могли быть проданы до начала сезона. Вы будете рады, что сделали это сейчас, а не позже.
– Прости, принцесса. Ты зря тратишь силы на мое спасение. Моей карьере ничто не угрожает.
– Но…
– Послушай, мы все выяснили, красотка… Мисс Мэдисон, большое спасибо.
Коул прищурил глаза.
– Никто раньше не называл тебя красоткой?
– Нет! – я покачала головой. – Я имею в виду... да, но... это не…
– Жаль, что Вам пришлось сначала услышать это от меня, мисс Мэдисон, – Коул не давал мне говорить. Его голос понизился до рычания. – Мои ворота закрываются каждый вечер в шесть тридцать, и они не откроются до утра.
– Я…
– Спроси себя, красавица. На какой стороне от ворот ты хочешь быть, когда они закроются?
Он не посмеет этого сделать.
Ни один человек не был таким животным. Такой скотиной.
Но Коул не дрогнул. Не отводил взгляда. Не улыбался.
Он не отступит от своей цели.
И в один момент слабость закралась в мои мысли. Один момент, когда я услышала звон замка кованых железных ворот, когда темнота сгустилась вокруг нас.
Один момент, когда я уставилась на его мускулы, его руки, скривившиеся в зловещей ухмылке губы.
Это был хороший момент. Момент сотрясения души. Теплый, пульсирующий момент.
Но у меня было достаточно слабых моментов. В последний раз, когда я предавалась этой фантазии, мне пришлось бросить аспирантуру и обменять свои книги и степени на драгоценную девочку.
Я подтолкнула папку с бумагами к груди Коула. Он был крепким орешком. Пугающим. Опасным.
– Это еще не конец, – сказала я, пока он смотрел на папку. – Возьмите документы о торговле. Я вернусь, чтобы забрать отказ с вашей подписью.
– Позволь избавить тебя от хлопот.
Наконец-то. Я достучалась до него. Я вытащила ручку из сумочки и щелкнула крышкой.
– Мне просто нужна подпись, и я вернусь позже с распечатанными копиями для ваших файлов…
Коул разорвал папку пополам. Он бросил обрывки на крыльцо, чтобы ветер и дождь уничтожили их.
Его голос стал мужественным, голодным.
– Приходи позже, если хочешь, красавица, но мы не будем делать ничего... профессионального.
Абсолютно нет. Я сопротивлялась желанию дать ему пощечину – не думала, что смогу дотянуться до его лица.
– Надеюсь, вы понимаете, что упускаете возможность изменить свою жизнь, мистер Хоторн, – сказала я.
– Вы упускаете не менее важную возможность, Мисс Мэдисон.
Я проигнорировала его.
– Что произойдет, когда «Монархи» откажутся защищать зверя перед Лигой?
– Я крепче, чем кажусь.
– Иногда нам всем нужна небольшая помощь. Немного сострадания.
– И ты думаешь, что обмен на другую команду защитит меня?
– Нет, мистер Хоторн. Я думаю, что обмен Вас в другую команду защитит остальную часть Лиги.
Коул стиснул челюсти.
– Лучше поторопись, красавица. Наступает ночь. Мои ворота скоро закроются.
– Поверьте, я не собираюсь здесь оставаться.
– Посмотрим.
Высокомерный.
Презренный.
Упрямый.
Я проклинала его шесть раз с воскресенья, и у меня все еще не хватало слов, чтобы молча плюнуть в этого ублюдка. Я помчалась к своей машине, не заботясь о том, что дождь пропитал мою одежду и показал мои изгибы. Коул захлопнул дверь, не глядя на то, как я ухожу.
И я должна была почувствовать облегчение. Надо было повернуть ключ в замке зажигания и уехать из его чертового особняка.
За исключением того, что один момент слабости под его взглядом распространился на несколько ударов сердца.
Я уезжала, но мне было неприятно, взглянув в зеркало заднего вида, я уезжала, надеясь увидеть его еще раз.
Опасно, опасно. Я не могла позволить искушению околдовать меня. У меня была работа, дочь, о которой нужно было заботиться, и жизнь, которую нужно было вести. Я бы не стала терять ни секунды, думая об ублюдке Коуле Хоторне.
Неудивительно, что он жил один.
Кто бы мог полюбить такого зверя, как он?