Однако никак нельзя сказать, будто монополия на хороший вкус принадлежала высшим сословиям богачей. Устройство даже самых скромных домов тяготело к зодческой гармонии. Особенным изяществом отличался один домик, расположенный восточнее театров на квартал. Немногочисленные комнаты поражают своей соразмерностью, а все здание до сих пор источает дух домашнего уюта и подлинной теплоты. Садик, разбитый внутри двухэтажного перистиля, был мирным уголком: вдоль перистильных колонн тянулась красиво изогнутая невысокая стена, одновременно образуя приподнятые клумбы для садовых растений. Кто-то - то ли сами обитатели дома, то ли друг, зашедший понежиться в лучах семейного счастья, - начертал на стене портика: "Любовникам, словно пчелам, жизнь здесь кажется медом". Поэтому дом окрестили Домом Любовников. Многие сады в Помпеях испещрены сходными похвальными граффити. Гости знали, что угодят хозяевам, оставив такие ощутимые знаки благодарности.

Помпеяне очень любили свои сады и проводили в них немало времени: летом они обедали, возлежа на пиршественных ложах прямо на открытом воздухе, под навесами или под сенью деревьев; то и дело выходили взглянуть на солнечные часы; забавляли детей возней с щенятами и домашними голубями; учили петь черных дроздов в клетках. Для почитания ларов и пенатов - древних богов-покровителей домашнего очага - они строили небольшие святилища и внутри дома, и в саду. Иногда это были простые ниши, иногда - изящные храмы в миниатюре, где в урочный час дымились жертвоприношения.

У этих горожан со скромным достатком, которым недоставало места для увитых виноградом беседок, для кустов с осыпными цветами, для дорожек, обсаженных живыми самшитовыми изгородями, для брызжущих фонтанов, - все же имелись свои радости. Жрец Аманд души не чаял в огромном дереве, своей тенью целиком закрывавший от солнца его крошечный внутренний дворик. Должно быть, его радовали певчие дрозды, горлицы, малиновки, ласточки и прочие птахи, слетавшиеся посидеть в раскидистых ветвях гиганта. А более состоятельные соседи Аманда усадили свои обширные перистили деревьями, приносившими маслины, грецкие орехи, миндаль, груши, яблоки, инжир и вишни. Иные садоводы выращивали овощи и разные съедобные травы. А некоторые сады отличались изрядной строгостью: там росли лишь ровно подстриженные ряды буксов, розмарин, аканф да плющ, а кое-где - лавр или олеандр.

С тех пор, как в начале I века н.э. по приказу Августа здесь был выстроен акведук, в город поступало значительно больше свежей воды, нежели раньше. Это позволило некоторым домовладельцам обзавестись - красоты ради - собственными прудами с рыбками, фонтанами, декоративными ручейками. Так, в доме Октавия Квартона вдоль террасы был вырыт канал, а с обеих сторон его обступали небольшие статуи, среди которых был миниатюрный сфинкс. Поток продолжал струиться в нижней части сада, игриво подражая извивам порогам Нила. В иных садах статуи легко обращались в фонтаны, выбрасывая струи воды в мраморные водоемы. Пышные хоромы братьев Веттиев насчитывали в перистиле четырнадцать таких фонтанов; их приводила в действие искусная гидравлическая система, исправно срабатывающая и по сей день.

Вильгельмина Яшемски, американский археолог и историк античности, всесторонне исследуя помпейские руины, посвятила более тридцати пяти лет тщательному изучению городских садов. Добыв из почвы сохранившиеся образцы растительной пыльцы, а также обугленных семян, плодов, овощей, стеблей и остатков корневых систем, она обратилась за помощью к ботаникам, чтобы установить, какие же растения разводили помпеяне для красоты, для еды и - в ряде случаев - для прибыли. Методы, которыми она пользовалась для обретения подобных свидетельств, сходны с теми методами, которые применялись археологами для восстановления лиц и фигур людей, погибших при извержении, когда они снимали слепки с отпечатков, оставленных внутри вулканического пепла разложившимися телами. Подобно человеческим останкам, корневая система многих погибших деревьев тоже сгнивала, оставляя явственный отпечаток своей формы и структуры в виде полости в глубине почвы. Вначале каждый садовый участок осторожно расчищали до исходного уровня земли 79 г. н.э., где становились видны эти остатки корневых систем. Затем вулканический мусор, забившийся позднее в образовавшиеся полости, бережно извлекали с помощью особых инструментов, отверстия опутывали изнутри крепкой проволокой, после чего заливали доверху цементирующей смесью. Через несколько дней, когда раствор затвердевал, почву вокруг заполненных отверстий удаляли, получая правдивые слепки с древних корней. С помощью сведений, раздобытых таким способом, нередко ученые точно устанавливали, какие растения водились в том или ином месте, и заново воссоздавали облик античных садов, посадив там те самые образцы флоры, что росли до извержения. И теперь в помпейских садах снова цветут розы.

А то, что Яшемски не удалось узнать из анализа древесных корней и прочих ботанических останков, она почерпнула из растительной образности, пышным цветом расцветшей в помпейском изобразительном искусстве. Ведь почти все домовладельцы украшали живописью стены вокруг садов, а также и интерьеры своих жилищ. Так, Яшемски исследовала небольшие огороженные садовые участки, волшебным образом "увеличенные" с помощью нарисованных садов на одной или нескольких стенах ограды: там были изображены деревья и статуи, слишком большие, чтобы уместиться в настоящем саду. Там важно ступают и охорашиваются двухмерные павлины, а нимфы льют воду в несуществующие водоемы. Нарисованные иволги порхают над финиковыми пальмами, бутонами роз и продолговатыми листьями олеандров; все это передано с дотошными подробностями.

Даже в те давние времена такие произведения искусства были недолговечны. Раз в несколько лет помпейский домовладелец обновлял росписи, так как они блекли и осыпались от природного воздействия. Те изображения, что не погибли во время извержения сразу, хорошо сохранились под слоями вулканического пепла, засыпавшего сады, - но как только фрески снова раскопали, спасти их от разрушения было уже практически невозможно. В любом случае, ими зачастую вовсе пренебрегали охотники за более "существенными" сокровищами.

В ходе работы Яшемски часто удавалось запечатлеть для потомства облик таких обреченных фресок, прежде чем они гибли окончательно, а также разыскать уже описанные, зарисованные на месте или сфотографированные предыдущими поколениями археологов. Однако и такие старания порой терпели крах в последнюю минуту: так не удалась ее попытка сфотографировать роспись, известную по рисунку одного археолога-предшественника. Эта очаровательная сценка изображала плодовое дерево с четырьмя птенцами в гнезде, радостно встречавшими свою мать, которая прилетела к ним с пищей в клюве. "За год до этого мы пробрались к стене сквозь заросли молодых деревьев и ветвей, буквально душивших сад, и ободрали немало диких виноградных лоз, чтобы убедиться - живопись еще цела. На следующий год мы возвратились и узнали, что сад давно расчищен. Мы поспешили к росписи, чтобы сфотографировать ее. Но, подойдя ближе, мы увидели лишь голую стену и груду осыпавшейся штукатурки у её основания: уникальную живопись погубили зимние ливни.

Росписи внутри жилых помещений сохранялись гораздо лучше. Помпеяне всех сословий украшали стены интерьера живописными изображениями. Хотя комнаты, как правило, были со всем маленькими - кубикулюм (спальня) занимал только десять квадратных футов, - стенопись прекрасно избавляла от всякой клаустрофобии. Даже сравнительно скромные жилища свидетельствовали о страсти их обитателей к живописи: редко какая стена оставалась не расцвеченной яркими красками, а декоративные изображения или драматические сценки часто были обрамлены причудливыми узорами. А в тех домах, где рабам жилось достаточно вольготно и у них были собственные спальни, их стены оживляли какие-нибудь разноцветные полосы или другой нехитрый орнамент.

Тогда, как и ныне, стили менялись, а о вкусах не спорили. Представители старинных патрицианских семейств, по-прежнему жившие в родовых домах, не видели смысла что-либо менять в росписях, радовавших глаз предков. Иные намеренно расписывали интерьеры в традиционном, тяготевшем к старине стиле. Но были и такие, кто не церемонился с прошлым, стремился идти "в ногу" со временем и поэтому гонялся за новизной, за "свеженьким". Новые богачи наверняка равнялись на соседей и, стоило им заметить какие-нибудь основательные изменения в доме напротив, как тут же бросались перещеголять их в смелости. Но помимо таких хозяев, охотно соривших деньгами, было множество других горожан, которым гнаться за модой просто не позволяли средства. За годы между землетрясением и извержением вулкана Помпеи, по всей видимости, скатились к хозяйственному упадку.