По дороге я решил перекусить и сел за столик небольшого семейного ресторанчика. Все как обычно: картофельный салат с майонезом, старый сыр «Гауда» и маринованную сельдь с кольцами лука. Свистнул мальчишке — взял свежую газету: оставалось 20 минут до встречи с Морячком.

Мысли опять вернулись к забавной конструкции, которая давно занимала меня. После того как в Москве два года назад произошли чертовски любопытные перемены и Берию наконец-то удалось нейтрализовать, в Вашингтоне наступило идиотское благодушие. Последнее время проблемы между Лондоном и Вашингтоном стали совершенно невыносимыми и поделить Советы, не утопив при этом друг друга, было невозможно. Теперь янки видимо решили, что русские резко станут похожими на них и будут пить виски и хрустеть попкорном, забыв про водку и семечки! Единственное же, что объединяет американцев и русских — это любовь к мороженому! Так было всегда и так всегда будет и это повод для того, чтобы начать игру.

Самое замечательное это то, что Берию осудили опять как британского шпиона! А американцы еще хотят их подмять под себя — им очередной раз показали, в каком месте у русских они находятся. Кстати, это уже третий случай, когда главу МГБ казнят в качестве шпиона британской короны. Далась им эта Англия! Хотя можно проследить жутко интересную линию: два месяца назад, в апреле 55-го, убирают Уинстона Черчилля, теперь убирают ближайших сподвижников Сталина — дружба врозь — с кем теперь поведется эта «птица-тройка»?

Из всего этого я делаю только один вывод: следующий глава МГБ уже не будет джентльменом из «агентов английской разведки»! Придется господам придумать нового друга и финансового партнера, который впоследствии станет приличным и качественным врагом. Ну как раз с врагами все просто — был бы повод поссориться. А вот подкинуть причину ссоры — это задача посложнее! Если теперь русские решат двигаться в сторону Америки, того и гляди, начнут вместе есть чертово мороженое! А что будет если смешать одновременно молоко и пиво? — подумалось мне, запивая маринованную селедочку хорошим голландским пивом. — Правильно, дерьмо! А кто у нас пока еще в дерьме — немцы! Вот об этом и поговорим с Морячком! Тем более, что на июль этого 1955 года в Женеве на предстоящей конференции глав государств СССР, США, Великобритании и Франции намечены какие-то попытки соглашения по возможному объединению Германии.

Если новые боссы СССР за предстоящий месяц в эйфории от освобождения от собственного страха перед МГБ решат взять тайм-аут и сделать подарок Западу в виде объединенной Германии, дальше дело может принять плохой для меня оборот — кушать придется не в Гранд Паласе, а у чертова разводителя тюльпанов!

Как красиво сказал Лаврентий Палыч еще совсем недавно: «ГДР? Что она из себя представляет, эта ГДР? Это даже не настоящее государство. Оно держится исключительно на советских штыках, даже если мы его называем Германской Демократической Республикой». У этого человека была цена, а сколько будут стоить нынешние, черт его знает! Я встал и пошел по направлению к докам.

Интересно, почему селедка знает к каким берегам подплывать? Ведь все равно же съедят. Ну и какая ей разница — кто? Морячок не так давно угощал советской селедкой из штатного офицерского пайка: ее перед смертью или пытали голодом или она похудела от ужаса, когда увидела, кто ее поймал. Если даже селедка знает кому лучше давать..., то что говорить о нас грешных?

«Милая моя, Лаура! Ты знаешь, как пахнет лес после дождя. Ты знаешь, как неторопливо скатывается капля по листу, напрягаясь в ожидании своего падения. Сквозь нее, как через увеличительное стекло, видны сосуды, по которым течет живительная влага дерева. Это — кровь, Лаура, пульсирует, рискуя разорвать аорты стройных стволов! Сорви листок и поднеси его к губам. Дай капле упасть в пересохший от жажды рот! Сок этот наполнит тело твое желанием. Ты захочешь еще одну. И с каждой каплей жажда твоя будет усиливаться! И не напьешься никогда, потому что только разжигают соки желание. И уже тебе казаться будет, что не одна капля, а потоки влаги врываются в истомленное тело. И ты будешь счастлива этой капле, как последней, после которой не будет ничего. Засуха выжелтит тело и перед успокоением оставит лишь воспоминание, как дрогнуло все внутри от чужого вторжения. Толчками, еще и еще! Дай каплям право войти, пока есть время! И не забудь посмотреть на небо, и благодари за влагу, и не спрашивай — зачем! Просто — пей. Отдай себя, стань дождем и донеси влагу до сухой земли! Пусть выпьет тебя тот, кому это сейчас необходимо. Только тогда имеет смысл то, что мы называем жизнью! Научи желанию того, кому лишь кажется, что он желает! Но не тебе мне это говорить! Ведь ты сама источник влаги. Надеюсь только, что от ожидания влага твоя не превратилась в яд! Помнишь старую китайскую пословицу: «Яд черного скорпиона или зеленой змеи не так опасен, как яд, находящийся в сердце женщины»?

Я посылаю тебе горячую от жажды плоть под названием — мой племянник Дастин! Я не могу назвать это дипломированное существо, окончившее пресловутый Кембридж, глупым животным, так как оно еще даже не стало таковым! Он страстен, он жаден, он честолюбив, и он неопытен! Я живо представляю себе, как ты его проглотишь! А поскольку дела мои все еще заставляют меня находится на рудниках, желаю тебе напиться им, но дать и ему повод думать о себе как о мужчине!

Кстати, доходили до меня слухи о его не очень скромном поведении в обществе ему подобных жеребцов! Если это так, то будь с ним «по-мужски» обходительной, а потом забудь — я сам о нем позабочусь! Если же это все пустое, подари мне внука — хочу побаловать себя на старости лет!

Я уже начинаю задумываться о покое и это приводит меня в грустное расположение мыслей! Увижу ли тебя в этом году?...» Лаура дочитала письмо, достала из верхнего ящика секретера в стиле рококо с вставками из фарфора 18 века настоящую «Гавану», гильотину для обрезания сигар и держа ее в руке, неожиданно для себя захохотала: «Интересно, когда мой почтенный муж достиг поры зрелости, чем родители отделили его верхнюю плоть? Не гильотиной ли?» Она была девушкой весьма свободных взглядов как раз до той поры, пока на горизонте не появился тот самый южно-американский дядюшка и не вытащил ее из парижских подворотен пять лет назад.

...Он вошел в бордель как входят в морг — спокойно, с печальным взглядом человека, повидавшего горы трупов. Оглядел сидящий в ожидании клиентов товар и выбрал ее. Они поднялись в комнату и вместо того, чтобы заняться делом, он коротко и четко изложил ей план ее «спасения», передав ей письмо от родственников из Италии. В письме на простом итальянском языке в доступной форме было предложено либо выброситься из первого попавшегося окна в связи с позором, который ее французские занятия принесли честной и благородной семье, каждый день молящейся о ее спасении либо делать то, что скажет господин, передавший это послание.

Со следующего дня Лаура превратилась в студентку Сорбонны, изучающую историю искусств на дому по причине слабого здоровья, которое было подорвано печальной историей неразделенной любви к итальянскому юноше, единственному сыну богатых родителей из рода римских патрициев. Ее так жалели соседи! Еще бы! Бедная девочка! Покинуть родину и найти в себе силы учиться и работать в чужой стране, полной соблазнов и опасностей для юного создания: французских балбесов, жаждущих секса, секса, секса....

Лауру навещал только один почтенный мсье, который доводился ей, кажется, дядей. Он приходил только один раз в неделю, в среду, и приносил Лауре книги и еду. Всегда был мил и учтив с соседями и справлялся о здоровье мадам Пруден, хозяйки меблированных комнат, которой в один и тот же день, первого числа каждого месяца, вносил плату за комнату Лауры. Мадам его боготворила: он всегда дарил ей пирожные — шесть штук в коробочке, аккуратно перевязанной голубой лентой, из кондитерской на Рю де ля Шез. Ровно час находился у девушки и уходил.