Итак, все четыре группы высказываний объединяются благодаря прямому (1-я группа) или косвенному (2 – 4-я группы) выражению Я говорящего. Все эти высказывания употребляются, как правило, в I типе речи, т.е. от 1-го лица. Форма речи от 1-го лица наиболее проста, естественна, изначальна. Говорящий – это я, собеседник – ты, он – тот, кто не участвует в речи. Именно так, по-видимому, начиналась вообще речь, имевшая на первых порах только устную форму.
Главная особенность I типа речи – совпадение производителя речи и Я говорящего. Однако эта особенность проявляется наиболее полно в обиходно-разговорной речи, в письмах, в публицистике. Вот, например, краткий диалог:
– Скучаете, я думаю, без ребят.
– Да, ребята... Скучаю, конечно.
В этом обмене репликами конкретный говорящий обращается к собеседнику, естественно, называя себя я. Затем в ответной реплике роли меняются: собеседник (слушатель, адресат) становится говорящим и также называет себя я. И это я полностью совпадает с производителем речи. Тот, кто говорит, и есть Я.
Аналогичное положение в письмах:
«Дорогой мой господин Гессе,
что за превосходное, поистине обаятельное чтение – Ваши «Письма»! Сразу по нашем возвращенье я вытащил этот том из пяти десятков других, которые здесь скопились, и последние дни проводил свои часы чтения, после обеда и вечером, почти исключительно за ним. Примечательно, как эта книга не дает от себя оторваться. Говоришь себе: «Поторопись-ка немного и пропусти кое-что! Ведь есть же еще и другие вещи, вызывающие у тебя хоть какое-то любопытство». А потом читаешь все-таки дальше, письмо за письмом, до последнего...»
Это письмо, обращенное к немецкому писателю Г. Гессе, написано, естественно, от 1-го лица, и у читателя нет никаких сомнений, что Я этого письма – великий немецкий писатель Т. Манн.
Главной особенностью публицистики также является, как уже упоминалось, совпадение производителя речи с авторским Я.
Итак, речь от 1-го лица – I тип речи – используется в разговорно-обиходном стиле, в письмах, дневниках, в публицистике. И во всех этих случаях производитель речи совпадает с субъектом речи – с тем, кто говорит (пишет). Такое употребление можно назвать прямым: местоимение я прямо и непосредственно обозначает говорящего, который и есть производитель речи. Однако возможно и относительное употребление I типа речи, когда производитель речи и ее субъект (говорящий) не совпадают. Обратимся к начальному фрагменту повести А.С. Пушкина «Выстрел»:
«Мы стояли в местечке ***. жизнь армейского офицера известна. Утром ученье, манеж; обед у полкового командира или в жидовском трактире; вечером пунш и карты. В *** не было ни одного открытого дома, ни одной невесты; мы собирались друг у друга, где, кроме своих мундиров, не видали ничего».
Возникает вопрос: кто это мы, которым открывается повесть? Кто Я, от лица которого ведется далее рассказ? В художественной литературе Я – субъект речи, говорящий, рассказывающий – и автор не совпадают. Речь от 1-го лица, как правило, имеет характер стилизации. Автор может отождествлять себя с каким-либо персонажем и вести повествование от его имени, что делает рассказ более правдоподобным, красочным, глубоким. Рассказчик, по словам академика В.В. Виноградова, речевое порождение автора, и образ рассказчика, который выдает себя за автора, – это форма литературного артистизма писателя. Как актер творит сценический образ, так писатель создает образ рассказчика. В результате в произведении перекрещиваются несколько речевых слоев: образ автора, образ рассказчика, речевые образы персонажей. Они сложно и разнообразно взаимодействуют, создавая богатую в стилистическом отношении, полифоническую канву.
Выбор формы речи от 1-го лица, когда автор «передоверяет» повествование рассказчику, позволяет дополнительно, изнутри охарактеризовать героя-рассказчика, передать его непосредственный взгляд на окружающее, его эмоции, оценки, интонации. Такая форма изложения может придавать рассказу искренность, исповедальность – прием, которым часто пользовался Ф.М. Достоевский. Вот пример из романа «Подросток» (свидание героя романа Аркадия с Ахмаковой):
«Я здесь до вашего приезда глядел целый месяц на ваш портрет у вашего отца в кабинете и ничего не угадал. Выражение вашего лица есть детская шаловливость и бесконечное простодушие – вот! Я ужасно дивился на это все время, как к вам ходил. О, и вы умеете смотреть гордо и раздавливать взглядом: я помню, как вы посмотрели на меня у вашего отца, когда приехали из Москвы... Я вас тогда видел, а, между прочим, спроси меня тогда, как я вышел: какая вы? – и я бы не сказал. Даже росту вашего бы не сказал. Я как увидел вас, так и ослеп. Ваш портрет совсем на вас не похож: у вас глаза не темные, а светлые, и только от длинных ресниц кажутся темными. Вы полны, вы среднего роста, но у вас плотная полнота, легкая, полнота здоровой деревенской молодки. Да и лицо у вас совсем деревенское, лицо деревенской красавицы, – не обижайтесь, ведь это хорошо, это лучше – круглое, румяное, ясное, смелое, смеющееся и... застенчивое лицо! Право, застенчивое! Застенчивое у Катерины Николаевны Ахмаковой! Застенчивое и целомудренное, клянусь! Больше, чем целомудренное – детское! – вот ваше лицо! Я все время был поражен и все время спрашивал себя: та ли это женщина?»
Форма исповеди очень характерна для метода Достоевского. Она позволяет раскрыть внутренний мир героя через него самого непосредственно, а не через авторские характеристики. Герой сам объясняет, раскрывает свои душевные переживания, и при этом читатель ощущает индивидуальную интонацию героя.
Для Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, как и для большинства писателей-реалистов середины и второй половины ХIХ века, как полагает исследователь стиля Достоевского Н.М. чирков, характерна форма рассказа, а следовательно, и психологического изображения от имени автора. Герой берется в 3-м лице, Достоевский же прибегает к приему введения рассказчика в повествование. И каждый новый рассказчик – новая точка зрения, новое истолкование душевного мира других персонажей, стоящих вне рассказа.
Итак, в художественной литературе I тип речи употребляется относительно: я субъекта речи, повествования не совпадает с производителем речи. При этом в зависимости от рода художественной литературы, от жанра меняется функция I типа речи. Так, очень своеобразно использование его в лирике, здесь тоже нет совпадения я субъекта речи и автора. Но это я лирической поэзии весьма специфично.
Т.И. Сильман в интересной книге «Заметки о лирике» пишет: «В центре лирического стихотворения стоит лирический герой («лирическое Я»), который чаще всего именует себя с помощью местоимения первого лица, обращаясь либо к другому я (лирическое Т ы или Вы), либо рисуя свое отношение к миру, ко вселенной, к общественной жизни и т.п.». Роль местоимения в лирическом стихотворении очень существенна, оно выступает как необходимый и универсальный его элемент, оно является средством сохранения безымянности лирического субъекта и обобщенного изображения героя лирического стихотворения. Так достигается отрыв лирического героя от личности поэта, вообще от конкретных имен и персонажей. Как замечает Т.И. Сильман, в стихах редко встречается точное имя возлюбленной поэта, хотя в посвящениях – сколько угодно. что касается таких имен, как Беатриче, Лаура, Лейла и т.д., то это имена отчасти условные и, во всяком случае, вымышленные.
Содержание лирического стихотворения намного более абстрактно и обобщенно, чем содержание любого романа, новеллы, драмы. Там нам сообщают, как звали героев, пусть вымышленных, кем они были, где жили и т.п. От всего этого лирический жанр свободен, он устремлен к одной цели – к краткой обрисовке лирического сюжета и того, какой душевный сдвиг переживает в связи с этим лирический герой.