Без заметных особенностей низменные равнины восточного побережья продолжаются на запад вплоть до реки Миссисипи, покрытые бесконечными сосновыми лесами ближе к побережью и низкими холмами из красноватой земли ближе к предгорьям. Но у реки Апалачикола, которая течет на юг к мысу Сан-Блас, мы сталкиваемся с явлением, которое никто до сих пор не мог объяснить, и никакие поднятия или опускания земли в этих местах нисколько не помогают прояснить тайну этого явления. Если вы едете в автомашине через это место с «внезапным изменением» природы и вас предупредили об этом заранее, вы заметите смену в ландшафте при переезде с одной стороны реки на другую; если вы не наблюдательны, то ничего особенного будто бы и не произойдет. Это один из тех необыкновенных барьеров, которые воздвигает природа, по-видимому, случайно и которые не распознать, если не изучать глубоко этот вопрос, и иногда даже очень небольшие факторы.
Что же происходит? Немало животных, в особенности водных, например популяция одного вида амфибий, известного под названием сирены, внезапно остается на одном берегу реки, в то время как родственные им, но совсем другие виды появляются сразу же на противоположном берегу на удалении в несколько сотен метров. Можно было бы подумать, что, в то время как сухопутные животные иногда не могут преодолеть даже небольшой водный рубеж, летающие существа, такие, как птицы и насекомые, были бы в состоянии сделать это и что различий между населяющими воду существами по обеим сторонам такого водораздела не будет. Тем не менее время от времени во всем мире, в особенности в тропиках, скромная река создает непреодолимое препятствие как для летающих, так и для плавающих существ (хотя иногда исключение составляют именно сухопутные животные), в то время как довольно широкий залив или даже море не служат для них препятствием. Это явление не только необычно, но и имеет большое значение, так как показывает, что наши представления о том, почему вещи являются именно такими, какие они есть, и критерии, согласно которым мы предсказываем, какими они должны быть, не установились окончательно. Особенно сильная сторона природы в том, что она точно размещает oikoi, или «дома», для своих детей. Если одна форма саламандры приспособлена к одному виду растительной зоны, она будет процветать в ней, но, если она уходит из этой зоны, она погибнет. Это относится и к биологическому виду и к отдельным особям. По какой-то причине, все еще не ясной для нас, природа определила, что при переходе с севера на юг в районе реки Апалачикола фауна должна измениться, и вот вам это изменение - отличное наглядное пособие для познания принципов экологии.
Сразу к западу от реки Апалачикола находится первая из многочисленных больших топей, в настоящее время объявленная лесным заказником, одноименным с названием реки Апалачикола. Это очень любопытное место, так как оно позволит нам познакомиться с целым рядом новых явлений. На всем пути от северо-восточной границы этой области мы видели знаменитый серый колышущийся испанский мох, украшающий деревья всех видов. Как мы увидели, далее в дельте и в заболоченных протоках его количество становится чрезмерным. Это низменное место покрыто большими зарослями болотных кипарисов, дубов и разнообразных сосен, которые, кажется, получают огромное удовольствие от того, что растут в стоячей воде.
Деревья с ходульными корнями
В действительности топь представляет собой огромное «речное дно», зажатое на протяжении многих километров между равнинными сосновыми лесами с запада, севера и востока. Его основу составляет филигрань илистых и спокойных мелких проток, поросших небольшим болотным кипарисом (Taxodium distichum), который представляет собой довольно непримечательное растение, если не считать его нежных перьевых листьев. Растет он в воде.
Обычно у этого дерева высокий прямой ствол, который может достигать сорока пяти метров в высоту, несколько довольно прямых боковых ветвей и утолщение внизу ствола там, где он выходит из воды. Он обладает любопытной особенностью выбрасывать вверх из корней выросты, которые выступают из-под земли и воды. Их обычно называют «коленами». Они чрезвычайно легки, почти полностью состоят из сердцевины и покрыты кожицей, которая легко снимается с них после кипячения. Из них делают предметы для украшения домов, такие, как лампы, или их можно просто поставить где-нибудь, покрыв масляной краской или слегка отполировав. Этот так называемый «кипарис» - фактически еще один пример в длинном перечне неправильно называемых явлений или предметов, так как он ни в коей мере не родствен настоящему кипарису Средиземноморья и даже нашим настоящим кипарисам (Суpressus). Болотный кипарис дает прекрасную древесину, поэтому лучшие кипарисовые леса были вырублены во всем этом районе за два прошедших столетия. Тем не менее он распространен почти повсеместно и его ресурсы медленно восстанавливаются, так что очень красивые экземпляры этого дерева можно встретить в таких охраняемых районах, как рассматриваемый.
Другие деревья также в изобилии и повсюду встречаются на этой топи, и появление некоторых из них воспринимается как истинный сюрприз. Это относится к некоторым видам сосен, таким, как виргинская и карибская, которые обычно быстро погибают, если их пытаются выращивать в воде или на насыщенной водой почве. Свисающие же с этих самых деревьев гирлянды испанского мха и даже небольших колючих бромелиевых растений - эпифитные растения, похожие на небольшие ананасные растения,- кажутся здесь совершенно неожиданными.
Десяток миллиардов серых бород
Луизианский, или испанский, мох (Tillandsia) - главная достопримечательность всей области, а также южной Флориды, включая поймы и заболоченные протоки, значительную часть западных лесных земель и северный край Восточного чапарраля. Количество его не поддается оценке, и теперь создан довольно крупный промысел по его сбору, высушиванию и упаковке. Этот «мох» служит для набивания подушек и используется как упаковочный материал, в роли которого он является почти непревзойденным. Но обращаться с ним следует довольно осторожно, пока он не обработан, так как испанский мох служит прибежищем несметного числа определенного вида клеща, который здесь встречается в изобилии и обладает удивительной стойкостью и изумительной способностью к размножению. Без соответствующей обработки мох никогда не следует использовать в качестве подстилки для животных.
Луизианский мох распространяется и размножается просто из обломанных кусочков, которые прорастают из точки роста на первом пне или сучке, куда они попадают. Он может достигать значительной длины над землей, а на земле аккуратно закручивается. Его центральный тяж - чрезвычайно прочное черное волокно, такое прочное, что даже простая скрутка из этих волокон может выдержать вес человека. Я знаю человека, который к моменту написания этой книги считал, что он нашел способ извлечения этих длинных тонких волокон; если это подтвердится, то он может оказаться основателем новой отрасли промышленности, так как эти волокна превосходят нейлон и многие другие химические волокна по прочности на разрыв. Из луизианского мха можно сделать массу полезных вещей. В свежем виде, будучи замешанным с каким-нибудь сходным с глиной материалом, он служит в качестве отличного связующего материала при изготовлении глиняной посуды, которую затем можно сразу обжигать. В высушенном виде он может использоваться в качестве топлива и пылает, как высокооктановое горючее. Вы можете сделать веревки из его волокна, а можете приготовить из него ужасную похлебку, которая не позволит вам умереть от голода, если вы сумеете ее проглотить. На самом же деле испанский мох - это не мох, а цветковое растение, родственное ананасу.