неровал в практику, учителя и монастырь, поэтому сильно |1нич олся ко всему этому. Я не видел в своей новой жизни никаких Ьстатков и чувствовал, что таким образом должны жить все люди Когда в наш монастырь приходили люди, я считал своим дол-5ратить их в буддизм. Теперь я понимаю, что чувствуют мис-

сионеры. Вы ощущаете воодушевление и сильную привязанность к тому, что помогло вам, что сделало вас счастливыми, благодаря чему вы пережили проблеск просветления. И вы чувствуете, что ваш долг - рассказывать всем людям о своем опыте независимо оттого, хотят они слушать вас или нет.

Я не испытывал никаких затруднений, разговаривая с западными людьми, которые соглашались со мной. Мы очень мило беседовали. Я поддерживал их духовный поиск, и они начинали ощущать ту же преданность буддизму, что и я. Мы находились в одинаковом состоянии. Мы гуляли и разговаривали о нашей традиции, называли нашего учителя самым лучшим на свете, признавались друг другу в своих чудесных открытиях. Все эта идиллия продолжалась до тех пор, пока однажды не случилось неизбежное событие: к нам приехал один высокомерный американец и начал громить буддизм.

На меня это событие произвело сильное впечатление. Шел пятый год моей буддистской практики. И тут к нам из США приехал чело-1 век, который практиковал в дзен-центре Сан-Франциско. Он начал находить изъяны в Аджане Ча, в нашем монастыре, в буддизме Тхе-равады, в правилах монашеского поведения - во всем. Этот человек оказался очень эрудированным. Он ездил по монастырям, разговаривал с разными учителями и искал в них недостатки. Своими словами он сильно смущал людей. «Может быть, в мире уже есть более совершенные и быстрые способы самореализации, - думали они. -Возможно, Аджан Ча сильно отстал от времени». Этот американец побывал в Индии у одного гуру, который устраивал сессии медитаций, уверяя людей в том, что человек, проходя его курс, почти мгновенно становится сотапанной (первая стадия освобождения из четырех. Арахант это высший пик освобождения - прим. ред.). «Я так и не понял, стал я сотапанной или нет, - пожал плечами этот человек. - Пусть ваш учитель подтвердит мое очередное достижение на духовном пути». Но Аджан Ча ответил молчанием. Тогда я почувствовал сильное отвращение к этому американцу. Мне хотелось стереть остальные ветви буддизма, отказать всем прочим учителям в звании духовного мастера. Я начал с большим скептицизмом относиться к другим философским системам. Стоило кому-то сказать, что ему известна более совершенная система, как я сразу же (даже не поинтересовавшись, почему человек считает ее более совершенной), находил множество аргументов, чтобы доказать ее слабость. Итак, я завел привычку пренебрежительно относиться к другим учителям и традициям. Но такое умонастроение не принесло мне радость. Я понял, что страдаю, так как мне приходится постоянно отстаивать одну философию, одновременно отвергая все, что угрожает

6е<

i.i II

безопасности существования, обретенной мною благодаря привя-

шнности к моей традиции.

Если вы не понимаете природу сомнений, свойственный уму механизм нерешительности, тогда вы будете часто колебаться. Когда вто-то говорит: «Мне известен более совершенный и быстрый способ достижения просветления», вы сразу же впадаете в нерешитель-Ярс состояние и думаете: «Может быть, в самом деле есть более со-Цршенный и быстрый способ». Затем человек начинает описывать

|етод, и вы думаете: «Наверно, именно этот метод следует практи-^Ьать». Но если вы привязаны к своему учителю, чувствуете пре-fiiiHOCTb ему, то думаете: «Я не могу воспользоваться другим методом. Лучше я буду практиковать медленно, но верно». И затем вы |И1чинаете отвергать всех, кто советует вам более совершенный и

Е1стрый способ. Но очень важно изучать сомневающийся ум. Я понял, что не могу ределить самый совершенный и быстрый путь к просветлению, Ни* могу ясно осознать свою неуверенность. Поэтому я начал исцеловать состояние своего ума, когда сомневался. Со временем я Начал принимать свои сомнения, считая их частью переменчивого Мира.

ы Однажды в Бангкоке люди принялись сравнивать разные религии. Я пытался проявлять терпимость и признавать, что все религии Мввной степени хороши, хотя в действительности я придерживался ■кто мнения. Я всегда старался сказать что-нибудь приятное, отме-

К, что у всех нас одна цель, призвать всех любить христиан и пы-

Ьться развивать доброжелательность (метту) ко всем христианам.

I про себя я отмечал, что буддисты лучше христиан! Однажды я iHb рассердился при мысли о том, что, если меня спросят, какая

Нгия лучшая в мире, то я непременно отвечу, что это буддизм. В i у минуту я понял, что просто у меня создалось такое мнение, а все и|ши установки непостоянны, пусты от самобытия, поэтому не нвкно цепляться за свои мнения, принимать их всерьез. Мне не нИкно было брать на себя ответственность решать, что лучше. И я к> Шествовал, что больше не должен думать о таких вещах, силиться

Щи ответ. Мне стало ясно, что мне следует лишь осознавать в се-i и (келание знать и способность сказать, что одно лучше другого, другой раз я стал одержим завистью. Я был главным монахом, ому подумал, что мне нужно подавать пример хорошего пове-

Вя. Я начал завидовать другим монахам, которых хвалили. На-ищЦмер, кто-то говорил: «Тот монах лучше Сумедо», и в моем уме

Вралось яркое чувство зависти. В человеке вспыхивает дух со-Ииичества, когда он думает, что должен постоянно утверждаться в

^^ft монахов, и все же я обнаружил, что на сонливости можно

ю юточиваться. Я созерцал ощущения в области глаз, чувства в

}, исследовал ментальное условие и свое привычное сопротивле-

щ ему. Таким образом, данное препятствие скоро перестало доку-

^Ъ мне.

ШВ жизни мы приобретаем мудрость, когда понимаем то, что пе-

|* и пасм здесь и сейчас. Вам не нужно делать ничего особенного.

| не должны переживать сильную боль для того, чтобы выйти за

■ределы. Боли в вашей обычной жизни вполне достаточно для

t, чтобы достичь просветления. Голод, жажда, беспокойство, за-

■V страх, похоть, жадность, сонливость - все эти чувства можно

Н^ть своими учителями. Лучше не сокрушайтесь, стеная: «Чем я

^■Кил такие муки?», а скажите: «Я очень благодарен своему

^■Гатку. Рано или поздно мне все равно пришлось бы выучить

В|. Лучше сделать это прямо сейчас, чем откладывать урок на

Щ^ущее».

глазах окружающих. Но затем я понял, что зависть мне не нравится,I она приносила мне очень неприятные ощущения. Поэтому я старал-1 ся подавить ее. Я начал взращивать в себе счастье при виде чужих удач и достоинств, радость сочувствия. Теперь, когда кто-то говорил: «Тот монах лучше Сумело», я восклицал про себя: «Как хорошо, что ему удалось превзойти меня! Я очень рад за этого монаха, он лучше меня». Но я все равно продолжал завидовать. Тогда я понял, что мне следует исследовать эту эмоцию, но трудность заключалась в том, что я все время пытался избавиться от зависти. Я решил проявить зависть и начал концентрироваться на ней. Я воображал всевозможные ситуации, которые могли бы вызвать во мне зависть. Я неотрывно концентрировался на зависти и просто наблюдал ее изменчивую природу. Со временем зависть начала блекнуть. Когда исчезло чувство обиды и отвращения, я увидел, что я переживал естественное состояние ума, пустое от самобытия.

' Когда вас уже не вдохновляет монашеский образ жизни, вы становитесь сонным, вы с трудом мыслите. Такое состояние становится еще одним вашим хорошим учителем на духовном пути. Когда вы только что получили посвящение, то чувствуете сильное воодушевление (по крайней мере, я его чувствовал), и у вас много энергии. Затем вы начинаете отмечать умственную вялость. Во время сидячей медитации или лекции вас клонит в сон. Вы сидите и сосредоточиваетесь на своей вялости, позволяя уму проникнуть в состояние тупости без всяких усилий. Или же вы пытаетесь сопротивляться слабости ума.