Отклонения от системности в лексике влияют и на процесс понимания. Так, например, антонимические отношения должны выражаться по правилам системы разными словами: горячий – холодный, приходить – уходить, но и здесь могут быть асистемные отступления, когда противоположные смыслы передаются значениями одного и того же слова, что без достаточного контекста может вызвать непонимание: оговориться – это 'сделать оговорку' специально, сознательно или оговориться – значит 'ошибиться'?

Факты асистемности, имеющие место в языке, должны учитываться, но не должны преувеличиваться: они осознаются на фоне регулярных, системных отношений, превалирующих над ними.

Важно уяснить, что системность в лексике может быть как очевидной, непосредственно наблюдаемой, так и уходить своими корнями в «глубину» языка, т. е. обнаруживаться на определенном уровне абстракции, проявляться в глубинной структуре языка. Смысловые различия глаголов вязать (свитер), снимать фильм, наживать (состояние), разбивать (сквер), сажать (пятно), составлять (список), строить (дом), как и множества им подобных, оказываются не столь существенными, как кажется на первый взгляд, и обусловлены конкретными значениями соответствующих существительных. Подобные глаголы имеют один и тот же объединяющий их «глубинный смысл» – 'каузировать', т. е. делать так, чтобы что-то появилось, начало иметь место. С помощью нескольких десятков таких наиболее общих значений, называемых лексическими функциями, оказывается возможным систематизировать всю несвободную сочетаемость слов языка (см. об этом подробнее в разделе «Лексические функции»).

По мере усложнения культуры усложняется, дифференцируется, развивается лексическая система языка в целом. Развитие общества обычно оценивается положительно, а как оценивать развитие языка, которое неизбежно проявляется в его изменении? Хорошо или плохо для языка, если он быстро изменяется?

Известный учёный, один из основателей социолингвистики Е.Д. Поливанов говорил, что прогресс в языке заключается в том, чтобы он как можно меньше изменялся. Задача культурного сообщества – не торопить изменение языка. Чем выше уровень цивилизации, тем медленнее изменяется язык. Язык хранит в себе культурную традицию. Если бы язык развивался стремительно, люди разных поколений перестали бы понимать друг друга, не передавались бы культурно-языковые традиции. Консерватизм нормы способствует устойчивости литературного языка, благодаря чему облегчается передача культурных ценностей от поколения к поколению. Другой русский языковед A.M. Пешковский писал о том, что если бы литературный язык изменялся быстро, то каждое новое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своего времени и предшествующего поколения и при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создаётся всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Сохранению языка способствуют языковые нормы, поэтому нормы не оковы языка, а его благо. Владея нормой, т. е. умея правильно выбирать и употреблять средства языка в зависимости от цели и условий речи, носитель литературного языка может позволить себе сознательные отступления от принятой нормы, языковую игру. Этим человек обращает внимание на предмет речи, или передаёт своё отношение к нему, или обнаруживает перед слушателем своё эмоциональное состояние, свою социальную позицию.

Язык постоянно меняется, но в пределах всех своих изменений остаётся внутренне единым благодаря тому, что в лексической системе существуют ядро и периферия. Ядро любого лексикона является константой, изменяется крайне медленно. Периферия языка, проницаемая для внешних воздействий, изменяется быстрее.

Для целей продуктивной и рецептивной речевой деятельности важно различать понятия лексической системы в широком и узком смысле. Лексическая система в узком смысле – это общеупотребительные слова русского языка, обеспечивающие взаимопонимание всех говорящих по-русски.

Лексическая система в широком смысле – это иерархически организованная, самонастраивающаяся система, включающая в себя общеупотребительную лексику, а также все лексические подсистемы современного русского литературного языка в его устной и письменной разновидностях.

Слово – это основная единица лексикологии. С первого взгляда не может не показаться странным, что в науке о языке до сих пор нет общепринятого определения слова. Из предложенных нескольких сотен определений этой единицы нет пока ни одного, которое удовлетворяло бы если не всех, то по крайней мере большинство лингвистов. Вопрос о том, как определить слово, продолжает оставаться актуальным.

Но чтобы интуитивно понимать, что такое слово, вовсе не нужно изучать лингвистику, хотя, по существу, это «понимание» также является одной из причин того, что так трудно дать вполне удовлетворительное определение этой единицы. Нашему «донаучному» представлению о слове, сложившемуся на основе речевого опыта, не может полностью соответствовать научная дефиниция, и это вызывает в нас чувство неудовлетворенности.

При первой попытке аналитически осмыслить слово обнаруживается его исконная двусторонняя сущность, которая состоит в том, что слово – это материальная звуковая оболочка, иначе говоря, план выражения, с одной стороны, и, с другой стороны, закреплённое за планом выражения содержание, в котором отражается внеязыковая действительность. Но лингвистическая природа слова не сводится только к его двусторонней сущности. Слово – это сложная, многомерная, разноплановая единица языка, представляющая собой и фонетическое, и морфологическое, и лексико-семантическое целое, поэтому оно может быть охарактеризовано с разных сторон – с учетом различных по своей природе признаков. Вместе с тем эти различные признаки не в одинаковой степени характеризуют все те единицы, которые мы привыкли называть словами. Ср., напр., с одной стороны, знаменательные слова, которые способны непосредственно выражать понятия (существительные, прилагательные, глаголы), и, с другой стороны, служебные слова (предлоги, союзы, частицы), этой способностью не обладающие.

При определении слова к нему подходили как к звуковой последовательности, как к грамматически оформленной единице, как к семантически целостной единице языка.

Стремление выделить слово на основании какого-либо единого критерия неизбежно делает определение односторонним. Это обстоятельство приводило некоторых исследователей к сомнениям в возможности дать общее определение слова. Высказывалась мысль о том, что можно говорить лишь о «графическом слове», о «фонетическом слове», о «словарном слове», а «слова вообще» попросту не существует. Но языковая реальность этой единицы подтверждается непосредственным опытом самих носителей языка, а при изучении различных языковых фактов исследователям всегда приходилось так или иначе обращаться к слову, даже тем из них, которые декларативно отказывались признать за словом статус научного лингвистического понятия.

К основным признакам слова относятся следующие: 1) свободная воспроизводимость в речи; 2) невозможность слова иметь более одного основного ударения; 3) лексико-грамматическая оформленность; 4) непроницаемость в исходной форме, т. е. невозможность вставить внутрь слова другое слово или сочетание слов (ср.: никто – исходная форма, но ни у кого); 5) семантическая валентность, т. е. способность слова присоединять к себе другие слова и создавать с ними словосочетания; 6) идиоматичность, которая вслед за М.В. Пановым понимается как неполная выводимость значения слова из составляющих его частей, т. е. слово представляет собой смысловое единство, части которого не образуют свободного сочетания.