Гештальт также связывает воедино сущность языковую и внеязыковую. Например, на языковую синтаксическую роль 'быть подлежащим' проецируется роль участника реального события в мире 'иметь основную ответственность за события'. Получается, что гештальт – это «мостик», или связующее звено между языковыми значениями и их коррелятами в действительности [Караулов 1987: 191].
Гештальты в языковой картине мира тоже национально-специфичны. Так, для русской языковой картины мира типичен гештальт избыточного представления образа предмета при описании ситуации местонахождения с помощью глагола: Стакан стоит на столе, а Книга лежит на столе. Таким образом, ситуация местонахождения неодушевленного предмета на поверхности осмысляется в терминах положения в пространстве одушевленного лица.
4. За динамический и событийный компонент языковой картины мира отвечают такие единицы, как когнитивная модель ситуации (концептуальная схема, прототипическая ситуация) и фрейм.
Когнитивная модель ситуации репрезентирует «глагольную» область языковой картины мира. Она представляет определенный способ концептуализации, осмысления типовой ситуации, связанной с нашими действиями в реальном мире. В ситуацию входит само действие или состояние, участники данного события (агенс, пациенс, средство, инструмент), место и время осуществления и т. д., находящиеся в определенной связи. Однако одна и та же ситуация может быть интерпретирована по-разному: ср. Строители строят дом и Дом строится строителями, т. е. одной и той же ситуации могут быть приписаны разные модели концептуального представления. В концепции Г.И. Кустовой эту более содержательную семантическую структуру следует называть когнитивная модель ситуации: 1) когнитивная, потому что это то, что человек знает о данной ситуации и может использовать в других значениях слова, и потому, что эта информация является результатом познания внешнего мира, элементом опыта; 2) модель, потому что это все-таки не сама ситуация, а ее образ, смысловой коррелят (причем такие образы, по-видимому, будут разными для разных языков) [Кустова 2004: 38].
Когнитивная модель ситуации с точки зрения организации ее мыслительного содержания рассматривается как определенная концептуальная схема (т. е. можно говорить о некоторой синонимичности этих понятий). Пример специфически русской концептуальной схемы, связанной с понятием собираться ('человек находится в промежутке времени между принятием решения и его осуществлением'), обсуждается в уже цитированной книге «Ключевые идеи русской языковой картины мира» и в книге Анны А. Зализняк «Многозначность в языке и способы ее представления» (2006).
В значение этого глагола входит представление о том, что человек никогда не может полностью управлять событиями; в частности, на пути между намерением человека совершить нечто и осуществлением этого намерения всегда могут возникнуть непредвидимые и непреодолимые препятствия (в частности, и даже прежде всего – внутреннего свойства). Говорящий на русском языке, обозначая свое намерение нечто сделать глаголом собираться (а именно этот глагол является в русском языке наиболее идиоматичным и частотным способом выражения для установки по отношению к собственным будущим действиям), автоматически принимает и заключенное в этом глаголе представление о том, что намерение, по тем или иным причинам, не всегда превращается в действие. Делает он это бессознательно и совершенно независимо от его характера, личных волевых качеств и его убеждений относительно устройства мира.
Особенность глагола собираться состоит в следующем. Хотя этот глагол указывает прежде всего на определенное ментальное состояние субъекта, в нем достаточно сильна и идея процесса (что отчасти обусловлено связью с другими значениями собираться: в частности, собираться в дорогу означает в том числе складывать вещи в чемодан; собираюсь завтракать значит не только, что я решил позавтракать, но и что уже начал накрывать на стол, и т. п.). Глагол собираться в таком употреблении указывает на наличие в русской языковой картине мира идеи, которая неосознанно принимается в качестве очевидной всеми говорящими на русском языке: чтобы что-то сделать, надо перед этим провести некоторое время за занятием, называемым собираться. Показательно, что в тех контекстах, в которых идея процесса выходит на первый план, слово собираться не может быть заменено на намереваться, намерен и т. п., ср. *Лежу и намереваюсь встать. Следовательно, как пишет Анна А. Зализняк: «Глаголу собираться (нечто сделать) может быть сопоставлена следующая концептуальная схема: человек находится в промежутке времени между принятием решения и его осуществлением».
Путь семантической эволюции в языках, где глагол со значением 'намереваться' превращается в показатель будущего времени, отражает представление о том, что наиболее вероятным завершением состояния, наступившего после того, как человек принял решение нечто сделать, является осуществление этого решения, т. е. само действие (имеется в виду, если не возникло непредвиденных препятствий и если человек не переменил своего решения). Семантика русского глагола собираться указывает на то, что в представлении русского языка существует другой финал для состояния собираться, который тоже рассматривается как весьма вероятный; он называется не собрался. Именно не собрался является наиболее специфичным и непереводимым русским выражением. Имел намерение сделать, но не сделал – и при этом не потому, что изменил намерение, не потому, что что-то помешало, не потому, что пытался, но не получилось, и даже не потому, что не хватило решимости приступить к осуществлению задуманного. А почему же? На этот вопрос трудно ответить иначе, чем тавтологией: потому что не собрался; так сказать, потому что не собрал воедино достаточно внутренних ресурсов для того, чтобы приступить к действию. На самом деле просто не сделал, потому что все время откладывал, – но сохраняя при этом твердое ощущение, что намерение остается в силе, что он продолжает собираться.
Одной из главных разновидностей когнитивной модели ситуации (или концептуальной схемы) выступает прототипическая ситуация: понятия когнитивная модель ситуации и прототипическая ситуация находятся в таких же родо-видовых отношениях, что и понятия образ (вообще) и прототип (особый вид образа).
Прототипической ситуацией можно назвать наиболее типичный для данного этноса способ представления той или иной ситуации в его языковой картине мира. Это такая модель ситуации, которая распознается как эталонная и служит тем самым основой для сравнивания, сопоставления с ней других ситуаций, возникающих в опыте. Именно прототипическая ситуация лежит в основе возможности переноса наименования с одной сферы опыта на другую: писать → писать письмо → писать стихи → писать картину → писать музыку.
Как объясняет Г.И. Кустова, в исходное значение глагола сорвать (яблоко, цветок) не входит компонент 'нарушить', это импликация прототипической ситуации ('если сорвать цветок или плод, тем самым нарушается его органическая связь с другим объектом'), но именно она лежит в основе группы значений «нарушения» и ущерба (сорвать кожу на пальце; сорвать резьбу на гайке; сорвать голос; сорвать урок), которые совершенно невыводимы из исходного значения 'потянув и отделив от корня, начать иметь (в руке)'; в исходное значение глагола закрыть (кастрюлю крышкой) не входит компонент 'перестать видеть (содержимое)', для данного действия этот результат не важен, – но он есть в ситуации и используется в других значениях (Тучи закрыли солнце; Ты мне закрываешь экран). С другой стороны, прототипическая ситуация является «гарантом» единства многозначного слова, условием связи всех его значений, в том числе и тех, которые не имеют общих компонентов: они связаны постольку, поскольку возводимы к тем или иным фрагментам или импликациям прототипической ситуации.