В 1911 году, во время экспедиции на Нижнюю Тунгуску, Вячеслав Яковлевич познакомился со многими политическими ссыльными, а с М. И. Ткаченко он подружился и встречался с ним после революции.

Почти полтора года шла переписка между Вячеславом Шишковым и политическим ссыльным, впоследствии известным писателем Владимиром Бахметьевым, прежде чем в 1912 году они встретились в Томске. Их крепкая, бескорыстная, прошедшая все испытания дружба продолжалась несколько десятков лет…

«В эту первую встречу с Вячеславом Яковлевичем, — пишет В. Бахметьев, — нас привлекло в его духовном облике удивительное сочетание спокойного, устойчивого добродушия с деловитой трезвостью в суждениях о людях. Его совсем юная романтичность во взглядах на жизнь вполне уживалась с грубоватой суровостью в оценке ее отдельных, чуждых или не совсем ясных ему явлений…

…В первый день нашего свидания, вечером, Вячеслав Яковлевич увлек своего гостя к Потанину. Григорий Николаевич встретил нас в передней. В сравнении с Шишковым, высоким, без сутулинки человеком, он выглядел старичком-гномом: маленький, щуплый, с хвостатой бородкой и шелковистой изжелта-белой гривой, с высоким, сдавленным на висках лбом и пучковатыми бурыми бровями, как бы опирающимися на металлические дуги очков. Из зальца не доносилось к нам в переднюю ни единого всплеска голоса, хотя там за чайным столом мы нашли немало гостей. Оказалось, что перед нашим приходом внимание гостей было поглощено рассказом Григория Николаевича о происхождении из вековых легенд Азии евангельской легенды о распятии Христа…»

У Г. Н. Потанина, которого называли «дедушкой Сибири», Вячеслав Яковлевич близко познакомился со многими видными профессорами, общественными деятелями, литераторами Томска. Шишкова избирают в состав президиума Научного общества по изучению Сибири; он часто выступает с докладами и лекциями на народных чтениях и публичных вечерах. Его известность в Томске и других городах Сибири растет с каждым годом.

Г. Н. Потанин своими знаниями и авторитетом оказывал значительное влияние на окружающих его профессоров, студентов, литераторов. «Словом, — замечал по этому поводу В. Бахметьев, — Потанин был как бы живою энциклопедией по истории и культуре, говорящие страницы которой высоко ценились Шишковым и оказывались полезными ему, как знание, расширяющее его миропонимание, побуждающее его мысль и фантазию к деятельности. По поводу благотворного влияния бесед с Потаниным Вячеслав Яковлевич со свойственной ему шутливой серьезностью признался нам однажды еще там, в Сибири, что чувствует себя после каждой такой беседы черноземом, на который только что пролился вешний дождик. Публицистические того времени статьи Вячеслава Яковлевича в „Сибирской жизни“, вроде статьи „Пасынки“ или „К вопросу о театральной школе в Сибири“, написаны были по непосредственному побуждению сердца, но и не без влияния „дедушки Сибири“».

Григорий Николаевич Потанин был человеком необъятных познаний и многостороннего опыта. Он опубликовал обширные сведения по географии, геологии и экономике малоизученных областей Центральной Азии. Большую ценность представили собранные им энтографические материалы об азиатских племенах, записанные им произведения восточного эпоса. Потанин составил подробнейший гербарий растений Центральной Азии. Одно из открытых им растений, хребет Наньшаня и ледник в горах Табын-Багдо-Ола названы его именем. Потанин был членом Русского географического общества и многих других научных обществ.

Сибирская общественность гордилась им. Он пришелся по душе и Вячеславу Яковлевичу. В их деятельности, в отношении к жизни простых людей было много общего. Поэтому Вячеслав Яковлевич по-сыновнему привязался к Григорию Николаевичу, почти ежедневно посещал его квартиру в Томске.

Чем больше Вячеслав Яковлевич вникал в жизнь города, в жизнь трудящихся, коренных народностей Сибири, тем больше ему хотелось отобразить виденное, показать быт, нравы, патриархальщину и полудикость, царящие в огромном крае.

Вячеслав Яковлевич участливо, с большим беспокойством относился к положению тунгусов, не защищенных законами от эксплуатации. Со страниц «Сибирской жизни» он взывал к общественности, его материалы обращали внимание властей на тяжелую жизнь тунгусов, на высокую смертность от эпидемий черной оспы и других болезней. Вячеслав Шишков искренне полюбил этот самобытный, пытливый и удивительно стойкий народ. Он знал их язык. Понимал их характер…

На одном из вечеров у Г. В. Потанина Вячеслав Яковлевич читал свою повесть «Помолились». «Трогательные страницы повести из жизни тунгусов, — пишет В. Бахметьев, — вызвали общее одобрение. Особенно Потанина. Один из сибиряков-беллетристов, бывшие тогда на вечере, писал в газете „Жизнь Алтая“ (Барнаул): „Слушая эту повесть, я с необычайным удовольствием убедился, что Вяч. Шишков, этот скромный и малозаметный еще писатель, способен нежно и любовно взять читательскую душу и унести ее на далекий-далекий север Сибири, как ни один еще из русских писателей, побывавших в холодном изгнании, и показать не только грустные картины тайги и тундры, но и полудетскую душу обитателей их развернуть перед вами, как четко и крупно напечатанную книгу“».

Живя и работая в Сибири, Вячеслав Яковлевич никогда не забывал своих родных мест, Бежецка, где остались его родители, где жили братья и сестры, где проходили его детство и юность. Прежде всего он регулярно посылал домой деньги, помогал братьям и сестрам учиться. Когда позволяли обстоятельства, он приезжал в Бежецк.

Первым раз он посетил родной город вместе с женой — Анной Ивановной Ашловой, в 1898 году, после двухмесячного пребывания в приуральских степях, на кумысе. «Вестенька, — вспоминает Алексей Шишков, — несмотря на лечение, имел не очень здоровый вид к был не такой жизнерадостный, как раньше. Жена Вячеслава не очень понравилась родителям: матушка находила, что она мало заботится о муже. Пробыли они у нас около двух недель и отправились в обратный путь, в Томск. Я в этом году не смог поступить в Вышневолоцкое техническое училище и уехал с братом в Томск.

В Томске мы поселились в большом деревянном доме на Миллионной улице. Вестенька с утра до вечера работал в управлении. Семейная жизнь его не налаживалась, и вскоре брат и Анна Ивановна разошлись. Мы остались вдвоем с Вестенькой. Изредка к нам приезжал с зимовки брат Митя, посланный в Томский округ путей сообщения на практику после окончания Вышневолоцкого технического училища».

В 1903 году свой отпуск Вячеслав Шишков проводит у двоюродной сестры Раисы Шведовой. Вместе с ней в детстве он выезжал летом в Дуброву к бабушке Елизавете Даниловне, ходил в школу в Бежецке. Теперь сестра была замужем и жила в Новозыбковском уезде Черниговской губернии в имении своего мужа — Хатки.

Через много лет Вячеслав Яковлевич вновь встретится с Раисой Яковлевной и ее мужем, а их дочь Клавдия Михайловна станет его верным другом и помощником, станет его женой…

И в дальнейшем Вячеслав Яковлевич еще не раз посещал родные места, бывал у родителей. В 1905 году он заехал вместе с братом Дмитрием в Шлиссельбург к Алексею Яковлевичу, который там вместе с женой поселился после окончания Вышневолоцкого училища.

«Встреча была очень радостная. Вестенька выглядел превосходно и был весел. Пробыли братья у нас лишь два дня, так как торопились на Кавказ. Вестенька много рассказывал о жизни в Томске, о своих изыскательских работах на Обь-Енисейском канале, на реке Чулыме, о встречах с тунгусами, показывал фотографии из жизни изыскательской партии… С радостью поведал мне о том, как хорошо и трезво живет теперь отец».

Теперь уже братья и сестры Вячеслава Яковлевича стали людьми самостоятельными; теперь и они могли тоже оказывать помощь своим родителям. Однако Вячеслав Яковлевич по-прежнему проявлял по отношению к отцу и матери исключительное внимание. В один из своих приездов в Бежецк он решил на свой счет переделать уже довольно обветшалый дом, где жили его родители. Перестройка эта закончилась тем, что в 1912 году был срублен новый, удобный для семьи дом, на который Вячеслав Яковлевич, по словам брата Алексея, истратил все свои сбережения.