Клуб привычно принял его в теплые объятия. Синди поспешно стянул куртку, и чтобы согреться поскорее, и чтобы никто не мог узнать его одежду. Охраннику он заявил, что пришел на собеседование, в последний момент вспомнив, что изображает девушку и должен менять окончания у глаголов.

В клубе было пусто и тихо, зал должен был наполниться только часа через два, и тогда тут хватило бы и танцев, и разговоров, и смеха, и разных выходок, которые нет-нет да и выкидывали особо разгорячившиеся посетители. Их боевому настрою немало способствовал Мэтт, который умел так предлагать шедевры своего ремесла, что некоторые гуляки оставляли у него все содержимое своих карт. А пока клуб пустовал, Мэтт готовился к работе и натирал до блеска стаканы. Он всегда говорил, что ни один автомат не натрет посуду так, как это умеет делать он, потому что тупая машина ни за что не сравнится с мастером своего дела.

Синди подошел к стойке.

— Я слышала, что вам нужна танцовщица, — сказал он негромко. Когда Синди готовился, он пытался менять голос, но получалось так себе, кроме того он опасался, что рано или поздно забудет это сделать и будет раскрыт. Поэтому он решил остановиться на том, что будет говорить негромко и с проникновенными интонациями. А теперь он и вовсе думал, что никто не будет прислушиваться, заглядевшись на его потрясающую внешность. — Я могу поговорить с хозяином?

Мэтт молчал несколько секунд, глядя на него, и Синди внезапно испугался, что бармен сейчас хлопнет его по плечу и скажет: «Синди, хватит дурака валять, лучше давай-ка отнеси эти стаканы на полку да не заляпай!» Это был вызов его актерскому таланту и мастерству Фредди. Однако Мэтт ничего такого не сделал, а сказал:

— Хозяин сейчас здесь, подождите немного. Да, танцовщица нам нужна.

Синди перевел дух, кивнул и присел на высокий стул у стойки, давая ногам отдохнуть перед предстоящим испытанием. Облегчение от того, что место не успел никто занять, чего танцор опасался, и от того, что Мэтт его не узнал, хлынуло на него волной, и даже пришлось схватиться за стойку, чтобы удержать равновесие.

— Мы с вами раньше не встречались? — окликнул его бармен.

Синди промолчал, таинственно улыбаясь. Он не знал, что ответить, а кроме того боялся быть все-таки узнанным по голосу.

— Может, вы у нас раньше были? — Мэтт сам пришел к нему на выручку.

Такой вариант был вполне безопасным, и Синди кивнул, все еще храня молчание. Бармен решил, что девушка не желает общаться, и какое-то время тишину нарушал лишь скрип полотенца о стаканы да недовольное хмыканье Мэтта, когда он обнаруживал какое-нибудь новое пятно.

Конец этому положило появление хозяина. Эндрю стремительным шагом пересекал зал, и Синди вдруг испугался, что тот уйдет, так и не поговорив с ним. Он поспешно спрыгнул со стула, зацепился каблуком за перекладину и едва не свалил стул на пол, еле успев подхватить его в последний момент. Эндрю обернулся на грохот.

— К тебе барышня, — весело сказал Мэтт, — хочет на место Ани.

Синди поспешно закивал и поспешил подойти к хозяину. Эндрю окинул его внимательным взглядом, в котором хоть и не было угрозы, но было что-то неприятное и оценивающее, от чего Синди хотелось сжаться, но он наоборот заставил себя развернуть плечи и поднять выше подбородок.

— Чисто внешне вы мне подходите, — наконец, проронил Эндрю, — но этого мало. Нужно проверить, можете вы красиво двигаться или… — он кинул выразительный взгляд на злосчастный стул.

— А вы испытайте, — сказал Синди, глядя прямо в лицо собеседника. Весь его страх пропал. Никто не узнал его, все видели перед собой привлекательную девушку, а вызов его таланту танцора горячил кровь.

— Прошу на сцену — хозяин сделал широкий жест в сторону возвышения, и Синди поспешил туда. Странно: как только дело дошло до сцены, как вся его неуклюжесть пропала.

— А откуда вы узнали о вакансии? — спросил Эндрю ему в спину.

Об этом Синди не подумал.

— От Яся, — назвал он имя из памятного ему разговора. За спиной раздалось удивленное хмыканье, но Синди уже было не до того: он стоял на сцене, и из колонок полилось начало одного из последних хитов этой зимы.

«Танцуй, детка, эта ночь твоя. Сегодня никто не может удержать тебя, сегодня никто не может ничего тебе запретить, танцуй, живи, люби, детка, потому что вся эта ночь твоя. Тебе выбирать, кем быть, тебе выбирать, с кем быть, так забери эту ночь себе до остатка и позволь ей увлечь тебя».

Под эту песню Синди никогда не репетировал, но это было не так уж важно. С тех пор как он научился слушать музыку и по-своему понимать ее, импровизация перестала быть для него проблемой. Танцор не задумывался над тем, как и что он делает, а доверял своей интуиции. Сейчас он чувствовал, что все идет хорошо, музыка вела его, и ни пристально смотрящий Эндрю, ни разинувший рот Мэтт не могли этому помешать. Синди почти физически ощущал, как мелодия идет сквозь его тело, заставляя двигаться именно так. Когда песня закончилась, танцор замер, вскинув голову и закрыв глаза. Оказывается, он уже успел забыть, что значит танцевать для кого-то еще. Он многое успел позабыть…

— Очень неплохо, — разрезал тишину голос хозяина клуба. Синди немного слышал о характере Эндрю и знал, что если тот говорит "неплохо", то это значит "очень хорошо". Обрадованный, он поклонился и поспешил вниз, и тут запас удачи, который у него был, подошел к концу. Синди запнулся, спускаясь со сцены, пролетел немного головой вперед и упал на колени, больно ударившись ими об пол.

— Бля!.. — воскликнул он, забыв, разумеется, понизить голос. Мэтт и Эндрю, уже готовые было прийти ему на помощь, замерли, и Синди понял, что дела плохи. Он поднял голову и попытался улыбнуться в надежде, что все еще можно было исправить. На глаза ему упали черные пряди, и Синди к своему ужасу понял, что его челка, которая весь танец держалась под париком, как приклеенная, при падении выбилась наружу. Это был провал.

— Та-ак, — протянул Эндрю, — кажется, наша девочка совсем не девочка. Что скажешь, Мэтт?

Синди покраснел так, что щекам стало горячо. Он поднялся с коленей, выпрямился и, понимая, что терять уже нечего, стянул с головы дурацкий парик.

— Да это же Синди! — с изумлением воскликнул бармен. — Блэк, ты чего, мозгой поехал?

— Ты его знаешь? — быстро спросил Эндрю.

— А то! Это же официант наш, неделю назад в отпуск ушел. Синди, какого хера?..

— Синди, значит, — задумчиво сказал хозяин. В его интонациях Синди почудилось что-то зловещее. — Не слишком подходящее имя для сцены. И зачем же ты это сделал?

Отступать было некуда. Танцор гордо вскинул голову, но эффект от этого жеста был подпорчен жарким румянцем и слегка дрожащими руками.

— Я это сделал, потому что хотел эту работу. Всегда. Еще когда тут была Ани, я знал, что могу лучше. Когда она ушла, я понял, что это мой шанс. Вы сами видели, как я могу. Вы бы не взяли парня, и я оделся так. Никто не узнает. То, что было сейчас, не повторится. Вы не найдете лучше, — Синди понимал, что говорит бессвязно и отрывисто, но не мог остановиться. Эндрю смотрел на него, и Синди не мог ничего прочитать в его непроницаемом взгляде. Он уже чувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, когда хозяин спокойно сказал:

— На работу выйдешь послезавтра. Платить буду пока меньше, чем Ани, потому что у нее был опыт. Не опаздывать. Узнаю, что загулял или запил — вышибу. Ну, и никто не должен знать правду — это ясно? Мне не нужны слухи о том, что у меня в клубе танцует трансвестит. Все понятно?

Синди бешено закивал, не веря своим ушам. Его берут? Берут несмотря ни на что?!

— Ах да, — Эндрю уже собрался уходить, но остановился. — Имя Синди тут не годится. Тебя будут звать… — он немного помедлил, — Мэрилин.

"Никому не говорить" для Синди означало "никому не говорить, кроме домашних". Поэтому, вернувшись домой, все еще ошеломленный успехом танцор потребовал выпить и, прихлебывая из стакана какую-то настойку, рассказал друзьям о собеседовании. Он говорил и перед глазами снова вставали картины вечера: вежливый Мэтт протирает бокалы, Эндрю изучает "соискательницу" холодным взглядом, вожделенная сцена, которая наконец-то оказалась так близко, падение, изумленный бармен, Эндрю соглашается принять его на работу… Прокручивая в памяти недавние события, Синди постепенно приходил в себя. Немало этому способствовал и алкоголь, и к концу рассказа у Синди уже горели щеки и сверкали глаза, а все прошлые страхи казались нелепыми и смешными. Подумаешь, узнали! Главное, как он танцует, верно? А остальное — только его дело, во что он там переодевается и что видит, когда принимает душ. Дело в таланте, а не в… форме разъемов. Синди даже подумал, что можно было бы и заявиться на собеседование в своем натуральном виде, но решил, что и так все получилось просто замечательно.