Когда я вбегаю внутрь, то сталкиваюсь с Лиз. Она приветствует меня объятиями и сразу начинает вводить в курс дела. Супруги Фриманы умерли с разницей в неделю. Это печально, но не удивительно, и я рада, что они умерли практически в одно время. Я узнаю, что у Джинни был инсульт, и это шокирует меня. Джинни была даже в лучшей форме, чем я, она каждый день занималась плаванием.

— Недавно к нам прибыли два человека, но они довольно самостоятельны, — говорит Лиз. — Ох, и Хейлиз спрашивала вчера, когда вернется ее «цветочек».

— Ой, — говорю я. — Как она?

— Все по-прежнему, — отвечает она, завязывая свои темные волосы в хвост. — Но Ирма сломала себе правое бедро месяц назад, так что теперь ей требуется помощь в полной мере.

— Бедная Ирма.

Мы направляемся в офис для встреч. Все приветствуют меня, обнимая, и расспрашивают о том, как прошли мои каникулы на Гавайях. Но было ли это действительно каникулами, если я работала каждый день в пекарне?

По мнению окружающих, пока ты находишься на Гавайях — ты в отпуске.

Я просматриваю журнал постояльцев, пока проходит наше собрание, чтобы узнать, появились ли новички. После его окончания, я хватаю свою рацию, пейджер и направляюсь в кладовую, чтобы получить коробку с салфетками. Хейлиз всегда нужны салфетки, и она первая в моем списке.

Она уже проснулась, лежит в своей постели.

— Проснись и пой, женщина, — объявляю я, включая свет.

Ее ясные голубые глаза мигают.

— Не мой ли цветочек я слышу?

— Единственный и неповторимый, — я выключаю её кислородный концентратор по пути к кровати. — Доброе утро, красавица.

Хейлиз хмурится, что заставляет ее нежную кожу собраться складочками вокруг рта и глаз.

— Я вот лежу здесь и пытаюсь вспомнить твое имя. Лили, да?

— Близко. Лили зовут мою маму. Я — Виолетт.

— Ах, точно.

Я помогла ей отбросить одеяло и начала долгий процесс поднимания её на ноги. Затем мы начали работать над распутыванием носовой канюли из ее красивых седых волос. Между делом, я рассказываю ей о своем лете на Гавайях и о неожиданной помолвке мамы.

— А чем же занимались Вы? — спрашиваю я, толкая ее инвалидную коляску.

— Ох, да все тем же. Здесь не очень сильно все изменилось, — она устало вздыхает, заправляя в рукав своей ночной рубашки салфетку.

— Никаких оргий? Танцев на столе?

Хейлиз хохочет.

— Ох, мои деньки с танцами на столе давно канули в Лету. Рассказывала ли я тебе о том, как в Негалесе федералы приняли меня за проститутку?

Вот, что мне так нравится в Хейлиз. Вы можете сказать ей все что угодно, а она дополнит это чем-то безрассудным.

Я поднимаю ее, сажаю в кресло и везу к ванной комнате. Когда мы проходим мимо ее мини-холодильника, я достаю из кармана магнитик и цепляю его на дверцу.

— Я привезла Вам сувенир с Гавайев, — говорю я, останавливаясь, чтобы она смогла рассмотреть его.

— Ох, милочка! — Хейлиз всматривается в магнит, а затем слегка хмурится. — Виолетт! Это что, влагалище?

— Что?! Нет, это горбатый кит с открытым ртом! Вот, наденьте очки.

Я передаю ей очки, и она надевает их.

— Ох, теперь вижу! — восклицает она. — Это одна из тех картинок, на которые вы должны смотреть, пока не увидите, что там нарисовано.

— Вообще-то, нет, — возражаю я, завозя ее в ванную.

После того, как я устроила ее там, отправилась убирать комнату. Я застилаю ее кровать так, как она любит, и выбрасываю все мятые салфетки, которые она насобирала отовсюду. Гадость.

Странно, с какой же легкостью я вернулась к своей рабочей рутине. Я провожаю всех своих постояльцев вниз для завтрака, прежде чем осознаю, что уже наступает время ланча и время пересменки. Я задерживаюсь еще на несколько минут, чтобы дождаться девочек из следующей смены, а затем спешу домой.

Все прошло замечательно! Я даже не устала. Я не могу дождаться того момента, когда смогу как следует отмокнуть в ванне, а потом перекусить чего-нибудь. Возможно, я даже смогу съесть целый пирог. Я так проголодалась! Из-за всей этой беготни.

Как обычно, я проверяю гараж, чтобы понять, есть ли Зейн дома, но там нет его машины. Если я все-таки и чувствую разочарование, то стараюсь не обращать на это внимания.

Как только я оказываюсь в доме, то сразу же хватаю свои вещи, наушники и несколько свечей, а затем мчусь прямо в ванную.

Я действительно нуждаюсь в расслабляющей ванне. Я быстро скидываю свою рабочую форму и включаю воду. Пока набирается вода, я зажигаю свечи и выключаю свет. Звук бегущей воды и мерцание огней успокаивают меня и одухотворяют, будто у меня при себе есть крестик или алтарь.

Притворившись, что я — девственная жертва, погружающаяся в чистую воду, аккуратно ступаю в ванну.

Ах.

Все мое тело вздыхает от счастья, когда я погружаюсь в горячую воду. Все струи включены, ванильные свечи разносят ванильный запах… рай. Я вставляю наушники в уши и включаю какую-то песню Эйдена Кросса.

Думаю, я задремала на какое-то время. Следующее, что я помню, так это то, как я моргаю глазами и вяло потягиваюсь в холодной воде, полностью расслабленная.

Как же хорошо! Я вылезаю из ванны, и мой живот отчаянно бурчит. Подходящее время для перекуса. Я вытираюсь и надеваю длинный белый сарафан, затем я прибираю после себя. Не хотелось бы, чтобы Зейн считал меня неряхой. Я собираю свои вещи, открываю дверь и…

Аааааа!

Первое, что я вижу — это голая девица, ползающая по кровати Зейна.

На этот раз это не Наташа, это какая-то блондинка, если верить моим глазам, находящимся в состоянии шока.

Я стою, как вкопанная. Голая блондинка замечает меня и кричит, хватая простыню, чтобы прикрыть себя. Зейн лежит в непринужденной позе на своей кровати, полностью одетый, руки сложены под головой.

— Привет, — говорит он, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня. — Не знал, что ты дома.

Он произносит это так спокойно!

— О Боже, мне так жаль! — вырывается у меня изо рта, который я закрываю руками. — Клянусь, я понятия не имела, что ты дома! Я просто принимала ванну со свечами и включенной музыкой, и кажется, я заснула с наушниками…

— Не беспокойся, — говорит Зейн с полуулыбкой на губах. — Виолетт, это Анна. Анна, моя соседка Виолетт.

— Привет, — я неуверенно машу ей, отчаянно пытаясь представить ее одетой.

Быстро, я должна что-то сказать, чтобы развеять эту неловкую ситуацию!

— Хм… прикольная задница!

Точно не это надо было говорить.

— О Боже, я не это имела в виду!

Голая девица смотрит на меня, окоченев. Она складывает руки на груди и отодвигается от меня, как будто я какая-то извращенка!

— Я просто пыталась завязать разговор. Я не хотела, чтобы это прозвучало с сексуальным подтекстом, — лепечу я, усугубляя ситуацию. — Это было просто наблюдение. Да, я, наверное… пойду. Ладно.

Я смотрю вниз, себе под ноги и убегаю оттуда. Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь в своей комнате. Падаю на кровать лицом вниз и приказываю себе не двигаться в качестве наказания за тупое поведение.

Спустя двадцать минут или час, раздается стук в дверь. Я не отвечаю, но кто-то все равно заходит.

Зейн. Я могу чувствовать его присутствие даже в кромешной тьме.

— Эй, — говорит он, и я чувствую прикосновение к моей ноге. — Ты в порядке?

— Да, я нормально, — говорю я в матрас. — Спасибо, что зашел. Пока.

Кровать прогибается под его весом. Черт возьми! Зейн сидит на моей кровати!

Я переворачиваюсь и сажусь, отскакивая от него, как от огня.

Никогда, даже через тысячу лет я не могла и мечтать о том, что кто-то, настолько великолепный как Зейн, будет сидеть на моей кровати. Никогда.

Я обнимаю колени руками и смотрю на его улыбающееся лицо.

— Мне действительно очень жаль по поводу того, что случилось. Я не имела понятия…

— Нет, кто должен сожалеть, так это я, — говорит он. — Я не должен приводить своих девушек домой. Не тогда, когда ты живешь со мной. Я поставил тебя в неловкое положение, и прошу за это прощения.