Въехав в родной «Металлург» мы решили закупиться всем необходимым в том самом единственном магазине. Продавщица встретила нас настороженным взглядом, но мы заверили ее, что в этот раз убегать никуда не собираемся, и она немного смягчилась и стала пробивать покупки.

Согласно моему нехитрому умозаключению, сделанному в тот вечер, в тяжелых стрессовых ситуациях люди делятся на два ярко выраженных типа. Одни стремятся, как Ванька и Семен, забыться в алкогольном или наркотическом угаре, предпочитая заглушить свой страх и избежать мучительного ожидания путем полного отключения всякой мозговой деятельности. Другие же, как, в данном случае, мы с Лехой, предпочитают оставаться кристально трезвыми, чтобы в случае чего быстро и адекватно среагировать на изменившиеся обстоятельства. Трудно сказать, какой из этих двух путей верный, но я свой выбор сделал, ограничившись двумя пакетами гречки, буханкой хлеба и немногочисленными сладостями.

— Вот вам и День Победы, — Леха с хмурым видом ворошил тонкой веткой угли потухшего костра. — Надо бы еще разок сходить до магазина, попробую до мамы дозвониться, до Оли.

Прошло два часа после того, как стемнело, мы сидели на земле посреди огорода и курили. Ванька с Семеном уже успели осушить очередную бутылку водки и теперь мирно посапывали в единственной комнате, которая была и гостиной, и спальней. Как я уже говорил выше, неизвестно, какой путь лучше — напиться и забыться или сидеть трезвым и томиться от неизвестности, не понимая еще, в какую пропасть стремительно срывается наш мир.

Не пойди я и Леха второй дорогой, мы бы, возможно, впоследствии долго не могли понять, что случилось, а если б вдруг и узнали, то ни за что бы не поверили. Небо на востоке, непроницаемо темное и испещренное холодными огоньками звезд, вдруг озарилось таким ярким светом, что я был вынужден крепко зажмуриться и закрыть глаза руками, чтобы сохранить зрение — повезло, что я в этот момент смотрел куда-то вниз. Через мгновение по земле прокатилась дрожь вперемешку с низким утробным рокотом. Надсадно захрипел лес, и сухим треском отозвался наш маленький хлипкий домик. Я уже был готов к тому, что он сейчас развалится на части, похоронив под собой наших пьяных товарищей, но, к счастью, все обошлось.

Я осторожно оторвал лицо от ладоней и огляделся. Небо уже не ослепляло режущей глаза яркостью, но восточная его часть по-прежнему была светла. Я посмотрел на Леху, Леха посмотрел на меня. Мы оба все поняли.

Где-то с минуту мы просто молча пялились друг на друга, а потом я дрожащими, не слушающимися пальцами потянулся за следующей сигаретой. Леха с абсолютно идиотским выражением лица достал из джинсов мобильник. Понажимал на кнопки, но тот не подавал признаков жизни.

Мне едва удалось прикурить сигарету, получилось где-то раза с десятого. Все вокруг опутала липкая тишина, похожая на мягкое бархатное покрывало, которое внезапно упало на нас с далеко звездного неба и полностью отрезало от окружающего мира.

— Димыч, проверь телефон, — сипло сказал Леха, и я услышал его голос точно через вату.

Вдыхая горький дым, полез в карман. Я уже знал, что случилось, эта проверка была, по сути, чистой воды формальностью, которая была призвана максимально оттянуть тот момент, когда придется признать очевидное.

— Не работает, — я еще несколько раз нажал на кнопку включения. — Заряда было чуть меньше половины, он не мог так быстро сесть.

— Электромагнитный импульс, — тихо промолвил Леха и как-то весь поник.

Леха всегда был выше и крепче всех в нашей компании. Кроме того, пять лет своей жизни он отдал боксу, приобретя взамен с десять килограммов дополнительной мышечной массы. Но сейчас этот сильный и мужественный парень, в старших классах с легкостью дравшийся против целой гоп-компании, выглядел так, словно из него вынули позвоночник. Голова безвольно повисла, плечи сжались и вздрогнули, по щеке покатилась прозрачная градинка.

Мне же плакать совершенно не хотелось — во мне просто поднялась паника. О, нет, это был не просто испуг или метание, это была настоящая паническая атака, с которой я впервые познакомился на первом курсе университета. Мне словно сжали железной рукой сердце и легкие, дышать стало невероятно тяжко, закололо в груди. Я знал, что если просто сидеть и ничего не делать, будет лишь хуже.

Я резко встал и пошел в дом. Напоминаю, такой роскоши, как электричество, здесь не водилось, поэтому пришлось воспользоваться свечкой. Где-то в заставленной всякими ящичками и тумбочками кухне лежал фонарик на батарейках, но я даже не стал пытаться найти его — возможно, он тоже отключился раз и навсегда.

Признаться, я сильно удивился, когда увидел, что Семен и Ваня уже не спали. При тусклом свете огонька свечи их перепуганные лица с вытаращенными глазами казались совершенно потусторонними.

— Димыч, это что, землетрясение? — дрожащим голосом спросил Ванька.

— Не, парни, это большой звездец. Ядерная бомба, или ракета, фиг разберет, — я присел на уголок кровати, на которой еще полчаса назад беззаботно дрых Семен.

— Американцы, что ли? Третья мировая? Это за Крым нам прилетело, что ли? — Тараторил Ванька, засыпая меня вопросами.

— Да откуда я знаю, — раздраженно ответил я. — Сколько отсюда до города? Сорок километров?

— До центра чуть больше пятидесяти, — подал голос Семен. — От окраины где-то около сорока, да.

— Я, конечно, не эксперт, но мне почему-то кажется, что надо отсюда двигаться как можно шустрее, — сказал я. — Радиация ведь, не хотелось бы нахвататься.

— Блин, а если везде так? — захныкал Ванька. — Куда ехать-то? Если уж Ижевск разбомбили, значит, гудбай Казань, Уфа, Пермь и что там у нас еще по соседству? Самара, Ульяновск, Челны. Некуда ехать, выходит.

— Получается, что наши семьи погибли, — вдруг прошептал Семен.

Я понял, что намечается что-то нехорошее. Меня и самого начало потряхивать, но если сейчас дать волю паническим настроениям, мы никогда не соберемся и ничего не начнем делать, а то и слетим все вчетвером с катушек. Все.

— Так, парни, быстро встаем, собираем, что можем, кидаем в машину и едем. Я за рулем.

— А куда едем-то?

— Да хоть куда, — заорал я. — Если мы тут сейчас раскиснем, все помрем нахрен. А я вот еще пожить хочу! Вы, наверное, тоже. Давайте, давайте!

И они встали. Кроме того, они, похоже, от шока почти полностью протрезвели. Во всяком случае, соображали быстро и двигались вполне уверенно. И то ладно.

Я вернулся во двор, Леха сидел все в той же самой позе, понурив плечи и прижав ладони к лицу.

— Леха, вставай, уезжаем отсюда.

Он не ответил. Я уже испугался, не хватил ли друга сердечный приступ или что похуже, как он вдруг вскочил и набросился на меня, повалив на траву. В спину больно воткнулся какой-то здоровенный камень. Скорченное от ярости лицо Лехи оказалось в сантиметре от моего.

— Сука, как же так?! — проревел он. — Почему меня там не было?!

— Потому что не было, — отрезал я, глядя ему в глаза. — Мы не имеем права сейчас раскисать, нашего города нет, страны, может, тоже нет. Готовимся к худшему, сразу, чтобы потом не пришлось удивляться! Но мы живы, и мы должны жить. Если мы сейчас отсюда не уедем, завтра уже поздно будет.

— Я не хочу ехать, — процедил Леха. — Мне вообще все пофигу теперь. Пешком блин пойду в Ижевск, не дойду — так сдохну. Ничего не буду делать.

— Посмотри на небо, балбес! Оно сейчас чистое, туч нет. А как только они появятся, здесь пройдет радиоактивный дождь. Хочешь сдохнуть? Хрен тебе, понял? Отпусти меня сейчас же.

Леха немного разжал руки, железкой хваткой держащие меня за кофту.

— Да слезь ты, — я отпихнул его, и он, не сопротивляясь, откатился в траву, хрипло дыша.

Я встал, немного отряхнулся и пошел к машине. Ключи по-прежнему были у меня. Место, в которое воткнулся чертов камень, само будто окаменело. Признаться, я страшно боялся, что «четверка» не заведется, но она завелась. Никогда еще для меня не был таким сладким звук мотора старого отечественного автомобиля. Времена быстро меняются, что поделать.