Очень опасно, очень скверно, что есть люди, материально заинтересованные произносить пламенные проповеди, прославлять деяния и премудрости «святых». Немногие при этом способны удержаться от корысти, от желания нажиться за счет легковерных или запуганных людей; воспользоваться своей властью над душами ради пошленьких личных целей; произносить высокие слова ясно, а втайне совершать низкие поступки…

Выгода, выгода, выгода… Спросите человека, от чего он отказался, чем пренебрег ради своих убеждений, и тогда узнаете, каким божествам и насколько искренне он поклоняется.

Полезно выяснить это в отношении судей Джордано Бруно, для которого превыше всех благ была чистая совесть, верность убеждениям и свобода личности; выгод он никогда не искал, власти над другими не добивался и жил своими знаниями, своим трудом, спокойно перенося лишения.

А судили его… Об этих людях следует сказать порознь — очень они разные, хотя в главном одинаковые. Разными их делали врожденные особенности, неповторимые судьбы. А единила, подводя под общий стандарт, жажда власти и личных материальных благ, стремление удержаться на вершине церковной иерархии.

Коллегию инквизиции возглавлял папа Климент VIII. Его заместителем, великим инквизитором был Санторио, кардинал Сансеверина.

Этих двух высочайших судей объединяла ненависть друг к другу. Это была необычная неприязнь двух личных врагов. Пожалуй, они врагами-то и не были. Они ощущали взаимную ненависть конкурентов на папский престол.

Бруно вернулся в Италию на закате папства (понтификата) Григория XIV, который поощрял искусства и науки, но разорял казну своим стремлением силой подавить еретиков. Он выступал против Генриха Наваррского и финансировал военные действия против него (безрезультатно). Он умер внезапно, а новый глава церкви Иннокентий IX вскоре последовал его примеру.

Выбирали папу, в сущности, не кардиналы, а испанцы, хозяйничавшие почти во всей Италии. Проповедником воли испанской империи выступал кардинал Мадруцци. Он имел право отвести кандидатов на папский престол именем испанского короля. Но в 1592 году, во время выбора очередного папы, великая Испанская империя приближалась к закату; во Франции Генрих Наваррский, глава протестантов, одерживал победы над войсками католической лиги. Римская церковь переживала очередной кризис.

Испанская партия, возглавляемая Мадруцци, выдвинула свою кандидатуру: жестокого, сурового, властолюбивого кардинала Сансеверину. Ничего, казалось бы, не могло лишить его папского престола. Мадруцци не имел права занять это место по «состоянию здоровья». Конечно, почти все папы были старцами, обычно немощными. Однако они не имели явных физических недостатков (что признавалось необходимым для папы), а Мадруцци едва передвигался из-за паралича.

Выборы папы римского проходили в изолированном помещении Ватиканского дворца. Там устраивали временные кельи для кардиналов, их слуг, секретарей. В особом помещении находились стражники. После выбора одного из кардиналов папой, стража, по обычаю, грабила его келью. До этого момента процедура выборов происходила тайно, без общения собравшихся с внешним миром (им только доставляли пищу). Считалось, будто это отрешает кардиналов от суетных забот и помогает услышать в душе глас божий, произносящий имя очередного своего наместника на земле.

На деле выборы были «азартной игрой» партий не только церковных, но и политических. (Верующие нередко и впрямь воспринимали выборы как спортивное состязание и ставили на тех или иных кандидатов пари — примерно так, как на рысаков, участвующих в скачке.) Чтобы победить в выборах, требовалось заручиться двумя третями голосов. Голосование могло проходить несколько раз. Группа кардиналов собиралась вокруг своего депутата и после победы несла его на руках в капеллу, где его провозглашали первосвященником и облачали в соответствующий наряд.

Так было и на этот раз. Большая группа шумных, возбужденных кардиналов сплотилась вокруг Сансеверины и повела его в капеллу св. Павла, стараясь увлечь за собой или затащить насильно дополнительных сторонников. Из пятидесяти двух выборщиков Сансеверину поддержали тридцать пять. Требовался еще один голос. Когда на пути шествия оказалась группа противников Сансеверины, одного из них стали тянуть с собой. Его ухватил сам Сансеверина. Но этот кардинал стал отбиваться, к нему на помощь бросились его друзья. Завязалась потасовка, и «нужный голос» был вырван из лап соперничающей партии в пользу Сансеверины.

Ранним утром, когда начались выборы, некоторые сторонники большинства еще спали, тогда как их противники дружно вышли подать голоса против Сансеверины и испанской партии. Из большинства несколько кардиналов побежали будить и тащить на выборы престарелого Ровере. На обратном пути в зале им встретились противники. Вновь началась драка, да такая, что кардинала Ровере затолкали и затоптали до полусмерти (вскоре он скончался). Стражники разняли дерущихся. Сансеверина со своими сторонниками собрались в капелле св. Павла, остальные — в Сикстинской.

Меньшинство — шестнадцать человек — держалось спокойно. Они понимали, что если проиграют на выборах, то Сансеверина отомстит им за сопротивление. Они уповали на чудо. Но оно не свершилось. В капелле св. Павла к сторонникам Сансеверины добавились еще три кардинала — образовалось необходимое большинство. Сансеверина потребовал от кардинала-декана Джезуальдо начать церемонию посвящения в папы. Но тот предложил прежде собрать весь конклав (собрание кардиналов). Сансеверина криком и угрозами требовал завершения выборов. Поднялся невообразимый шум: среди его сторонников не было единения (Сансеверина спешил, боясь, что кто-нибудь улизнет). Кардиналы спорили, перебегали с места на место. Джезуальдо трижды начинал считать, но всякий раз сбивался.

— Пусть сядут все! — крикнул он.

Переполох лишь усилился. Сторонники Сансеверины держали руками сомневающихся, дабы те не сбежали. Мадруцци отправился к меньшинству с приказом явиться подобру-поздорову и восславить нового папу. Его уход придал силы тем, кто пытался вырваться из объятий «единомышленников». Один из них, Асканио Колонна, оказался особенно проворным. На нем порвали одежду, хватая его, в кровь разодрали руки. Но он, бросаясь из стороны в сторону, пробился к дверям и вырвался в коридор. Когда он вбежал в Сикстинскую капеллу, меньшинство встретило его ликованием:

— Победа! Победа!

Тем временем стража грабила подчистую комнату Сансеверины, считая его уже папой. А он отчаянно боролся за свое избрание, видимо полагая, что уповать на волю божью было бы слишком опрометчиво. Перед тайным голосованием престарелый епископ Александрийский встал, молясь, на колени, но вдруг вскрикнул:

— Святой дух не даровал мне откровения для выбора Сансеверины. Бог не хочет его!

— При чем тут святой дух?! — завопил кандидат. — Он здесь ни при чем и не может ничего советовать!

Но, понимая, что его властное поведение может отпугнуть сторонников, он тотчас смиренно поклялся не мстить своим противникам и принять имя Климента (по-латыни — милостивый).

…Странные выборы. Трудно поверить, что эти люди, а в особенности сам кандидат на папский престол, верят в бога, добро, справедливость. Очевидна лишь жажда власти, выпирающая из слов и поступков, как трость из мешка. Сорваны покровы лицемерия, и обнаружились души блюстителей веры во всем их уродстве и убогости.

Сансеверина не набрал необходимое большинство. Бурный день закончился. Все устало разбрелись по кельям. Сансеверина зашел в свою разграбленную комнату и едва не сошел с ума. Он был в отчаянии и заливался слезами зла, обиды, бессилия.

А наутро две враждебные партии договорились. Даже Мадруцци отказался от своего ставленника:

— Если избрать папу Милостивого, то более других подходит епископ Альдобрандини.

Распри кончились. Альдобрандини вызвали на ковер, специально по традиции расстилавшийся для претендента в папы, дружно приветствовали, подняли на руки и вынесли из дворца.