- Физкультура? – просто спросил парень. Голос его был низким, глубоким, очень звучным, как у диктора на радио. И опять тот же запах хвойного леса коснулся ноздрей Нико, голова пошла кругом от волнения и суеверного страха. И тут Нико с ужасом понял самое страшное - он не сможет произнести ни слова. Горло его опять сжалось и голосовые связки словно слиплись, отказываясь работать в такой напряжённой атмосфере. Поэтому Нико просто кивнул и отвернулся к окну, стыдясь своего беспомощного состояния, но ничего не имея, чтобы противопоставить своему безотчётному страху.

- Бывает, - с улыбкой в голосе ответил парень и включил музыку в плеере громче.

Он вышел через три остановки, на этот раз раньше Нико. И тот был рад. В голове звенело от пустоты, но откуда-то из темноты его подсознания на него ясно смотрел внимательный синий взгляд Маару.

Маару любил охоту. У него был большой серый сокол и два десятка гончих псов. В тот раз гнали кабана. Маару припустил коня галопом, и он нёсся по оврагам к дубовой роще, где паслись самые большие кабаны королевства. Гончие подняли жуткий вой, и с диким криком из очередного оврага на охотников кинулся огромный разъярённый кабан. Опасные клинкообразные клыки блеснули на солнце, и животное истошно завизжало – первая пущенная королём стрела попала ему точно в горло. Следующая стрела угодила в глаз и последняя в висок. Забитого кабана положили в повозку и отправили в ближайшую деревню, чтобы устроить там пир. До замка было слишком далеко, в дороге мясо могло испортиться.

Маару с советником направились в деревню первыми, остальные охотники остались грузить тушу.

Воздух дрожал от полуденного зноя. Они ехали вдоль опушки по краю ячменного поля. Король снял с себя верхний расшитый золотыми нитями камзол и откинул его назад на седло. Без него, в одной льняной рубахе он выглядел совсем диким, черноволосым варваром с песчаного юга, но никак не королём лесной северной страны.

Ещё издали зоркий глаз Маару приметил что-то неладное, сокол на его плече тоже взволнованно заклёкотал. Около самого отдалённого дома было слишком пыльно, доносился осипший голос дворовой собаки и едва различимые крики женщин. Пришпорив коня, король в считанные минуты оказался рядом с местом событий. То, что открылось взору Маару, заставило его резко остановиться и спешиться.

Крепкий деревянный двор был открыт настежь, в сквозном проёме виднелись две женские фигуры. Одна женщина была уже седой, другая, в разорванном, едва держащемся на плечах платье, - совсем девчонкой. Чуть поодаль лохматый тощий мальчишка с серпом в руках как беззубый щенок бросался на двух здоровенных детин в одежде королевских охотников, а те лишь громко гоготали и злили его громкими похабными выкриками. Маару помнил этих парней в городе, на охоте он их уже не видел. Значит, вот какую охоту они предпочитают. На лице юного защитника виднелись сливовые следы кровоподтёков, пальцы тоже были разбиты, но рукоятку серпа держали крепко, и огонь, полыхающий в глазах, мог сжечь всю деревню. Такой будет стоять до последнего.

- Что здесь происходит?

Низкий звучный голос Маару заставил замолчать даже собаку. Та лишь тихо заскулила и скрылась в распахнутых воротах двора – хозяин пришёл и сердится. Взгляд короля метнулся к мальчишке, требуя ответа у него. Отступившие назад в испуге парни его мало волновали – ответ держать должен обороняющийся.

- Они… - задыхаясь от волнения, начал он, - они хотели обесчестить мою сестру, а она совсем ещё ребёнок, - голос мальчика совсем сел, и он резким нервным движением вытер струящуюся по лицу кровь, словно хотел за этим размашистым жестом скрыть обуревающий его страх. Он уже догадался, кто перед ним. Слухи о черноволосом короле-колдуне передавались по деревням из уст в уста, как самые любимые домашние сказки.

- Причём тут возраст? – хмыкнул Маару и достал из ножен меч. – Кто из них?

Пацанёнок совсем растерялся, его запал угас, и губы мелко задрожали. Сейчас он казался совсем ребёнком, но, тем не менее, он набрался мужества и указал серпом на парня, который был чуть ниже и шире в плечах своего друга, мявшегося неподалёку от лошади короля.

Маару медленно подошёл к нему и пристально посмотрел в глаза.

- Тебе мало городских шлюх? – тихо, чтобы было слышно только им двоим, спросил король. - У тебя не хватает сил найти себе женщину по согласию? Или тебе нравится причинять боль?

Виновник попятился назад, но подъехавший советник направил на него лук, предупреждая все попытки к бегству.

- Руку протяни, - голос Маару прозвучал словно из-под земли. Человек не мог так говорить… Все замерли, предчувствуя приближение чего-то ужасного и непоправимого.

Глаза короля недобро вспыхнули, и стоило только парню протянуть вперёд дрожащую руку, как на неё безжалостно обрушился удар меча. Крик отчаяния и боли огласил округу. Здоровяк как подкошенный свалился на землю и стал кататься, прижимая искалеченную руку, из которой бил фонтан чёрной крови, к груди.

- В следующий раз полетит твоя голова, - спокойно проговорил король и, сорвав пучок свежей сочной травы, вытер окровавленный клинок.

Быстро вскочив в седло, Маару бросил последний взгляд на мальчика, впавшего в лёгкий ступор, и, снисходительно улыбнувшись его растерянному и восхищённому взгляду, пустил коня галопом прочь от деревни. Праздник в честь удачной охоты отменялся.

Нико лежал на кровати на спине, раскинув руки и ноги в стороны. Ссадины всё ещё причиняли беспокойство, поэтому лишний раз двигаться не хотелось. Часы, стоящие на столе, мерно тикали, отсчитывая время короткой бессонной ночи. Нико медленно сгорал от стыда. Никогда прежде он не представлял, какой он на самом деле трус. Сказать тренеру в лицо, что он жалкий – это было так просто по сравнению с тем, чтобы заговорить с человеком, занимающим все его мысли последнюю неделю. Упустить такой шанс!

Нико тихо застонал и зажмурился так, что голова разболелась.

- Идиот, придурок, тупица, последний кретин, - шептал он и с силой сжимал кулаки. Если бы можно было отмотать плёнку и вернуться в тот самый миг, когда парень со шрамом вошёл в автобус! Он был бы уже готов к его появлению, к его просьбе подвинуться. Тогда Нико не стал бы тупить и долго смотреть на него, не понимая, спит он или нет. Он вспомнил слегка насмешливый дружелюбный взгляд и вздрогнул. Он всё понял. Нико вскочил с кровати, мысль о том, что парень догадался о его интересе, перехватила горло, и он стал задыхаться. Нельзя больше пересекаться с ним. В следующую пятницу нужно дождаться другого автобуса и ехать на нём. Безумие, безумие. А как же… как же Маару? Это волнение при мыслях о нём… эта жажда жизни, которая просыпается каждый раз после встречи, краски, смыслы… всё бросить? Нико сжал ладонями гудящую голову и попытался рассуждать трезво. Нужно исходить из того, что отказаться от своих фантазий он не сможет до тех пор, пока они сами не отпустят его, а значит, ездить нужно на том же автобусе, что и всегда. При встрече с парнем со шрамом ни в коем случае не смотреть на него, или только мельком, пока он точно этого не видит. Десятки десятков людей ездят в автобусе, всех не запомнишь. Тем более Нико никогда не считал себя приметным, самый обычный подросток, быть может, только слишком худой для своего возраста, так теперь это только на руку. Худые люди занимают мало места, и на них взгляд не задерживается долго. Но его задержался… синий внимательный взгляд скользил по его разбитым коленям, к выступившим на бинтах каплям крови. Нико опять застонал, но теперь уже не от боли, а от душного липкого возбуждения, наполняющего низ его живота и требующего внимания к себе.

Удовольствие было болезненным, тяжёлым и мучительным. Оно всегда накрывало неожиданно, на несколько минут приглушая все органы чувств. Рваные мутные мысли текли по кругу в хмельной от лёгкости голове. Это не были эротические мысли или образы, как принято у большинства, хотя кто занимался подсчётами того, что воображают подростки бессонными ночами, доставляя себе грубое удовольствие? Нико видел перед собой отрубленную руку насильника и растерянного мальчишку, в котором смешались благоговейный трепет и животный страх перед королём. Никогда прежде он не видел столько человеческой крови, никогда прежде он не видел столь быстрого и безжалостного наказания, даже его отец, который так не вовремя уехал на покос, не порол его с таким каменным и бесстрастным лицом. Отцу всегда было жалко тех, кого он наказывал, и это унижало ещё больше, чем сама порка. Король Маару мог убить, не моргнув глазом, не только не жалея свою жертву, но и забывая об убийстве через полчаса.