Не могу сказать, что сразу почувствовала, какой должна быть моя Кармен. Может быть, потому, что сначала не до конца понимала этот образ. Из-за моей серьезности, сосредоточенности и неприступности на помосте меня называли не иначе, как «холодная Ума Турман» и «Снежная королева». А тут – знойная испанка. Поначалу мои вольные упражнения выглядели как-то неэмоционально, совсем по-детски: девочка с хвостиком, которой роль Кармен была явно не по возрасту. Хотя пора было уже и повзрослеть. И эта зажигательная по своей сути композиция в моем исполнении не очень трогала арбитров и зрителей. До того момента, как однажды, на командном чемпионате мира в Дортмунде, во мне что-то вдруг не шевельнулось: я вышла на ковер и неожиданно для себя улыбнулась, кокетливо взглянув на судейскую бригаду. И в этот самый миг поймала ответную реакцию одного судьи: по мне будто прошел электрический разряд, и это позволило почувствовать энергетику музыки и эмоционально раскрыться. Я вошла в образ этой темпераментной и коварной испанки. И ощутила такой кураж и такую реакцию публики, что каждое мое движение сопровождалось взрывом аплодисментов. Именно тогда я в первый раз была в состоянии эйфории, и мне это так понравилось, что хотелось идти дальше, оттачивая артистическую сторону своей композиции.

А уж как мне хлопали зрители! Здесь я поняла, что ковер – это та же сцена. И именно на вольных упражнениях мне нужно показать публике и судьям свой маленький спектакль, заставить их сопереживать образу. Удачное выступление серьезно влияет на итоговые результаты, ведь вольные – это последний снаряд в олимпийском многоборье, который может помочь сделать большой рывок вперед, к победе в абсолютном первенстве. В многоборье ты идешь по выверенной схеме: опорный прыжок, брусья, бревно, вольные упражнения. И мне часто доводилось заканчивать свою программу именно ударными выступлениями в вольных упражнениях. Я понимала, что даже без суперсложной акробатики могла показать здесь мастерство, красоту, хореографию, пластику, профессионализм, подчеркнув достоинства своего роста, фигуры и длинных ног. И поставить тем самым очень важную аккордную точку.

Тогда в Дортмунде я увидела, насколько важно уметь быть разной, какой оглушительный эффект это производит. Поэтому стала внимательнее относиться к своему имиджу. Он всегда отличался серьезностью и неприступностью: зрители, фанаты, арбитры, пресса и многие тренеры считали меня слишком холодной, железной леди в гимнастике. И я была такой на всех снарядах, пока не доходила очередь до вольных упражнений. Стоило мне выйти на ковер, как я отпускала свои чувства на свободу, переставала сдерживать эмоции и полностью отдавалась музыке. Улыбалась, была очень мягкой, искренней, душевной. А закончив упражнения, я убегала с ковра, и мое лицо вновь обретало серьезность. И этот образ владел в те времена всем гимнастическим миром.

Почему я так долго не могла достичь этого эффекта? Думаю, что шел процесс постепенного накопления: лишь когда все внутри выросло и созрело, я поняла, насколько мне это близко и органично. Многие молодые гимнастки пытаются улыбаться на ковре, выполняя вольные упражнения, но выглядит это все-таки искусственно и явно по-детски. Заметно, что все их мысли сосредоточены исключительно на акробатике, и цельного образа из-за этого не получается, все распадается на отдельные элементы. Точно так же было и со мной, пока в создание образа не включилась душа. Могу раскрыть и еще один маленький секрет: у меня никогда не хватало физических сил на выполнение полной комбинации ни на одном гимнастическом снаряде, будь то брусья, бревно или вольные.

И все мои упражнения были составлены так, чтобы можно было на небольших связочках, так называемой «водичке», – чисто хореографических па – немножко передохнуть. Но, делая это, в эмоциональном плане я из кожи вон лезла, чтобы зажечь и заворожить зрителей и судей своим артистизмом. И в вольных тоже вся акробатика и гимнастические элементы были разбавлены чувственной хорео-графической «водичкой». Эти маленькие хитрости помогали создавать единую композицию. Конечно, гореть душой – нелегко, а мой эмоциональный градус в вольных упражнениях, бывало, зашкаливал. Выходя на ковер, я чувствовала, как меня изнутри колотит и разрывает на части. Но это длилось лишь мгновение, пока не начинала звучать музыка и я не входила в образ, бросаясь в него как в омут головой. А когда музыка смолкала – убегала с ковра под сумасшедшую барабанную дробь собственного сердца, которое колотилось чуть ли не в пятках.

Да, в моей жизни был период, когда я не могла вставать на эти проклятые полупальцы. Но смогла преодолеть и это. Да, я была нестандартного роста, слишком высокой, при этом не очень крепкой и сильной, не самой пластичной. Но я брала не силой, а сложностью и техничностью исполнения упражнений, авторскими элементами, которые до сих пор носят мое имя, стилем, пластикой, душевностью и искренней улыбкой, своим оригинальным «хоркинским» почерком. Мы с тренером добились того, что у меня были очень акцентированные, тонкие и стильные вещи, которых не было ни у кого и которые помогали мне создать уникальный образ и донести композицию до зрителя.

А что же Карасев, спросите вы? Мы, к сожалению, больше не встречались лично. Но Борис Васильевич однажды пересекся с ним где-то. И, естественно, напомнил ему те его слова, которые меня когда-то завели, не преминув заметить, что та самая не встававшая на полупальцы гимнастка, на которой он поставил крест, стала не просто сильной спортсменкой, а настоящей звездой, несколько раз выиграв Олимпийские игры. Ну а я, честно говоря, очень благодарна Карасеву за ту жесткость в мой адрес. Его слова долгие годы помогали мне не сдаваться. И я доказала не только Карасеву, но и всему миру, что каждой спортсменке нужно давать шанс, а не выносить ей раньше времени «приговор». Хотя мне тогда было смертельно обидно: ведь многие в том строю, да и в сборной СССР не могли стоять на этих пресловутых полупальцах.

Но вернемся на спортивную базу профсоюзов «Крылатское». Подходил к концу тренировочный сбор, главной целью которого было выступление на взрослых всесоюзных соревнованиях, прозванных в гимнастическом мире «Комсомолкой». И я знала, что спортсменок, хорошо выступивших здесь, вызывают тренироваться в сборную команду страны. Каждый год «Комсомолка» проходила в разных городах СССР. На сей раз турнир состоялся на спортивной базе «Озеро Круглое» – именно там, где уже много лет тренировалась сборная СССР. Я была на седьмом небе от счастья: я увижу всех наших звезд гимнастики!!

Несколько лет назад, когда по телевизору транслировались какие-то крупные международные соревнования по гимнастике, я обратила внимание на Богинскую. Причем даже не потому, что она была сильнейшей гимнасткой планеты. «Мама, папа! – закричала я на всю квартиру. – Смотрите, Богинская похожа на меня, она такая же длинная!» И я стала ею больше интересоваться, следить за ее успехами и восторгаться.

Но на «Круглом» нас поселили не на самой базе, а на фазенде.

В то время телевидение транслировало бесконечный бразильский сериал «Рабыня Изаура», и после него все пригородные участки в 6 соток стали именовать не иначе как фазендами. Вот и мы прозвали те небольшие двухэтажные строения, которые сегодня называют сараями, этим красивым бразильским словом. Расположены они были в пяти-семи минутах ходьбы от главного корпуса, где живут сборники. А еще старожилы нас многозначительно предупредили, что на фазенде обитают привидения. И нам действительно чудилось, что по ночам где-то что-то постукивало и грохотало. От страха мы старались быстро-быстро уснуть, чтобы не слышать все эти ночные звуки, а до того как дрема смыкала девичьи очи и утихомиривала наше волнение, лежали тихо-тихо, не шевелясь, боясь привлечь внимание ужасных чудищ. Впрочем, в то время нас не сильно заботило, в каких условиях мы живем, куда важнее было то, где мы находимся и с какой целью.

Я бегала на все тренировки сборной страны, ловила моменты, когда в зал приходила Богинская, и наблюдала за любимой гимнасткой чуть дыша. Мне нравилось в ней абсолютно все: то, как она себя держит, как общается, как выглядит, как ведет себя с другими, может быть не менее великими. Но я не хотела беспокоить великую гимнастку своим чрезмерным вниманием, поэтому старалась, чтобы она не почувствовала моей тотальной слежки. Наблюдая за Богинской, я не забывала и других: Оксану Чусовитину, Татьяну Гуцу, Розу Галиеву, Дину Кочеткову – что ни имя, то огромный список побед. Там была и Оксанка Фабричная: хотя по возрасту она еще входила в молодежную сборную, но ее уже пригласили тренироваться в составе основной сборной СССР, как подрастающую смену. И, внимательно изучая их, я порой забывала, для чего, собственно, я туда приехала. Ведь сбылась моя мечта – увидеть сильнейших в работе. Казалось, что сами соревнования мне уже не так важны, так как я получила то, что хотела. Когда же наступил день моего выхода на помост, даже несколько удивилась. Я была спокойна, как никогда, потому что весь период подготовки к этим стартам абсолютно о них не думала – была занята наблюдениями за звездами, напрочь забыв о предстоящей борьбе и собственном результате. Оттого и вышла на соревнования без всякого волнения и мандража. Я не стремилась прыгнуть выше головы, а лишь четко выполняла предписания своего тренера. Мне было всего 11 лет, поэтому к соревнованию мастеров спорта меня не допустили – нужно было ждать еще два года. Но в своей группе я с первого же вида программы – опорного прыжка – захватила лидерство, потом укрепила его на брусьях. А вот на бревне, выполняя «фляк» с поворотом на 360 градусов с одной ноги в «ласточку», я потеряла равновесие и оказалась на полу. Когда свалилась – меня бросило в жар. Но тут же вспомнила слова тренера: не раскисать! Впереди новые упражнения и еще можно все наверстать. Правда, после следующего – вольных – я завершила соревновательный день лишь на седьмой позиции. Зато на следующее утро после выступления на брусьях переместилась уже на третье место, затем на бревне хорошенько собралась и снова вышла в лидеры, а окончательную точку поставила опорным прыжком. И в итоге стала победительницей в многоборье, да еще получила первое место в опорном прыжке и третье – на разновысоких брусьях.