Олимпиада проходила в Лейк-Плэсиде, советскую команду поселили чуть ли не в тюремных застенках. После победы тысячи американцев высыпали на улицы с флагами.

…Советский хоккей получал образование «на медные деньги»: в сороковые у нас не было ни достойных площадок, ни приличной экипировки. Играли с низкими бортами, тренировались на тесных, как поездное купе, первых площадках с искусственным льдом. Зато хватало энтузиазма, желания тренироваться от зари до зари и скоростной обводки, наработанной в русском хоккее. Выручали друзья по социалистическому лагерю: не раз советские команды проводили сборы в ЧССР и ГДР, на образцовых площадках. Выручала и Латвийская ССР, где имелись некоторые хоккейные традиции. Латыши (как и литовцы) принимали участие в довоенных чемпионатах мира, некоторые игроки бывшей сборной Латвии вошли в состав рижского «Динамо», которое в сороковые считалось одним из грандов советского хоккея. Правда, первые же чемпионаты СССР показали, что, несмотря на международный опыт и сносные условия для тренировок, выше четвертого места рижане подняться не могут. Вскоре самый одаренный рижский хоккеист – вратарь Харий Меллупс – по приглашению Василия Сталина перешел в московскую команду Военно-воздушных сил ВВС (болельщики называли команду смачнее – Ватага Василия Сталина). И… вместе с командой погиб в авиакатастрофе 7 января 1950 года. В том самолете должен был лететь и Всеволод Бобров [10] , но его спасло пренебрежение к режиму: Бобров опоздал на рейс.К дебютному для сборной СССР стокгольмскому чемпионату мира 1954 года команду подготовили Чернышев и тренер московских «Крылышек» [11] Владимир Егоров. Пророчество Ворошилова сбылось: родоначальники хоккея с кленовыми листьями на свитерах были побеждены 7:2. Сборная СССР сходу завоевала «золото» чемпионата мира, а неудержимый бомбардир Бобров был признан лучшим нападающим. В поэтический пантеон всенародных героев его ввел Евтушенко, написавший стихи «Прорыв Боброва» (1969):

В его ударах с ходу, с лета

От русской песни было что-то.

Защита, мокрая от пота,

Вцеплялась в майку и трусы,

Но уходил он от любого,

Шаляпин русского футбола,

Гагарин шайбы на Руси!

После победы на чемпионате мира-1963 в счастливом для нас Стокгольме, во дворце спорта Юханесхоф, хоккей стал в СССР всенародно любимым и государственно опекаемым видом спорта, затмив футбол. Девять раз подряд сборная СССР выигрывала чемпионаты мира, приучив болельщиков к дежурным победам. Пресса создавала образ идеального коллектива. Чего стоит статья студента журфака и центра нападения Владимира Юрзинова, который из-за аппендицита в 1964-м не поехал на Олимпиаду в Инсбрук. «Советский спорт» опубликовал трогательные размышления хоккеиста, который из Москвы рвался на олимпийский лед, мечтал помочь товарищам в кульминационные минуты турнира… Болельщики запомнили эту нестандартную статью действующего хоккеиста.

Весь 1968-й год брежневское Политбюро то в объятиях, то в борцовском клинче душило руководство ЧССР во главе с А. Дубчеком. В итоге в Прагу вошли войска стран Варшавского договора, и ненависть к «русскому Ивану» стала доминантой в настроениях чехов. Тем принципиальнее и жестче стали хоккейные матчи СССР и ЧССР. В 1969-м за сотни тысяч километров от Влтавы случился другой вооруженный конфликт – советско-китайский. Произошло это в районе острова Даманский, о котором тогда писали все мировые газеты. Тогда же, в марте, начался чемпионат мира по хоккею в Стокгольме. На том чемпионате чехи дважды победили сборную СССР. 28 марта, после второй победы, хоккеист Голонка сделал характерный жест: взял клюшку, как автомат, и «расстрелял» лавку советской команды [12] .

Диссидентски настроенные граждане СССР болели тогда за ЧССР. А чехословацкие болельщики выставили плакат: «Недомански – это вам не Даманский!». И долговязый форвард братиславского «Слована» и сборной ЧССР Вацлав Недомански забил тогда шайбу в ворота советского вратаря Коноваленко. А еще чехи поговаривали: «Ваш Даманский – наш Недомански». Поговорочка недолго соответствовала действительности: в 74-м Недомански бежал в Америку и до глубокой спортивной старости играл сначала в американских профессиональных лигах, а позже – в Европе. С годами советская публика подзабыла о 68-м годе, тем более что пражский соловей Карел Готт пел для нее о России: «Мне подарила земля моя вечная, самая добрая и человечная!». Но хоккейная сборная ЧССР оставалась принципиальным и ожесточенным противником, хотя Николай

Озеров и называл их «друзьями-соперниками». И дома тот же Готт пел на мотив западного шлягера «All by myself» пел балладу «Мой брат Ян», негласно посвященную студенту Яну Палаху который сжег себя на Вацлавской площади в 1969-м, протестуя против социалистической интервенции… В СССР хоккей стал, наряду с балетом и космосом, одной из праздничных витрин государства, спортом номер один. Хоккеистов приглашали на праздничные огоньки, где юмористы добродушно шутили про «братьев МАЙоровых и заслуженного МАЙстера спорта Старшинова». Хоккеем заболели даже старушки-домохозяйки, толковавшие на лавочках про Локтева и Фирсова, а позже – про Мальцева и Харламова. Крокодильский поэт Владимир Лифшиц иронизировал неспроста:

– Был у Харламова вначале

Один блистательный проход!..

– А все-таки ворот не взяли,

Не взяли все-таки ворот!

– Признаться, судьи удивили,

Играть заставили втроем.

– Да, зря Петрова удалили.

Был честный силовой прием!

– Мне от другого нет покоя,

Как вспомню, так душа болит:

Ведь это надо же такое,

Чтоб не использовать буллит!

Открою тайну вам теперь я:

То был не тренерский разбор.

Две бабки – Фекла и Лукерья —

Вели на кухне разговор.

Самая известная речевка советских болельщиков звучит: «Шайбу, шайбу, мо-лод-цы!». Это началось 19 и 24 июня

1961 года, когда известный хоккеист Борис Майоров неожиданно вышел на футбольное поле в составе родного «Спартака» в матчах против «Пахтакора» и алма-атинского «Кайрата». Болельщики приветствовали его воспоминаниями о «Шайбе» – и клич прижился. Хоккейный, по сути, клич приспособили в СССР для всех видов спорта. А Майорову пришлось футбол оставить: в те годы спортивное руководство считало, что ведущие атлеты не должны «воевать на два фронта» и Борису Майорову рекомендовали все силы отдавать хоккею.Песня Высоцкого «Профессионалам зарплата навалом…», звучащая во многих головах при мыслях о хоккее, была написана не про серию 1972 года, как многим может показаться, а про чемпионат мира 1967 года. Профессионалам НХЛ тогда запрещали принимать участие в мировых первенствах, но канадцы, мечтая одолеть сборную СССР, призвали под знамена сборной бывших профессионалов, на время оставивших свои именитые клубы. От такой команды ждали победы над сборной СССР: участники мировых первенств побаивались «хваленых канадских профессионалов» (последнее выражение ввел в обиход Николай Озеров).

Сперва распластан, а после – пластырь.

А ихний пастор – ох, как ревел!

А ихний тренер сказал, что Бревер

Жалеет очень и окривел.

Карл Бревер был профессионалом, трехкратным обладателем Кубка Стэнли в составе «Торонто», но ради чемпионата мира он на время ушел из профессионального хоккея. А распластал Бревера по льду центрфорвард московского «Спартака» Вячеслав Старшинов, умевший и забивать, и проводить силовые приемы. А потом Бревер еще и от Виктора Полупанова получил на орехи. Перед матчем со сборной СССР тренер канадцев (и по совместительству – действительно пастор) Д. Бауэр и впрямь повел хоккеистов на церковную службу (у Высоцкого – «Молились строем – не помогло»).

Пресса выделяла вратаря – комсомольца Владислава Третьяка, который в юном возрасте завоевал место в основном составе ЦСКА и сборной СССР. Уже в начале семидесятых наш молодой вратарь не тушевался в кампаниях журналистов и артистов, перед телекамерами. Советские люди узнали бы из тысячи вратарских масок маску Третьяка. Журналисты любили вспоминать, что в хоккей – правда, не канадский, а русский – в юности играла мама чемпиона (в сталинские годы у нас культивировали женский хоккей с мячом). Третьяку предстояло «на последнем рубеже обороны» отражать атаки канадских профессионалов, о силе которых в СССР ходили самые завиральные легенды.