У малышей нет недостатка в находчивости, особенно ярко она проявляется в играх, свидетельствующих о высокой ступени их развития. В бесцельных, казалось бы, шалостях развиваются все способности, присущие ластоногим этого вида. Они обогащаются опытом, который оказывается полезен им в последующей жизни. В игре они в известной мере познают свои возможности. Мне еще ранее, в зоологических садах, бросалась в глаза склонность этих животных к забавам. Во время очистки их бассейна служителю приходилось выдерживать нелегкую борьбу за резиновый шланг - слишком уж заманчивой игрушкой казался он морским львам! Но вот обнажалось дно бассейна, и львы немедленно начинали скользить на брюхе по мокрому полу. Я объяснял тогда поведение животных простым томлением в неволе. Позже я узнал, что большинство высокоорганизованных млекопитающих, особенно хищники, любят игры. Мой барсук катался по склонам холмов, выделывая при падении бесчисленные кульбиты. Однако мой рассказ об этом ничуть не удивил зоолога. Он, мол, видел и почище вещи: юный барсук, живший на воле, скатывался с крутого склона над своей порой. Внизу ого поджидала мама. Она брала сына за загривок и снова относила наверх!
Отвесные лучи полуденного солнца жгли немилосердно. Над раскаленными скалами стояло марево. Морские львы попрятались в тени кустов. Иные полезли в море, где мертвая зыбь вскоре укачала их. Вожака тоже сморил сон. Он лежал на воде перед самым берегом, не двигаясь. Когда волны швыряли его о камни, он не просыпаясь поворачивался на другой бок. Вот, не открывая глаз, он сделал ластом несколько ленивых взмахов и снова отдалился от берега. Голову он держал под водой и только каждые полминуты высовывал на поверхность кончик морды, чтобы набрать воздуху!
Меня тоже потянуло в море. Одев очки и ласты, я медленно погрузился в воду. Бальзам! Осторожно, чтобы не разбудить вожака, я отплыл немного от берега. Вначале ничего не было видно: во взбаламученной воде толклись бесчисленные пузырьки воздуха. Видимость и дальше оставалась неважной, но все же я различал в зеленоватом сумраке предметы на расстоянии примерно 10 метров. Они казались окутанными дымкой. Морское дно было покрыто галькой и редкими ветками кораллов. Юркие зеленушки бесстрашно сновали у самого дна взад и вперед, а мурена, завидя меня, испуганно раскрыла пасть и поспешно ретировалась в свое жилище под скалой. Солнечные зайчики, словно робкие зверюшки, ползали по дну, но от них не становилось светлее.
Вдруг из зеленоватого полумрака на меня надвинулась длинная темная тень. Я было испугался, но тут же разглядел, что это была всего лишь любопытная морская львица. Она остановилась передо мной, поглядела своими круглыми глазами и, как бы приветствуя меня, выпустила из носа несколько серебристых пузырьков. Я тоже выдохнул через нос, и так мы немного поиграли. Тут у меня иссяк запас воздуха, я выставил голову из воды, но от ужаса чуть было не забыл вдохнуть: в двух метрах от меня на воде покачивался вожак. Он с удивлением уставился на меня, и я, воспользовавшись его замешательством, бросился к берегу. Старик, однако, не отставал, тем более что его вынесла вперед высокая волна. Я махнул рукой, это заставило его на миг отпрянуть, и в ту же секунду я взлетел на скалу, прежде чем он успел подготовиться к нападению. Менее всего я желал вступать с вожаком в спор из-за нрав на его владения в воде!
Долго еще я не мог унять дрожь в ногах от пережитого ужаса. Купаться мне, во всяком случае, больше не хотелось. Я вернулся на свой матрац, а так как кругом все безмятежно храпели, сопели и зевали - зевота же, как известно, заразительна,- вскоре уснул. Проснулся я только часа в четыре пополудни. Морские львицы уже пробудились от сна и тщательно занимались своим туалетом. Сопенье и фырканье наполняли воздух! Улегшись на спину, львицы обеими передними ластами терли себе морды, точь-в-точь как это делают кошки. Были и такие, что ничуть не хуже собак задумчиво скребли себе подбородок, но не задней лапой, конечно, а ластом. Я сотни раз наблюдал такие же движения у наземных млекопитающих, но у морских львов они показались мне незнакомыми и комичными. Между тем ритуал умывания - древняя повадка млекопитающих, сохранившаяся и у обитателей моря. Самки не забыли и про детенышей и усердно чистили их, а те терпеливо лежали, пока мамаши терли и мяли их своими подбородками. Только один неслух попытался было спастись бегством, но морская львица успела схватить его за задний ласт и рывком притянула к себе.
Закончив туалет, самки отправились ловить рыбу, а малыши затеяли игру на мелководье. Вожак, как и утром, следил за порядком. Меня очаровало то, как он приветствовал каждую самку, входившую в воду. Он не пропустил ни одной и со всеми был одинаково любезен. Я успел за день проголодаться и теперь, растянувшись на матраце, жевал сухари с копченой колбасой, запивая снедь чаем. Кругом меня располагались морские львы, на омываемых волнами скалах ползали красные крабы. Могло ли быть лучшее место для стоянки?
Солнце постепенно опускалось за горизонт. Его лучи окрашивали небо в темно-красный цвет, и голые кусты отбрасывали на землю длинные неровные тени. Морские львы медленно перебирались на сушу. Стар и млад ковыляли через глыбы лавы к зеленым кустам криптокарпуса, под которыми они устроили себе спальню. Особенно торопились малыши: чуть ли не падая второпях, они разыскивали своих родительниц. Обнюхивая то одну самку, то другую, детеныш наконец обнаруживал свою мать. Встреча была радостной: оба терлись друг о друга мордами и блеяли, как овцы. Но если, случалось, малютка останавливался около чужой самки, она немедленно его выпроваживала. Нашелся, правда, один обжора, который, не выдержав искушения, попытался приложиться к чужому соску. Скандал разразился тотчас!
Обнаружив обман, разъяренная самка с ревом кинулась на малыша и задала ему сильную трепку. Значит, морская львица терпит только своего собственного отпрыска и узнает его безошибочно. Самозванца встречает ожесточенный отпор, причем не только матери, по и ее детеныша. Очень смешно наблюдать, как бранится такой маленький сосунок!
Уже в сумерках мое внимание привлек совсем крохотный детеныш. Ему явно не повезло. Спотыкаясь, он ковылял от одной самки к другой, но его отовсюду прогоняли. Пройдя таким образом всю колонию до конца, он уселся наверху скалы и в отчаянии заблеял в темноту. Он буквально плакал. Его тоненький, как у ягненка, голосок громко жаловался в ночи, и вдруг издалека, с самого берега, в ответ зазвучало успокаивающее басистое "бе-е-е! бе-е-е!". Малютка встрепенулся, словно от электрического разряда, мигом повернулся в сторону зова, поспешно ответил и кубарем покатился к берегу. Наконец-то мама нашлась! Встреча была бурной. Оба взволнованно блеяли и, если можно так выразиться, сердечно прижимались мордами. Только после этого малыш вспомнил о хлебе насущном. Тыкая мать мордочкой, он попросил молока.
Я был свидетелем нескольких таких встреч и каждый раз поражался, как хорошо животные распознают голоса близких. Обмениваясь призывами, мать и дитя быстро находили друг друга, даже если их разделяли естественные преграды. Морские львы при этом почти не ошибались. При мне лишь один раз на зов самки ответили сразу два детеныша, но недоразумение было быстро выяснено. Невольные ошибки не остаются безнаказанными: малышей награждают обычно несколькими хорошими шлепками.
Очень немногие млекопитающие обладают подобной способностью узнавать сородичей по голосу. К ним относятся овцы. После появления ягненка на свет, мать и новорожденный долго перекликаются, и в результате, очевидно, между ними возникает прочная связь. Я заметил, что аналогичную перекличку, даже во время кормления, ведет и морская львица со своим новорожденным, чем достигается, по-видимому, сходный результат.
Быстро темнело, колония постепенно замолкала, все самки с их потомством уже были на берегу, и только теперь старый самец выбрался на сушу. Вот когда он тоже сможет отдохнуть! По его движениям было заметно, как он устал.