Но старый термин оказался слишком живучим. Он пустил такие прочные корни и среди широкой публики, и среди специалистов, что никакие грозные резолюции не могли уже изменить сложившегося положения дел. Древних обитателей Ла Венты и Трес-Сапотес до сего дня называют ольмеками, хотя часто ставят это слово в кавычки. Конференция закончилась. Участники ее разъехались по домам. Но нерешенных проблем после этого отнюдь не убавилось.
В этот момент взоры многих ученых обратились к Ла Венте. Именно она должна была дать ответ на самые жгучие вопросы истории ольмеков. Но суровая природа и влажный тропический климат надежнее любых замков оберегали покинутый древний город: путь к нему был долог и тернист.
Только в 1940 году попадает в Ла Венту Стирлинг. Бесчисленные каменные статуи, гигантские головы в шлемах и вся романтичность окружающей обстановки надолго запали ему в душу. Это было именно то, что он так упорно искал. И ровно через год в сыром полумраке джунглей зазвенели топоры и мачете рабочих-индейцев. Началось второе и окончательное «открытие» Ла Венты.[3]
Что же представлял собой этот загадочный город?
У самого побережья Мексиканского залива, среди необозримых мангровых болот штата Табаско, возвышается несколько песчаных островов, крупнейший из которых, Ла Вента, имеет всего 12 километров в длину и 4 километра в поперечнике. Здесь, рядом с захолустной мексиканской деревушкой, по имени которой получил свое название весь остров, и находятся руины древнего поселения ольмеков. Основное ядро Ла Венты занимает небольшое возвышение в центральной части острова, площадью всего лишь 800 на 180 метров. Наиболее высокая точка города — вершина тридцатитрехметровой «Большой пирамиды». К северу от нее находится так называемый «Ритуальный двор», или «Корраль» — ровная площадка, огражденная каменными колоннами, а чуть дальше странная на вид постройка — «гробница из базальтовых столбов». Точно по центральной оси этих важнейших сооружений и находились все наиболее внушительные гробницы, алтари, стелы и тайники с ритуальными дарами. Прежние обитатели Ла Венты хорошо знали законы геометрии. Все важнейшие здания, стоявшие на вершинах высоких пирамидальных фундаментов, были ориентированы строго по странам света. Обилие жилых и храмовых ансамблей, вычурных скульптур, стел и алтарей, загадочные головы-исполины, высеченные из черного базальта, роскошное убранство найденных здесь гробниц говорили о том, что когда-то Ла Вента была крупнейшим центром ольмеков, а возможно, и столицей всей страны. Никто не знает, как долго длилось процветание города. А затем, как и Трес-Сапотес, он становится жертвой вражеского нашествия и гибнет в пламени пожаров. Все, что можно было разрушить, было разрушено. Все, что можно было ограбить и унести, было унесено. Незваные пришельцы стремились уничтожить буквально все, что напоминало им о культуре и религии побежденного народа. Но огромные каменные головы или многотонные колонны и статуи, изваянные из твердого как сталь базальта, уничтожить было не так-то просто. И тогда в бессильной ярости древние вандалы поспешили разбить мелкие скульптуры, а прекрасные и выразительные лица больших статуй намеренно обезобразили и повредили. Тем не менее значительная часть удивительных творений художников и скульпторов Ла Венты пережила века, и они были вновь открыты для человечества уже в наши дни.
В самом центре города, к северу от «Большой пирамиды», раскинулась широкая и ровная площадь, окаймленная со всех сторон вертикально стоящими базальтовыми колоннами. Посреди ее возвышалось какое-то непонятное сооружение — платформа, построенная из таких же каменных колонн. «Мы мучились в догадках по поводу назначения этой странной постройки, — вспоминает Стирлинг. — Вслух говорились самые неутешительные вещи, но в душе каждый надеялся на лучшее. Перед нами открывались самые широкие возможности. Одно лишь общее количество труда, затраченное древними жителями Ла Венты на строительство этой каменной платформы, указывало на ее важное значение».
Когда платформу расчистили, перед археологами предстал своеобразный базальтовый домик, наполовину спрятанный в земле. Длинная его сторона состояла из девяти вертикально поставленных столбов, а короткая — из пяти. Сверху это прямоугольное сооружение было перекрыто накатом из таких же базальтовых столбов. «Домик» не имел ни окон, ни дверей. Древние строители без помощи раствора и каких-либо специальных креплений так искусно подогнали друг к другу гигантские каменные колонны, что между ними не проскользнула бы и мышь. А ведь каждая из них весила без малого две, а то и три тонны и имела до 3 метров длины при диаметре в 30 сантиметров. С помощью ручной лебедки и прочных канатов рабочие принялись растаскивать верх загадочной постройки. После удаления четырех базальтовых столбов отверстие в крыше стало настолько широким, что можно было рискнуть спуститься вниз, туда, где в густых черных тенях скрывалась внутренняя часть просторной комнаты, замурованной жрецами Ла Венты много столетий назад.
«Сначала, — пишет Мэтью Стирлинг, — мы наткнулись на изящную маленькую подвеску в виде клыка ягуара, вырезанную из зеленого нефрита… Затем показалось овальное зеркало из тщательно отшлифованного куска черного гематита. А дальше, в глубине комнаты, возвышалась какая-то платформа, сделанная из глины и облицованная камнем. На ее поверхности отчетливо выделялось большое пятно яркой пурпурной краски. В пределах его мы обнаружили человеческие кости, принадлежавшие по меньшей мере трем погребенным».
Рядом со скелетами грудой лежали всевозможные изделия из драгоценного нефрита зеленых и голубоватых тонов: смешные маленькие фигурки в виде сидящих человечков с припухлыми лицами младенцев, карлики и уродцы, лягушки, улитки, оскаленные пасти ягуаров, диковинные цветы и бусы, зуб гигантской акулы и т. д. Здесь же находился и один из наиболее выдающихся образцов нефритовой скульптуры доколумбовой Америки — сидящая женская фигурка из полированного голубого камня с круглым гематитовым зеркальцем. Руки женщины сложены на груди, так что правая лежит над левой. Изящно причесанные длинные волосы ниспадают до плеч. Черты миловидного овального лица изображены скульптором настолько выразительно и точно, что кажется будто оно живет своей особой внутренней жизнью: и зритель отчетливо видит и тень лукавой улыбки на пухлых губах, и загадочный прищур слегка раскосых миндалевидных глаз.
В юго-западном углу погребальной платформы лежал странный головной убор, напоминавший скорее «терновый венец», чем символ власти и высокого общественного положения его владельца. На прочном шнурке было нанизано шесть длинных игл морского ежа, разделенных вычурными нефритовыми украшениями в виде диковинных цветов и растений. Кроме того, археологи нашли здесь две большие «катушки» из нефрита — украшения для ушей, своего рода серьги — и остатки деревянной погребальной маски с инкрустациями из раковин и кусочков нефрита.
Кто же покоился в гробнице из базальтовых столбов? Согласно легенде, до сих пор бытующей у индейцев Ла Венты, здесь, среди развалин древнего города, погребен не кто иной, как последний император ацтеков — злополучный Монтесума II,[4] павший в 1519 году в Теночтитлане от рук своих возмущенных соотечественников. И когда на землю опускается ночь, он выходит из сырой, темной гробницы наверх, чтобы в призрачных лучах лунного света танцевать со своими придворными на безлюдных улицах и широких площадях навеки уснувшей столицы ольмеков. Все это, конечно, плод народной фантазии, прекрасная легенда. Но научная значимость базальтовой гробницы Ла Венты вряд ли будет меньше оттого, что в ней вместо Монтесумы погребен другой могущественный правитель, живший за 9-10 веков до появления ацтеков в долине Мехико.