Кристева Ю. Разрушение поэтики. Бахтин, слово, диалог, роман//Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М., 2000.

Кристева Ю. Исследования по семанализу // Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики. М., 2004.

Барт Р. История или литература? Критика и истина. Смерть автора. Эффект реальности. С чего начать? От художественного произведения к тексту. Удовольствие от текста. Лекция // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

Барт P. S/Z. М., 1994.

Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине. М., 1996. Или: Современная литературная теория. М., 2004.

Косиков Г.К. Ролан Барт – социолог и литературовед // Барт Р. Избранные работы. Семиотика, поэтика. М., 1989.

Косиков Г.К. Идеология. Коннотация. Текст//Барт P. S/Z. M., 1994.

Косиков Г.К. От структурализма к постструктурализму (проблемы методологии). М., 1998.

Косиков Г.К. Структура и/или текст. Стратегии современной семиотики // Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М., 2000.

Косиков Г.К. Поэтика и герменевтика // Вопросы литературы. 1993. № 2.

Лашкевич А.В. Герменевтика: электронный гипертекстовый учебник. Ижевск, 2000.

Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

Ильин И.П. Постструктурализм: от истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. М., 1998.

Ямпольский М. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М., 1993.

Усманова А.Р. У. Эко: парадоксы интерпретации. Минск, 2000.

Постструктурализм дал толчок для развития самых разных направлений в критике. В рамках данной темы мы разберем содержание тех критических подходов, которые сложились под влиянием французского постструктурализма в 70—80-е годы XX в.

Оформление американского деконструктивизма принято связывать с так называемым Йельским манифестом, вышедшим в свет в 1979 г. Он представлял собой сборник работ Деррида и профессоров Йельского университета. Сложившаяся на почве рецепции идей Деррида при Йельском университете школа получила поэтому название Йельской школы. Центральная идея, развиваемая школой, – это постструктуралистская идея о невозможности научной интерпретации текста.

Лидер Йельской школы Поль де Ман обосновал данную идею оригинальной теорией художественного языка. В рамках этой теории язык художественного произведения трактуется как обладающий необозримой многозначностью и иносказательностью. В силу того, что слова метафоричны, в тексте происходит «систематическое уничтожение однозначных значений». Это качество художественного языка Поль де Ман именует «произволом» и «сумасшествием» языка. Именно на этой почве и возникает «непоследовательность», «противоречивость» самого произведения: так как слово принципиально многозначно, в каждом акте прочтения оно реализует разные значения, удерживать какой-либо устойчивый смысл текст «не хочет». Следовательно, любое прочтение ошибочно, ни о какой научно достоверной рецепции не может быть и речи.

На демонстрацию принципиальной противоречивости и аллегоризма произведения нацелено то «пристальное чтение», которое практикует П. де Ман. Например, обращаясь к «Исповеди» Руссо, он приходит к выводу, что с риторической точки зрения текст Руссо организован так, чтобы лишить читателя понимания, чему Руссо отдавал приоритет – разуму или вере.

Другой представитель американского деконструктивизма, Харольд Блум, обосновывает идею принципиальной ошибочности всякого прочтения по-другому, а именно посредством изучения отношений между авторами, с одной стороны, и отношений между читателем и текстом, с другой.

Анализируя отношения между авторами, Блум делит поэтов на слабых и сильных. Слабые поэты подчиняются традиции, сильные, наоборот, стремятся избавиться от влияния своего предшественника. Отношение сильного поэта к предшественнику, влияние которого он хотел бы преодолеть, Блум трактует в психоаналитическом ключе: как подобное отношению сына к отцу. Сильный автор, по Блуму, в отношении своего предшественника испытывает нечто вроде эдипова комплекса. С одной стороны, он восхищается его творчеством, и это неизбежно выливается в подражание, заимствование, ориентацию на предшественника. С другой стороны, поэт осознает, что подражание лишает его собственной индивидуальности.

Это специфическое переживание Блум называет «страхам влияния». Изживание «страха влияния» происходит через намеренно или бессознательно ошибочное прочтение литературного отца и «переписывание» его творчества. Заимствуя у своего предшественника важные для себя аспекты творчества, поэт пытается скрыть источник подражания, принципиально исказив (по слову Блума, «извратив») заимствованные у того черты. Так сильный автор «убивает» своего предшественника. Творчество, по Блуму, таким образом, есть результат подражательного, но ложного, «творчески неправильного» чтения и стремления поэта замаскировать источник своего подражания. Блум описывает феномен ложного чтения как своего рода защитный механизм, который использует психика автора, мучимого страхом собственной несостоятельности в литературе.

Примерно такие же отношения, по Блуму, связывают и критика (читателя) с текстом. Читатели также делятся на слабых и сильных: слабый подчиняется суггестивной власти произведения, сильный вырабатывает концептуальное прочтение произведения. Блум трактует концептуальное прочтение как способ конкуренции читателя (критика) с автором. Тот же страх утраты индивидуальности перед лицом текста заставляет читателя присваивать тексту актуальные для себя смыслы и таким образом обрекает его на ложное прочтение – прочтение, заинтересованное не в семантике текста, а в самоутверждении перед лицом его автора. Страх утраты индивидуальности, переживаемый читателем, лишает смысла само стремление к адекватному прочтению и вынуждает читателя к эгоистическому искажению его семантики. Поэтому никакое прочтение не может быть признано правильным, любая интерпретация есть «лжеинтерпретация».

Феминистская критика также вырастает на почве переосмысления идей французского постструктурализма. Ее исходный тезис – это утверждение, что господствующей культурой является культура маскулинная, патриархальная, культивирующая мужские ценности. Женское начало в рамках маскулинной культуры, дескать, принципиально недооценено, более того, она формирует образ женщины как «иного», «другого», «вторичного», «маргинального» и даже «отклонения». Поэтому в маскулинной культуре женщина превращена в объект подавления, в то время как мужчина наделяется полномочиями субъекта власти. Вслед за Деррида феминистская критика поэтому обозначила современную культуру как культуру «фаллоцентристскую», т. е. утверждающую мужской взгляд на вещи и репрессирующую женственность. Напомним, что, говоря о фаллоцентризме, Деррида и подразумевал под фаллосом символ власти, символ господства в культуре.

Главное понятие феминистских штудий – тендер. Под тендером в феминизме понимается то представление о половой принадлежности, которое формируется культурой в процессе социализации личности. Роль литературы в формировании тендера и детерминированность письма и чтения тендером составляют основные вопросы феминистской критики. Конкретизируем ее проблематику более детально.

Во-первых, ее составляет разоблачение стереотипов маскулинной культуры, выразившихся в литературе. Литература при этом рассматривается как воспроизводящая мужской взгляд на вещи и, следовательно, предлагающая читателю искаженную картину мира, которую и следует разоблачить в качестве конструкта фаллоцентристской культуры. Пожалуй, центральным стереотипом фаллоцентризма, на разоблачение которого в первую очередь направлены усилия феминизма, является идея превосходства мужчины над женщиной. Происхождение данного стереотипа связывается в феминистской критике с совокупностью факторов биологического, исторического, культурного плана.