Люди, вооруженные только зонтами и плащами от дождя, перемещались в поисках лучших точек обзора, чтобы видеть пересечение трех улиц – Фридрихштрассе, Мауэрштрассе и Циммерштрассе, где находился главный пропускной пункт между Западным и Восточным Берлином. Некоторые стояли на крышах. Некоторые, в том числе фотографы и репортеры, смотрели из окон невысоких домов, сохранивших следы военных бомбардировок.

Ведя репортаж с места событий, корреспондент Си-би-эс Даниэль Шорр драматическим баритоном сообщил радиослушателям, что «сегодня вечером холодная война приобрела новый размах, когда впервые в истории встали друг против друга американские и русские солдаты. До сих пор конфликт Запад – Восток велся через представителей – немецких и других. Но этим вечером столкновение сверхдержав произошло в виде стоявших друг против друга на расстоянии менее ста метров десяти русских танков и десяти американских «паттонов»…».

Ситуация была настолько напряженной, что, когда американский армейский вертолет спустился довольно низко, чтобы рассмотреть поле битвы, восточногерманский полицейский в панике рявкнул: «Ложись!» – и послушная команде толпа упала лицом в землю. Были моменты, когда царило странное спокойствие. «Американские солдаты стояли рядом со своими танками, ели из котелков, а жители Западного Берлина, собравшиеся позади заградительных барьеров, покупали у уличных торговцев сухие крендельки, посыпанные солью. Эту сцену ярко освещали мощные прожекторы с восточной стороны, а советские танки, стоявшие на неосвещенной части сцены, были почти невидимы».

Распространился слух, что в Берлине начнется война. Es geht los um drei Uhr («Она начнется утром, в три часа»). Радиостанция Западного Берлина сообщила, что генерал в отставке Люсиус Клей, новый чрезвычайный представитель президента Кеннеди в Берлине, с важным видом, как герой из голливудского фильма, двинулся к границе, чтобы лично отдать приказ начать стрельбу. Затем прошел слух, что командир американской военной полиции застрелил восточногерманского коллегу на контрольно-пропускном пункте «Чарли», и теперь обеим сторонам не терпится открыть огонь. Рассказывали, что все советские подразделения движутся к Берлину, чтобы раз и навсегда покончить со свободой в этом городе. Берлинцы плодили слухи, один невероятнее другого. Учитывая, что большинство из них уже пережили одну, а кто-то и две мировых войны, они считали себя вправе судить о том, что может произойти.

Генерал Клей, руководивший воздушным мостом в 1948 году, спасший Западный Берлин от трехсотдневной советской блокады, сам неделей раньше создал нынешнюю конфронтацию из-за вопроса, который, по мнению большинства его начальников в Вашингтоне, не требовал военного разрешения. В нарушение установленных четырьмя державами процедур восточногерманская пограничная полиция стала требовать, чтобы гражданские представители союзников предъявляли удостоверения личности перед входом в советскую зону. Раньше пропуском в зону служили номерные знаки американских машин – этого считалось вполне достаточно.

Знавший по собственному опыту, что Советы постепенно отобрали бы права у Запада, если бы не встречали сопротивления даже по самому мелкому вопросу, Клей отказался выполнять новое требование и приказал, чтобы военные эскорты сопровождали гражданские машины при пересечении границы. Машины гражданских лиц в окружении солдат с винтовками с примкнутыми штыками, при поддержке танков, проезжали через зигзагообразные бетонные барьеры контрольно-пропускного пункта.

Поначалу жесткая позиция Клея оправдала себя: восточногерманские пограничники отступили. Однако Хрущев приказал отправить к границе такое же количество танков, как у американцев, и подготовить на случай необходимости резерв. Он распорядился закрасить опознавательные знаки на советских танках и выдать экипажам черную униформу, однако попытка сохранить инкогнито оказалась безуспешной. В тот день, когда советские танки подошли к контрольно-пропускному пункту «Чарли», они превратили незначительный пограничный конфликт американцев с восточными немцами в войну нервов двух самых могущественных государств в мире. Американский и советский командующие, руководившие из оперативных центров, расположенных на противоположных сторонах Берлина, обдумывали следующие шаги, с тревогой ожидая приказов от президента Джона Ф. Кеннеди и председателя Совета Министров СССР Никиты Хрущева.

В то время как лидеры в Москве и Вашингтоне обдумывали, что предпринять, американские танкисты под командованием майора Томаса Тири с тревогой разглядывали своих противников, находящихся по другую сторону самой известной в мире границы, разделившей Запад и Восток. Всего два с половиной месяца назад во время драматичной ночной операции 13 августа 1961 года восточногерманские войска и полиция устанавливали первые заграждения из колючей проволоки и караульные посты вокруг Западного Берлина, чтобы остановить поток беженцев, ставивший под угрозу существование ГДР как государства.

С тех пор коммунисты укрепили границу с помощью бетонных блоков, минометов, танковых ловушек, сторожевых вышек и служебных собак. То, что мир узнал как Берлинскую стену, описал радиожурналист Норман Гельб как «самое удивительное, самое бесцеремонное городское сооружение за все время… которое ползло по городу подобно фону, на котором разворачивался кошмар». Журналисты, фотокорреспонденты, политические лидеры, начальники разведывательных служб, генералы и туристы хлынули в Берлин, чтобы увидеть, как фигуральный «железный занавес» Уинстона Черчилля материализуется в своем физическом воплощении – Берлинской стене.

Всем было ясно, что танковое противостояние на контрольно-пропускном пункте «Чарли» – не военные учения. Тири проследил, чтобы солдаты зарядили танковые орудия боевыми снарядами. Кроме того, солдаты Тири установили на некоторые танки навесное бульдозерное оборудование. Танкисты готовились привести в действие план Клея, который заключался в следующем: танки с навесным бульдозерным оборудованием на законном основании въезжают в Восточную Германию, что формально закреплено четырехсторонними соглашениями, а на обратном пути проламывают часть стены.

Американские механики-водители, чтобы согреться и снять нервное напряжение, запустили двигатели. Пространство заполнил оглушительный рев. Однако малочисленный союзнический контингент – 12 тысяч солдат, из них 6500 американских – не имел шансов в обычном конфликте против приблизительно 350 тысяч советских солдат, находившихся в пределах досягаемости. Солдаты Тири понимали, что совсем немного отделяет их от всеобщей войны, которая может стать ядерной быстрее, чем удастся сказать «ауф-видерзейн».

Корреспондент агентства Рейтер Келлетт-Лонг, примчавшийся к контрольно-пропускному пункту «Чарли», чтобы первым передать сообщение о танковом противостоянии, испытал волнение, когда увидел, как американский солдат заряжает пулемет, установленный на одном из танков. «У него может дрогнуть рука, пулемет выстрелит, и этот солдат начнет третью мировую войну», – подумал Келлетт-Лонг.

В 18:00 в Вашингтоне – в Берлине была полночь – советники Кеннеди по вопросам национальной безопасности собрались на экстренное совещание в Зале Кабинета [1] в Белом доме.

Ситуация выходила из-под контроля, и президент пребывал в крайне возбужденном состоянии. Только на этой неделе стратеги закончили составление подробных планов нанесения упреждающего удара по Советскому Союзу в случае непредвиденных обстоятельств, в соответствии с которым противник лишался возможности нанести ответный удар. Президент еще не утвердил планы, продолжая забрасывать своих экспертов каверзными вопросами. Сценарии конца света повлияли на настроение президента, когда он сидел с советником по вопросам национальной безопасности Банди, государственным секретарем Дином Раском, министром обороны Робертом Макнамарой, председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Лайманом Лемницером и другими высокопоставленными американскими чиновниками.