– Тогда как это все понимать? – раздраженно воскликнул Карл. – Как, по-вашему, я могу находиться не в своём времени?

– Дело в том, что Доктор Штерн изобрел резонатор зет-поля, – заговорил я, и плиты загудели сильнее, будто стараясь заглушить мои мысли. Хаос, царивший в голове, заставил меня умолчать о шепчущих, чтобы не пробудить в Ростиге скептика, хотя пистолет развязывал язык. Поток мыслей привел к рассказу о воспоминаниях, оживлённых зет-полем. Но назвать вооружённого человека продуктом воображения Дока язык не поворачивался.

– Зет-поле, говорите?

– Да.

– Ну и как с этим связан я?

– Вы – мои воспоминания, – вступил Доктор Штерн. – Вы просто воссозданы моими мыслями.

– Мыслями?! – воскликнул Карл и, размахнувшись, с силой запустил в стену наполненный еще до всего происходящего мною бокал. Послышался звон стекла, разбившегося вдребезги. – Как, по-вашему, «порожденный мыслями» мог это сделать?

Он демонстративно покрутил пистолетом в воздухе.

– Учтите, мысли могут убить, – недобро улыбнулся Ростиг. – «Вальтер П38³» – мой настоящий друг.

– Забавно будет, – вздохнул Штерн, – погибнуть от своих воспоминаний.

– Но я тоже погибну, сэр. Забавнее некуда, – я не поддержал веселья.

– Вам, Док, надо учиться контролировать свои мысли. Похоже, они иногда могут жить собственной жизнью… – Ростиг, вновь обретший уверенность, угрожающе выпустил нам в лицо дым сигары, принесённой из прошлого. Док не курил.

Сдерживая кашель, я пытался уловить логику событий: обрыв, дерево, луна… Что-то похожее я видел на одной из гравюр. Откуда она? Скорее всего, ответ содержался в том несколько корявом стихотворении, что, как и гравюра, родилось в результате несчастной любви Штерна к Хильде.

А Иегудит? Иегудит же, видимо, вторая его любовь. Эти ожившие эпизоды – звенья одной логической цепочки мыслей. И Карл Ростиг – последствие побега, устроенного Штерном именно тогда, когда он впервые увидел Иегудит.

А что, если Штерн согласится пойти с ним и войдёт в ту дверь, появившуюся за спиной Карла? Куда он попадет? Что произойдет? Неужели он уйдет в никуда?!

Я ОЖИВУ! ВЫ НЕ ПРОТИВ?

– Хорошо, – неожиданно сказал Карл Ростиг. – Допустим, я поверю. Надо признать, обстановка вокруг, действительно, какая-то странная, и почему-то у меня в памяти образовался провал… Будто вы стерли большую часть моих воспоминаний… Но, заметьте, я мыслю, следовательно, существую! И, как понимаю, существую, пока есть зет-поле. Вы говорите, что я не живой. Это спорный вопрос. Может, мы все существуем… как те листья на ветру, пока…

Ростиг надолго замолчал, в повисшей тишине шум грозы на улице стал особенно слышен.

– Вы – иллюзия.

– Да бросьте, герр Штерн… Реальность – вот истинная иллюзия! – как бы в подтверждение его слов за окном, ставшим теперь дверью, раздался удар грома. – Осталось только научиться жить… Без зет-поля. Герр Штерн, это реально?

– Нет, – резко ответил Док.

– Зря вы так… Сердиться на меня не стоит: мир сам по себе нейтрален, и всё зависит от того, как мы на него смотрим, то есть от нашего мировоззрения. Так что можете относиться сейчас ко мне как к другу. К тому же, как вы сами говорите, всё уже давно в прошлом.

– Но моё отношение к вам не заставит оборудование оживлять людей из прошлого.

– Да бросьте!.. Я начинаю улавливать ваши мысли, Доктор Штерн, – он перевел дуло пистолета, направив его на седую голову, будто считывая сигналы мозговых волн, – хотя вы темните. Вы сейчас думаете: «Можно. Нужен только… некий эквивалент для обмена».

Дуло неожиданно повернулось в мою сторону.

– Вам надо пройти в эту дверь, сэр, – хладнокровно приказал Карл.

Штерн встал между нами.

– Отойдите! Быстро! – прошипел Карл. – Вы мне больше не нужны… Ваш резонатор ушёл в прошлое.

– Без меня вы не сумеете материализоваться в этом мире, – напомнил Доктор Штерн.

– Тем не менее, если вы не отойдёте, придётся разбираться без вас.

Звучный голос Карла заглушил скрип двери и шаги тёмной тени, возникшей за его спиной. Тонкая рука протянулась к бутылке коньяка и обрушила удар на голову Ростига. Воспользовавшись моментом, Штерн ловко выбил из рук упавшего совсем не воображаемый пистолет.

И когда я с облегчением подумал, что наконец опасность осталась позади, она подкралась оттуда, откуда я её совсем не ждал…

Раздался сухой щелчок затвора, и чернеющий глазок дула уставился мне в лицо.

– Простите меня, – у Штерна был взгляд судьбы, а пуля не прощала непокорности.

Ещё до того, как курок поддался пальцу Дока, в мою голову закралась догадка – он захотел обменять меня на…

– Штерн, стой, – откуда-то сбоку прозвучал женский голос.

Расплывчатая фигура обрела четкие очертания, превратившись в красивую девушку с необычным именем Иегудит.

Прогремел выстрел, и Карл Ростиг, едва поднявшийся на ноги, тяжело рухнул на пол. Меня охватило гнетущее чувство, которое вселяет в нас присутствие смерти. Она словно заполнила собой пространство, вытеснив из комнаты часть воздуха, так что стало трудно дышать. Другую часть отнял друг покойного – заряженный вальтер. Он снова смотрел на меня.

– Зачем?! – Иегудит взметнула руками и только ахнула, будто набирая в грудь воздуха для отчаянного вопля.

– Иегудит, он… – Штерн осекся, но, сделав над собой усилие, продолжил: – Он хотел тебя убить…

– Убил. Тогда… Опусти пистолет, это не выход, – она старалась говорить спокойно, но грудь её тревожно вздымалась.

– Иегудит, ты жива, пойми! И будешь жить! – подходя ко мне ближе, едва не кричал Штерн.

– Ты станешь, как они, думать только о своих интересах? Какой тогда из тебя герой?

Она спрашивала сердцем, пробуждённым к жизни с тем же вопросом: «почему?»

– Герой, герой… – проговорил Доктор Штерн, а затем… ударил меня по голове.

«Почему?» – успел я перехватить мысль Иегудит и ушёл в темноту.

ПРОБУЖДЕНИЕ

На меня смотрел чужой потолок. Сквозь наполовину раздвинутые шторы из окна пробивались лучи утреннего солнца. Тихо тикали напольные часы. За окном еле-еле слышно падали с крыши редкие капли – всё, что напоминало о ночной грозе. Попробовал привстать – движение отдалось в голове тупой болью. Всё же приподнялся с трудом, но взглядом ушёл не дальше дивана. Чашка дымящегося кофе на столике напрасно дразнила меня ароматом, а румяные гренки на тарелочке наверняка успеют остыть, пока я соберу силы для рывка.

– Вы уже проснулись, мистер Вэн, – одновременно с открывшейся дверью проскрипел голос дворецкого. Через секунду показался и сам хозяин – важный, опрятный, с полотенцем, переброшенным через руку.

– Да, – хрипло отозвался я. – Что произошло?

– Ничего сверхъестественного, – успокоил дворецкий. – Вы оторвали с потолка одну из плит, и она угодила вам прямо на голову. Вместе с Доктором Штерном мы позаботились о вас и, пока вы были без сознания, перенесли сюда, в комнату для гостей.

– А где сам Доктор Штерн? – шишка на затылке подсказывала мне вопросы.

– Доктор Штерн очень спешил и просил передать на словах, что жутко извиняется и за несчастный случай, и за то, что не сможет проводить вас лично, – вынужден уехать по неотложному делу…

«Извиняется он! Чуть не отправил меня неизвестно куда…»

– Но ведь не отправил же, – философски заметила Сьюзи, и Вэн улыбнулся этому факту, креслу и чашке шоколада.

– У него, наверное, просто не получилось…

– Или Иегудит удалось его уговорить, – предположила она. – А ты уверен, что всё это тебе не приснилось?

– Нет, думаю…

– Думает он… – Сьюзи с сомнением взглянула на Вэна и тут же перешла к практической стороне вопроса: – У тебя остался какой-нибудь «сувенир»-артефакт?

– М-м-м… Что-нибудь в доказательство того, что все происшедшее было на самом деле?