В данном варианте европейский роман еще лишен широты и масштабности, но в нем умело использованы возможности повествовательной формы для реализации романной структуры. Не претендуя на воспроизведение широкой картины жизни и сосредоточившись на изображении внутреннего состояния героев, Б. Констан создал произведение, заслужившее в то время высокую оценку современников, в частности А.С. Пушкина и П.А. Вяземского, который был инициатором перевода произведения на русский язык.

Вслед за этим посмотрим, как реализуется романная ситуация и формируется романная структура на примере двух весьма значительных произведений европейской литературы —

«Красного и черного» Стендаля и «Евгения Онегина» Пушкина.

Приступая к размышлениям о произведениях Пушкина и Стендаля, необходимо отметить, что они были закончены и опубликованы практически одновременно, в самом конце 20-x годов. Кроме того, это первые, по существу, реалистические произведения в европейской литературе. О реалистичности «Евгения Онегина» еще в 40-е годы основательно писал Г.Н. Поспелов. Исследование этого романа в данном ракурсе было продолжено Г.А. Гуковским, Д.Д. Благим. Реализм романа Стендаля рассматривался Б.Г. Реизовым и Б.Л. Сучковым.[35]

Оба писателя опирались, как мы видим, на богатую традицию, заложенную и разработанную предшествующими романистами. Однако их достижения и открытия имеют принципиально новый смысл. Постараемся показать это на анализе конкретного материала.

В романе «Красное и черное» Стендаля дана полная и всесторонняя картина французского общества последних лет Реставрации. Многочисленные персонажи, как бы взятые из провинциальных городов разного масштаба и самого Парижа, их количество и степень детализированности обрисовки принципиально отличают этот роман от предшествующих. Читая его, можно восхищаться результатами наблюдательности Стендаля и его обобщениями. И все-таки эта великолепная и объемная картина получает нужную окраску и оттенки благодаря романной ситуации, собирающей и сцепляющей весь материал, т. е. соотношению полюсов, представляющих персонажей с разным типом сознания и поведения, или микросреду в соотношении с макросредой или просто средой. Среда весьма густо населена персонажами, которые поразительно ординарны и потому во многом похожи типом поведения. Человеческая неординарность – редкий случай и в провинциальной, и в парижской среде. Но именно неординарность позволяет увидеть эту среду как бы со стороны и оценить ее консерватизм и даже убогость. В этой роли выступают Жюльен, г-жа Реналь и Матильда, которым, в свою очередь, помогает повествователь. Поэтому мы видим мир, воспринимаемый их критическим взглядом.

Эти герои составляют так называемую микросреду, исследование которой составляет особую заботу писателя и оттачивает его принципы понимания и изображения личности. В пределах микросреды все герои интересны, но главным в объективе, конечно, оказывается Жюльен. В выборе героя как бы продолжаются традиции Руссо: Сен-Пре был разночинцем, Жюльен – сыном плотника. Но объяснение характера героя становится более глубоким, поскольку здесь учитываются исторические мотивы. У Руссо микросреда (Юлия и Сен-Пре) изолирована от мира и замкнута в себе, у Стендаля все судьбы пересекаются, переплетаются и вписываются в среду. Вместе с тем объясняется существование героя в новом для него мире. Этим достигается двойная цель: «остраняется» взгляд на мир и выясняется характер того, кто оказался «чужим» в этом мире.

В литературе о Стендале своеобразие героя не раз сводилось к честолюбию, тщеславию, лицемерию. Роман ставился в ряд с многочисленными произведениями о молодых людях, рвущихся наверх. Такая мысль звучала и в ранних работах Реизова, одного из лучших отечественных специалистов по творчеству Стендаля, но позднее ученый откорректировал свою точку зрения[36]. Оценки романа продолжают уточнять и в наше время.[37]

Всмотримся внимательно в характер героя. Первое, на что обращает внимание автор при изображении Жюльена, это способности человека. Могут ли они принадлежать плебею? Судьба Жюльена Сореля дает явно положительный ответ. Но такому человеку для существования в мире Реналей, Вально и де ла Молей необходима определенная доля притворства, лицемерия, приспособленчества, и Жюльен не может не пользоваться этим оружием.

К этому его цели и мироощущение, однако, не сводятся. Нравственные принципы молодого героя в первую очередь основаны на чувстве гордости и независимости, которые достаточно дорого даются человеку в том мире. Постоянная настороженность, резкость, колючесть, доходящая подчас до способности обидеть любимую женщину, объясняются именно нравственной позицией, боязнью быть оскорбленным аристократами и стремлением во всех случаях сохранить свою честь. Незнание человеческой психологии, особенно женской, усугубляет его страх и провоцирует агрессивность. Но главное, что движет им, – это сознание собственного достоинства.

Подобная позиция обычно свойственна не любому плебею, а лишь тому, кто не желает мириться со своим положением и с необходимостью подчиняться унизительным принципам. Чувство гордости и нравственной независимости постепенно перерастает у Жюльена в мировоззрение, которое питают неприязнь и враждебность к дворянско-буржуазному кругу. Сначала это неприязнь человека, обиженного судьбой и лишенного достойного социального положения. Но вскоре, еще в Верьере, неприязнь превращается в осознанное чувство презрения к обладателям денег, которые думают только о наживе. Жюльен проникается уважением, симпатией к госпоже Реналь потому, что ей чужды корыстные мечты ее мужа, что она внутренне безразлична к тому богатству, которое ее окружает. Помимо этого Жюльен замечает, что стремление к обогащению у Вально и страх за потерю своих привилегий у Реналя не сочетаются ни с какими духовными интересами. Так, общение с гостями и единомышленниками своего патрона приводит Жюльена к пониманию, что их разделяют не только социальный барьер, но и внутренние убеждения.

Эти убеждения складываются у него в совокупность некоторых принципов, которыми он не бравирует, а хранит в своем сознании, пока не встречает человека, способного понять его мысли. Таким человеком оказывается граф Альтамира, испанский заговорщик, спасшийся от расправы. Матильда де ла Моль и ее брат граф Норбер сразу замечают, что Жюльен не только заурядный плебей, стремящийся к богатству и положению, но и носитель определенных идей. Матильда называет его про себя Дантоном и осознает, что в случае революционных событий он неминуемо примкнет к революционной партии.

Герой действительно озабочен подобными мыслями. «Если бы испанские либералы, – говорит он себе, – вовлекли народ в преступления, их бы тогда не выкинули с такой легкостью. А это были дети, они важничали, разглагольствовали, как я». О серьезности позиции Жюльена говорит и отношение к Наполеону, которое меняется сначала на более трезвое, а затем и резко критическое: «Всюду одно лицемерие, даже у самых добродетельных, даже у самых великих! Наполеон на острове Елены… Боже мой! Даже такой человек, да еще в такую пору, когда несчастье должно было его призывать к долгу, унижается до шарлатанства». А.В. Карельский отмечал: «Жюльен Сорель при всем его французском «тщеславии» – натура героическая. Пресловутое лицемерие Жюльена – лишь навязанная внешними условиями поведения маска, так и не приросшая к его лицу. За ним таится саморазвитие души, генетически структурированной «по-итальянски» – страстью, а не расчетом».[38]

Внешнее сближение с кругом маркиза не снимает и не уничтожает внутреннего отчуждения от дворянства. «Вместо того чтобы найти в сыне плотника преклонение перед «высшей» средой, в которую он попал, – писал другой ученый еще в 30-е годы, – читатель видит в герое черты отточенной ненависти к этой среде, черты большого ума и озлобленной энергии»[39]. Сорель не увлечен честолюбивыми планами, им движет мстительность, а не честолюбие.