Придет время, и мы обстоятельно познакомимся и с этим, и с другими исследованиями талантливого ученого. Но сейчас обратим только внимание на то, как музыкально тонко слышит литературовед весть, подаваемую чеховским текстом.

Нет в пьесе острого социального конфликта. Внутренний мир каждого героя по-своему значителен. Автор обращает нас к очень личным, «субъективно-интимным» переживаниям героев, к «области чувств» грустных, трогательных, нежных, иногда наивных, иногда нескладных и смешных.

Лирический драматизм ситуации в том, что «каждый среди других – один. И отношения между ними рисуются в подчеркнутой разрозненности». Источник конфликта распознается вне воли людей. Нет здесь личного антагонизма. Отношения героев проникнуты взаимным доброжелательством. И тем не менее «они все же внутренне оказываются чужими и в жизненном процессе как бы отменяют, исключают друг друга».

«Над всей пьесой, – пишет А.П. Скафтымов, – веет мысль…о разорванности между субъективными стремлениями людей и той объективной данностью, которую они имеют и которую могут иметь»[5].

Настоящий литературовед о сложном тексте умеет писать проникновенно, изящно и тонко. Другой выдающийся литературный критик и литературовед (известный нам и как замечательный детский поэт) Корней Иванович Чуковский (1882–1969) так скажет о литературоведческом мастерстве А.П. Скафтымова: «Когда читаешь Вашу книгу, кажется, что поднимаешься на крутую гору – и с каждым шагом перед тобой развертывается новое, чего не видел за секунду до этого. Но восходить на крутые горы трудно для людей, не привыкших думать… Книга Ваша значительно больше своего объема, оттого-то она, вот увидите, – будет поразительно живуча, окажется необычайно прочна»[6].

Реальность подтвердила пророчество К.И. Чуковского. А.П. Скафтымов-литературовед умел вступать в благодарный диалог с художественными текстами русских писателей-классиков, и наследие ученого активно востребовано сегодня.

Скафтымову же принадлежит обращенный к литературоведам-профессионалам наказ: «нужно читать честно». А стало быть, нужно постоянно настраивать себя на чтение внимательное, сосредоточенное, проникновенное. И послушное! В том смысле, что нужно учиться слушать и понимать автора.

Нам ведь чаще всего только самонадеянно кажется, что мы хорошо различаем, слышим и даже понимаем других. Сплошь и рядом – самообман. Мы уже говорили о том, что процесс общения – одна из величайших по трудности своей задач бытия. Именно задач, непрестанно маячащих перед каждым из нас в повседневной перспективе.

«Состав произведения, – скажет А.П. Скафтымов, – сам в себе носит нормы его истолкования»[7]. Это заключение ученого характеризует важнейшее свойство литературоведческого искусства. Речь идет о бережном, лишенном самоуверенности и всезнайства, проникновении в литературный текст. Нельзя наивно утешить себя: я стал-таки предельно честным, и отныне материал поэзии подвластен мне; отселе буду я его полновластным распорядителем! Честное литературоведческое чтение имеет в виду постоянный, непрерывный процесс, сопряженный с предельной концентрацией исследовательской энергии, внимания и соучастия…

Скафтымов напоминает об «искреннем вмешательстве души автора» в художественное творение, о повышенной чуткости к неисчерпаемым эмоционально-смысловым глубинам словесного текста, способного подавать нам весть об общей направленности произведения.

Еще о пределах читательской компетенции.

Известно, что очень многие существенные детали, подробности, особенности классического художественного текста за давностью времен становятся неясными, непонятными читателям новых поколений.

Встречаем мы, к примеру, в первой главе пушкинского «Евгения Онегина» такие стихи:

Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар…

Только с помощью специального литературоведческого комментария можно понять, что означает выделенное авторским курсивом слово «боливар». Собственное пушкинское примечание «Шляпа a la Bolivar» тоже сегодня мало что скажет читателю.

Речь между тем идет о модной в среде либеральной дворянской молодежи 1820-х годов широкополой шляпе, названной по имени знаменитого революционера генерала Симона Боливара (1783–1830) – руководителя борьбы за национальную независимость испанских колоний в Южной Америке.

Кстати, в 1824 г. войска под его предводительством освободили Перу, и Боливар стал во главе образованной на территории Верхнего Перу республики Боливия, названной в его честь. В 1819–1830 гг. легендарный Боливар – президент Великой Колумбии, в состав которой вошли также Венесуэла и Новая Гранада…

Герой Пушкина носит такую многозначительно модную шляпу и носит ее демонстративно, отправляясь на прогулку в центр Петербурга. «Бульвар» – здесь это не просто некая широкая аллея посреди городской улицы. Онегин в своем модном боливаре едет прогуляться по невскому проспекту. Не всякий знает, что до 1820 г. главная улица российской столицы посередине была засажена аллеей лип и в бытовой речи петербуржцев именовалась бульваром.

Литературоведческий комментарий – результат кропотливых специальных изысканий – способен вернуть классическому тексту очарование поэтической полноты и точности. Очень часто полноценный литературоведческий комментарий сам по себе читается как увлекательная энциклопедическая книга.

Художественный текст может откликаться на все стороны жизни. И литературовед обязан знать все, что может ему помочь проникнуть в смыслы текста.

Например, надо ли литературоведу знать, по каким законам чести проходили в России XIX в. дуэли? Надо ли знать этот неписаный кодекс дворянской чести? Невозможно было, например, слишком легко идти на примирение – прослывешь трусом, а с этим клеймом дворянину не жить! Быть кровожадным (не пропорционально нанесенной тебе обиде) – обрести славу бретера, скандалиста. Дуэль – сложный ритуал: вызов на дуэль, выбор секундантов-посредников, попытка примирения сторон, выработка условий поединка… В понятиях официального государственного права дуэль в России была уголовным преступлением…

Не знать всего этого литературоведу нельзя. А это уже сведения из истории права, этики, истории быта, социальной психологии. Но иначе нельзя сегодня помочь читателю услышать и понять «Евгения Онегина», «Капитанскую дочку», «Героя нашего времени», «Войну и мир», чеховскую «Дуэль», купринский «Поединок»…

А сколько литературных судеб кровно связано с дуэлью! Пушкинская Черная речка 1837 г.! Лермонтовский Пятигорск и предгорье Машука в 1841 г.! Стрелялись на дуэли Александр Грибоедов, Кондратий Рылеев, Николай Гумилев. Драматическим ореолом овеян отказ от дуэли Александра Герцена…

Много чего необходимо знать литературоведу, чтобы вступать в полноценный диалог с художественными текстами!

Знать, например, как вели дворяне свое хозяйство, как относились к богатству (считалось хорошим тоном жить не по средствам, проматывать состояние, иметь долги)…

Знать интересы и занятия дворянской женщины, обычное содержание ее образования (навыки разговора на одном-двух иностранных языках – французском и немецком, умение танцевать, рисовать, петь, играть на каком-либо музыкальном инструменте…).

Всего не перечислить, что может пригодиться литературоведу для того, чтобы по-настоящему приблизить к читателю классический текст.

Многое из того, о чем шла речь выше, и многое другое, без чего не обойтись специалисту-комментатору произведений русского литературного XIX в., не обойтись современному литературоведу, содержится в исключительно интересных и ценных «Очерках дворянского быта онегинской поры» и других трудах, принадлежащих перу выдающегося литературоведа и культуролога XX в. Юрия Михайловича Лотмана (1922–1993).

вернуться

5

Скафтымов А.П. Поэтика художественного произведения. М., 2007. С. 308–347.

вернуться

6

Скафтымов А.П. Поэтика художественного произведения. М., 2007. С. 8.

вернуться

7

Там же. С. 30.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: