В качестве средства негативной оценки могут использоваться и слова, произведенные на базе жаргонизмов:

Выздоравливающее общество снова начинает ценить профессионалов и задумываться, в частности, о том, зачем нам безграмотные песенки, исполняемые смешными фанерными звездами? (Литературная газета. 2006. № 51).

Слово фанерный образовано от жаргонизма фанера, который обозначает «искусственное» пение под фонограмму. В тексте это прилагательное приобретает смысловую двуплановость: помимо собственно жаргонного значения, оно еще вызывает ассоциацию с языковым значением 'сделанный из фанеры'. Звезда из фанеры – это некрасивая подделка. В данном случае, на наш взгляд, проявляется стилистическое умение автора.

Однако часто, выражая негативную оценку, жаргонизмы придают речи не только ироничность, но и грубоватый или просто грубый оттенок; они в значительной степени «снижают» образ объекта оценки, так что, при поддержке других средств контекста, эффект от их употребления может граничить с речевой агрессией:

Есть множество авторов – лауреатов разнообразных премии и заслуженных тусовщиков культуры, которые занимаются не чем иным как клонированием своих старательно накопленных внутренних помоев. Вот выплеснет такой «аффтар» (уж простите за интернет-сленг) скопившуюся в душе грязь на бумагу – издатель издаст, читатели прочитают, и потом у каждого в душе образуется такая же аккуратная кучка дерьма, какая была у «аффтара» (Литературная газета. 2006. № 38); Фаворитке Пугачевой «снесло крышу» <…> она ведет себя, мягко говоря, не совсем адекватно и временами «несет пургу» (Экспресс-газета. 2007. № 7).

Негативный эффект в первом из приведенных примеров усилен за счет использования метафор на базе сниженной, грубой лексики (помои, дерьмо), и автора не спасают даже извинения.

Обилие жаргонизмов нередко фиксируется в речи тех людей, с которыми разговаривает журналист:

Для настоящего критики и стеба нужен объект – общепризнанные непреходящие ценности. А их сейчас нет. Последнг1е были рождены Астафьевым и Шостаковичем. Над ними стебаться уже неприлично. Вот эстрада и волынит, бежит за паровозом, пытаясь вскочить на подножку последнего вагона — срубить «бабок», запиариться, побалдеть от покупки новой тачки (из интервью с А. Градским // Аргументы и факты. 2005. № 40); Пока вы все по Майами и Таиландом, мы тут деньги заколачивали! – ответила расчетливая Наташа. – Прикинь: я срубила за январь больше, чем за все предновогодние вечеринки! Вот на днях вернулась из Израиля, где «зажигала» с Жанной Фриске и Тиной Канделаки. Там такого фантастический прием был – в отеле «Хилтон»! Засветились все миллиардеры… (из интервью с Н. Королевой // Экспресс-газета. 2007. № 6).

Если в первом примере жаргонизмы служат говорящему средством уничижительной оценки современной эстрады, то во втором примере они отрицательно характеризуют самого говорящего.

В погоне за эффектом в прессе часто используются арготические лексемы. Известный специалист в области жаргонов М.А. Грачев объясняет это многими причинами: криминализацией общественного сознания, усилением позиций преступного мира, снятием табу с арго, либерализацией общественных отношений, отсутствием эквивалентов в нормированном языке, а также экспрессивностью арготизмов [Грачев, Романова 2006: 68]. Изменение социально-политических доминант, появление и развитие «теневого» частного предпринимательства, сопровождающееся борьбой за передел собственности и влияния, мена в связи с этим аксиологических (ценностных) ориентиров – вот главные факторы активности арготической лексики. Социальная база арго становится еще более осязаемой, чем раньше, и за счет таких всегда существовавших «язв» общества, как проституция, рэкет, наркомания, необычайно разросшиеся и приобретшие новые формы [Современный русский язык 2003: 77]. При этом «налицо не только повышение толерантности к арготической лексике и воплощенной в ней системе этических представлений, но также некоторая элитаризация их, что соответственно подтверждает и повышает социальный статус представителей криминалитета в глазах сограждан» [Васильев 2003: 176].

Как правило, арготические слова используются в публикациях, посвященных криминальной тематике, экономике, политике. Журналисты, описывающие преступный мир, используют арготизмы для объяснения определенных реалий, создания колорита уголовной среды, характеристики представителей правоохранительных органов, выявления негативных тенденций в политико-экономической системе страны:

Коллеги из Таджикистана сообщали, что «пальчики» принадлежат двадцативосьмилетнему нижегородцу Петру Ботину и хранятся в их архиве уже двенадцать лет. Оказалось, что этого человека «откатали», что называется, на всякий случаи, когда еще подростком доставляли в отделение для банального установления личности <…> Когда закованного в «браслеты» парня выводили на улицу, все соседи были в шоке… (Свой взгляд. 2006. № 40); Особый интерес вызывает то, что из почти 300 млрд. долларов годового коррупционной корзины половина – это так называемые откаты, то есть мзда именно высшим чиновникам за принятие «нужных решении» (Аргументы и факты. 2009. № 28); В случаях с тем же Таждикистаном достаточно ввести визовый режим и «прошмонать» таджикские диаспоры в России (Аргументы и факты. 2009. № 28);…крыши в верхах лишился один из владельцев Черкизона (так тамошние обитатели и покупатели-завсегдатаи называют столичный Черкизовский рынок), Тельман Исмаилов. <…> Это он стоял за раскруткой Авраама Руссо, после охлаждения отношений с которым в певца стреляли (Собеседник. 2009. № 22).

В то же время арготическая лексика в языковом сознании все чаще связывается непосредственно с негативной эмоционально-экспрессивной оценкой и именно в таком качестве используется в прессе уже безотносительно к уголовно-криминальной тематике:

Потом – грузинский экспресс. Скажут: «Надо было проучить». Конечно! Весь вопрос, как: наказывать – и поощрять, «наезжать» — и проводить вечера грузино-российской дружбы» (Завтра. 2006. № 46); И в 90 процентах случаев хозяева клубов стоят и видят, как бы навариться не только на посетителях, но и на музыкантах (Свой взгляд. 2006. № 47); Знаменитый хулиган, который в свое время уже отсидел три года за изнасилование, решил, что негоже боксеру в законе брататься с американскими позорными ментами, и от этой сделки отказался (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 24.01.2007); В сияющий мир вопиющего глянца и бесконечного благополучия нас вводят когорты участников реалити-шоу, «истории в деталях» и прочих пусть-говорятских разборок (Московские новости. 26.01–01.02.2007); По словам тренера [Т. Тарасовой. – Авт.], Илья [Кулик. – Авт.] попросту «кинул» ее на десятки тысяч долларов, забыв расплатиться за работу (Экспресс-газета. 2007. № 6); Узнав о том, что у женатого сына будет внебрачный ребенок от официантки, отец пришел в ярость и «заказал» еще не родившегося внука (Экспресс-газета. 2007. № 6); Лохан лоханула вице-президента (Экспресс-газета. 2007. № 6); —Я понимаю, что можно полюбить няню Вику, дворецкого Константина или Жанну Аркадьевну, но за что люди любят этого отморозка, которого сыграл я?! (из интервью с С. Жигуновым – Экспресс-газета. 2007. № 6). Зрители, наблюдая грязные склоки и разборки участников телешоу, начинают ценить собственную жизнь, пусть и не богатую на события, пусть рутинную, пусть лишенную адреналина, но нормальную (Известия. 19.06.2009). "

Использование арготизмов «способствует культивации вульгарного, фамильярного стиля общения, часто с установкой на иронически пренебрежительное отношение к обозначаемому понятию» [Коряковцева 2008: 101]. Ранее табуированная лексика стала в текстах СМИ важным средством создания «особого, дружески-непринужденного тона беседы с читателем, которого таким образом делают единомышленником» [Какорина 2003: 265].