— Вокзал Виктория, — тихо сказал Холмс.

В самом деле, мы добрались до этого огромного железнодорожного вокзала.

— Именно это я и предвидел, — пробормотал Холмс мне на ухо. — Багаж у вас с собой. Очень кстати.

Послышалась ли мне саркастическая нотка в тоне его голоса?

— В вашей телеграмме сказано «несколько дней», — напомнил я ему.

Он, не подав виду, что услышал меня, рванулся за Тоби, который прямиком направился к стоянке кебов. Обнюхав землю рядом с лошадьми, которые стояли, засунув морды в мешки с овсом, он внезапно потянул прочь от вокзала.

— Нет, нет, — мягко, но решительно сказал ему Холмс. — С кебом мы уже разобрались, Тоби. Теперь покажи нам, куда делись его пассажиры.

С этими словами он заставил пса подойти к кебу с другой стороны, и тут, наконец, нерешительность покинула ищейку. Радостно взвизгнув, она устремилась к зданию вокзала.

В переполненном зале народу было больше, чем обычно, из-за плохой погоды, нарушившей расписание. Тоби стал пробираться между толп раздраженных пассажиров, порой перепрыгивая через чемоданы, что стояли у него на дороге. Следуя за ним, мы оказались на платформе, откуда отходил «Континентальный экспресс». Здесь он остановился как вкопанный перед пустыми путями, напоминая путника, оказавшегося на краю скалы. След ванильного сахара кончался на платформе. Я посмотрел на Холмса, который, улыбнувшись, многозначительно вскинул брови.

— Вот так, — тихо сказал он.

— И что дальше? — осведомился я.

— Необходимо выяснить, как давно отошел экспресс и сколько нам ждать следующего.

— А собака?

— О, мы возьмем Тоби с собой. Не думаю, что полностью исчерпали его возможности.

— Конечно, использование Тоби — не единственный способ, с помощью которого я могу выследить профессора Мориарти, — сообщил мне Холмс после того, как наш поезд, прорезая густой туман, одолел первые двадцать миль на пути к Дувру. — У меня было как минимум три альтернативы, каждая из которых могла служить моим целям. Без применения ванильного сахара, — добавил он, улыбаясь.

Почувствовав приток свежего воздуха, я несколько приободрился. К юго-востоку от Лондона по-прежнему было облачно и дождливо, но тот факт, что Холмс был со мной и мы двигались в нужном направлении, с успехом компенсировал все неудобства.

Мой спутник не мог сопротивляться одолевавшей его сонливости и минут через тридцать после отбытия задремал, бросив на меня какой-то странный взгляд. Но внезапно он поднялся, ухватившись за верхнюю полку для багажа, чтобы не потерять равновесия.

— Прошу прощения, мой дорогой друг, я на минутку покину вас, — сдавленным голосом сказал он и, бросив очередной смущенный взгляд, стащил с полки свой саквояж.

Еще до того, как поезд отошел от Виктории, он использовал его содержимое, чтобы, избавившись от последних примет маскарадного костюма, вернуть себе прежний вид нее необходимое было у него в саквояже. Я знал, куда он собирается пойти, с какой целью и почему. Тем не менее я подавил возражения. Ведь именно с этой целью я хотел доставить его в Австрию. Да, именно поэтому мы и оказались в этом купе, хотя он сам не подозревал об этом.

Заснувший Тоби лишь чуть приподнял голову, когда Холмс миновал нас, покидая купе. Я потрепал собаку по спине, и она снова уснула.

Холмс вернулся минут через десять и осторожно поставил саквояж обратно на полку. Он сел на место, не обменявшись со мной ни словом, ни взглядом, и сделал вид, что полностью поглощен карманным изданием Монтеля. Я углубился в созерцание бегущих за окном сельских пейзажей, где на залитых дождем лугах паслись коровы, повернувшись спиной к проходящему поезду.

Расписание было согласовано с отплытием судна из Дувра. Покинув купе, мы стали прогуливаться по платформе, разминая ноги, и Холмс снова решил пустить Тоби в ход, дав ему понюхать остатки ванильного сахара, хранившиеся у него в маленьком флакончике. Пес с готовностью взялся за дело, мы же старались определить, где Мориарти покинул прибывший до нас поезд. Я, конечно, знал, что профессора на нем не было, но поскольку Тоби пришел к такому же выводу, у меня не было необходимости поправлять это.

— Если «Континентальный экспресс» следует по расписанию со всеми предусмотренными остановками, профессор должен был тут покинуть его, — заключил Холмс, когда мы пересекали Канал.

Проведя ту же процедуру в Кале — с теми же результатами, — мы продолжили наш путь в Париж, куда прибыли в середине ночи. В этот час Северный вокзал был почти пуст, и нам не составило трудностей обнаружить след ванильного сахара, приведшего нас на платформу, откуда отходил венский экспресс.

Прочитав надпись на указателе, Холмс нахмурился.

— Чего ради он двинулся в Вену? — пробормотал он.

— Может быть, он сойдет где-то по пути, так как поезд делает много остановок, Я надеюсь, что Тоби еще не устал, — добавил я,

Холмс мрачно усмехнулся.

— Пусть даже он полон сил, но мы можем оказаться в гораздо более худшем положении, чем когда повернули не в ту сторону и погнались за бочкой с креозотом, — признал он. — Но я не теряю веры в ванильный сахар. Я проводил убедительные эксперименты... Если след заведет нас в тупик, Ватсон, читатели будут потешаться над нами, вместо того чтобы испытывать восхищение.

Я не стал говорить ему, что мне никогда не придет в голову писать отчет об этом деле.

— Вена займет место Норбери в перечне моих неудач, — засмеялся он, отправляясь посмотреть расписание и убедиться, что экспресс делает остановки там же, где и предыдущий.

— Если собака не сможет больше брать след, — размышлял Холмс,' когда в утренних сумерках мы пересекали Францию, — нам придется остановиться. Если же Тоби будет вести нас и дальше за собой, придется признать, что он не потерял следа. Поскольку запах не относится к числу обыденных — во всяком случае, за пределами жилых помещений, — нам придется также согласиться, что он идет все по тому же следу, который не выведет, я надеюсь, по пути на бочку с ванильным порошком.

Я сонно кивнул, стараясь разобрать слова в книге с желтой обложкой, которую купил в Париже, но сон скоро одолел меня.

Когда я проснулся, был уже полдень. Я лежал с ногами на сиденье, прикрытый теплым пальто Холмса. Мой спутник сидел напротив точно в такой же позе, как я оставил его, и, глядя в окно, курил трубку.

— Хорошо выспались? — заметив, что я проснулся, он с улыбкой повернулся ко мне.

Промолчав от боли в затекшей шее, я сказал, что отлично, и поблагодарил его за пальто. Затем я решил расспросить его о наших дальнейших действиях и о том, что ему удалось выяснить,

— Останавливались мы дважды, — сообщил он. — Один раз на швейцарской границе и один раз в Женеве, где стояли едва ли не час. Если верить Тоби, Мориарти не покидал поезда.

Уж я-то отлично знал, что Тоби в самом деле не ошибался, Встав, я зашел в туалет, помылся и побрился, после чего проследовал за Холмсом в вагон-ресторан. Наличие собаки доставляло нам определенные сложности, особенно при пересечении границ, но Холмс нашел выход из положения: вверив Тоби попечению проводника и снабдив его несколькими купюрами, которые он успел обменять в

Париже, попросил принести Тоби костей с кухни. Затем мы сели за ленч, и я с тревогой обратил внимание, что и без того неважный аппетит Холмса сошел почти на нет. Но я снова постарался воздержаться от комментариев, и день пошел своим чередом. Женеву сменил Берн, после которого мы увидели дома Цюриха. Ритуал прогулки по платформе повторялся на каждой остановке, и поскольку он неизменно приносил отрицательные результаты, мы с Холмсом, хмурясь и удивляясь, возвращались в свое купе. Холмс снова и снова логически оценивал положение дел, и я, должен отметить, не мог не признать его выводы вполне здравыми.

После Цюриха мы пересекли немецкую границу, за которой последовали Мюнхен и Зальцбург. Но по-прежнему ни на одной платформе не было и следа запаха ванильного сахара.

Весь остаток дня, вплоть до сумерек, я смотрел в окно, очарованный проплывающими видами, столь отличающимися от тех, к которым я привык дома, — маленькие очаровательные коттеджи, аккуратные наряды крестьян с их остроконечными колпаками, звуки йодлей. Погода была солнечная и обещала тепло. Я удивился, что при таком климате не тает снег на вершинах, попадавшихся нам по пути, и поделился соображениями с Холмсом.